Последняя битва - Ахманов Михаил Сергеевич (читать полную версию книги TXT) 📗
В миг передышки Иеро хлопнул кузнеца по плечу, кивнул на девушку и медведя, потом вытянул меч в сторону башни. Тот понял, окликнул сыновей, и они, подхватив Насту под руки, ринулись к убежищу. «За ними!» — приказал священник Горму, медленно пятясь и отшвыривая ногами самых настойчивых псов. Сигурд, сражавшийся рядом, крикнул:
— Иди, конунг! Я прикрою!
— Конунги не бросают своих бойцов, — промолвил Иеро. — Мы дойдем до башни вместе.
За половодьем мохнатых спин он видел троицу гигантских псов с обезьяньими мордами. Один из них выступил вперед; глаза его пылали дьявольским пламенем, и священнику показалось, что он читает в них отблеск торжества. «Чтоб тебе провалиться в девятый круг ада!» — пробормотал он, скрипнув зубами. Руки его начали неметь, но до башни оставалась пара дюжина шагов. В узком входном проеме уже стоял Ондра с топором и отирал свободной рукой пот со лба. Его лицо превратилось в кровавую маску, кровь запеклась в густой бороде, и сейчас он больше всего напоминал демона — как раз с девятого адского круга, где грешников поливают смолой и жгут живьем.
Отбивая атаки наседавших тварей, священник и Сигурд шаг за шагом приближались к спасительной башне. В трех или четырех ярдах от нее несколько крупных псов разом бросились на священника, пытаясь свалить на землю, и в эти краткие секунды смертельной опасности он не видел и не слышал ничего. Затем псы отскочили, оставив двух с разбитыми черепами и одного с проколотым горлом, и в этот момент до Иеро донесся хрип Сигурда.
Он обернулся, и время будто остановилось. Он глядел, как чудовищный пес ловит клыками руку северянина, впивается в запястье, оттягивает книзу меч; как другая тварь хватает зубами древко копья и тянет к себе; как третий монстр прыгает Сигурду на грудь, и как кузнец, вскинув топор обеими руками, спешит на помощь. Иеро рванулся к товарищу, ударил копьем, но было поздно — лязгнули мощные челюсти, и голова Сигурда откинулась на спину, будто цветок на сломанном стебле.
Отшвырнув копье, Иеро подхватил северянина. Его меч и топор кузнеца залили кровью землю, предсмертный хрип и вой взмыли в воздух над речным берегом, но способны ли месть и ненависть вернуть погибших? Льдистые глаза Сигурда гасли, и, жутко булькая разорванным горлом, он прошептал:
— Прощай, конунг… Сегодня не самый мой удачный день…
Они с Ондрой втащили мертвое тело в башню и положили на груду кирпича. Наста вскрикнула, прижала ладошки к губам; Горм, лизнув языком холодеющий висок убитого, послал скорбную мысль: — «Жаль! Он был умен, упорен и храбр, и стал бы, наверное, вождем своего народа. Жаль, очень жаль!»
Иеро застыл над трупом. Мышцы его еще дрожали после яростной схватки, рука железным капканом стискивала меч, перед глазами клубился алый туман, а душа погрузилась в тоску. Это состояние было ему хорошо знакомо — миг, когда теряешь друга, боевого товарища, и не можешь поверить в свою утрату и не хочешь смириться с ней. Он терял многих, слишком многих в лесах Канды и помнил, что есть лишь один-единственный способ справиться с отчаянием и горем.
Он начал читать молитву вслух — солдатскую молитву, какую произносят над телом мертвого воина. Его слова гулко падали среди древних каменных стен, и четверо лесовиков глядели на него широко раскрытыми глазами.
— Господь Всеблагой, вот боец, погибший за Тебя и святое дело Твое, честно искупивший кровью свои грехи и дурные дела, если творил он их во время жизни. Прости его, Создатель, прими его душу, исцели его раны, ободри его сердце, возьми его за руку и отведи к его умершим друзьям и родичам. И если это утешит павшего, скажи ему, что мы, живые, не забудем о нем и станем поминать в своих молитвах. Покойся с миром, друг! Аминь!
Отзвучало последнее слово, и, после недолгой паузы, Ондра что-то хмуро буркнул.
«Отец говорит, — пояснила Наста, вытирая слезы, — что вы, чужаки, нас спасли. Но зря, ибо из башни нас не выпустят и до лодки нам никак не добраться».
«Лодка нам не нужна, — ответил Иеро, вытирая клинок полой изодранной куртки. — Мои друзья прилетят за нами по воздуху».
Он оглядел внутренность башни. Кровля и верхняя часть ее рухнули, но прочные кирпичные стены еще тянулись на десять-двенадцать ярдов в высоту и не имели окон. Вверх вела каменная лестница, кончавшаяся чудом сохранившейся площадкой, и с этого уступа Гимп мог с легкостью их подобрать. Только корзину придется спускать дважды — за Гормом и телом Сигурда…
Вздохнув, он направился к дверному проему, где, сжимая топоры, замерли сыновья кузнеца. Псов не было видно, лишь мелькали иногда за грудами мусора голова с оскаленной пастью, клок бурой шкуры или воинственно задранный хвост. Вероятно, враг перешел к осаде.
Священник связался с братом Альдо.
«Идем вдоль реки, — сообщил эливенер, — и видим руины крепости. Где вы, сын мой? Надеюсь, у вас все в порядке?»
«Нет, — отозвался Иеро и, помолчав, добавил: — Они добрались до Сигурда. Разорвали глотку. Он мертв».
Наступила тишина, пронизанная скорбью. Два телепата не нуждались в словах, чтобы выразить горе и ободрить друг друга; по невидимым нитям, связавшим их, струились сейчас сочувствие и сожаление об ушедшем. Наконец брат Альдо сказал:
«Мы лишились достойного товарища. Надо похоронить его с честью, сынок. Кажется, на его родине тела воинов сжигают?»
«Костер будет большим, — ответил Иеро, — а кроме похорон случится кое-что еще».
В этот миг он не испытывал ни смирения, ни желания прощать, ни других чувств, подобающих христианину; душа его взывала о мести. Объяснив Альдо, как разыскать башню на речном берегу, он посмотрел на девушку и спросил:
«Кажется, твой народ знаком с порохом? И много его у вас?»
Наста недоуменно моргнула.
«Много. В подвалах у воеводы Данила хранится, наверное, сто бочонков. Порох кладут в бомбы и мечут их со стен застав… Но почему ты спрашиваешь? Мы — здесь, а воины Данила — там, в лесу, и до первой из наших крепостей надо плыть половину дня».
«Скоро нас здесь не будет. Мои друзья близко».
С этими словами Иеро опять выглянул наружу и вздрогнул — шагах в сорока, под высоким ядовито-зеленым кактусом, сидел пес. Короткая шерсть, выпуклый череп, почти безволосая морда, жуткая пародия на человеческое лицо… Оборотень!
Внезапно что-то случилось с личиной лемута — челюсти вроде бы усохли и под ними наметился подбородой, ноздри стали меньше, зато отчетливо обозначился нос, возникли скулы, а лобная кость словно раздалась в стороны. Изумленный священник перекрестился и протер глаза, но страшная метаморфоза продолжалась, и он не мог понять, была ли она иллюзией или реальностью. Странно знакомое лицо глядело на него — широколобое, с крючковатым носом, с глубоко запавшими глазницами, и внезапно он вспомнил, где и когда являлся ему этот облик. При первой встрече с Домом, на границе владений Вайлэ-ри! В те мгновения, когда Дом пытался овладеть его душой, и зыбкая его поверхность менялась и струилась, рождая обличья чудищ, людей, животных, лемутов… Там, именно там он видел это лицо, отлитое в плоти Дома!
Иеро застыл будто камень, глядя в бездонные черные глаза; по его спине струился холодный пот.
«Вижу, ты узнал меня, — пришла к нему холодная четкая мысль. — Мы не раз встречались, маленький священник. Я прикасался к твоему разуму через своих слуг, звал тебя ночами, и ты пришел. Наконец-то пришел! Ты еще не очень близко, но теперь я могу дотянуться до тебя».
Ошеломленный, Иеро молчал. Пальцы будто сами собой нащупали рукоять меча, другой рукой он коснулся серебряного медальона.
Господь сохрани и защити! Эта тварь, сидевшая перед ним, была…
«Да, вы называете меня Нечистым, — услышал он, — но это имя, отзвук ваших древних суеверий, не отражает моей сущности. Зови меня Локи, священник, и иди ко мне. Иди на юго-восток, в степи, что лежат за морским берегом… Иди скорее, я не привык ждать!»
Гнев вдруг охватил Иеро, яростный гнев и ледяная ненависть; они помогли справиться с ошеломлением и страхом. Нечистый пытается командовать им? Ну, что ж…
