Гиперборей - Никитин Юрий Александрович (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Он потянулся через стол, положил связку перед Олегом. Один из старых воинов покачал головой, сказал недоверчиво:
– В полной темноте… четырнадцать стрел!.. И два промаха?.. Нам бы такие промахи…
Гульча ответила громким сердитым голосом, который прорезал шум и гам:
– А что ты хотел?.. Своими стрелами он бы не промахнулся. Эти были не его, а дураков, которые гнались за нами!
Храбр внезапно шумно фыркнул в кубок, пиво выплеснулось на стол. Он захлебнулся от смеха:
– Стрелы тиверские?.. А хозяину небось сломали шею?
Гульча сказала сердито:
– Кому шею, а кому спину!.. Нам делать нечего, как запоминать.
Теперь уже хохотали все воины, взревывали от восторга, хлопали ладонями по коленям, стучали рукоятями ножей. Храбр хохотал, запрокинув голову. В палаты, привлеченные шумом, заглянули повара, заулыбались с облегчением, исчезли.
Олег сказал смиренно:
– У нас важное дело. И срочное. Я хотел бы выехать завтра на рассвете.
Он украдкой осмотрел суровые лица, испещренные шрамами. В их жестоких глазах сейчас пляшет смех. Но рашкинцы – самые лютые, самые жестокие…
Храбр сказал успокаивающе:
– Святой пещерник, только свистни!.. Ты принес нам удачу – восемнадцать дураков с их мечами, кольчугами, шлемами. На обменном торге за хороший меч дают пять хороших коней. Или сорок коров. Кстати, мы захватили их коней тоже – у тиверцев кони хорошие!
Олег кивнул: даже плохая лошадь стоит пять волов, а хороший боевой конь потянет на целое стадо. Тиверцы славились конями, к тому же были хорошими оружейниками. В погоню за ним отрядились в полном вооружении, взяли лучших коней и лучшее оружие, не пожалели. Вот только на свою беду догнали уже на чужой земле.
Старый воин, что сидел рядом с Гульчей, предложил:
– Я подберу настоящие длинные стрелы. Нашенские! Мы чтим стрелков, они тоже угодны Перуну.
Другой добавил негромко:
– Я подберу коней.
Храбр подмигнул Олегу одобряюще:
– Им можно верить, святой волхв. Один лучший стрелок, а другой коней понимает лучше, чем людей.
Олег спросил осторожно:
– А для моей послушницы?
Он ощутил, как напряглась девушка, дыхание ее остановилось. Храбр отхлебнул из кубка, сыто рыгнул, обнадеживающе пробурчал:
– Не знаю. Пусть сама поглядит. Каких коней выберет, тех и отдам. Одного под седло, троих в запас. Подойдет?
Олег медленно наклонил голову, пряча радость:
– Еще бы! В конях она разбирается. В людях неважно, зато в конях…
Старый воин довольно взревел, толкнул Гульчу в бок огромным кулаком:
– А что люди? Тьфу!.. Вот кони – да!
Гульча ответила с вызовом, глядя на Олега:
– Конечно, лошади намного лучше, чем некоторые люди. Мы завтра посмотрим с утра. Седла с потниками?
– Есть скифские, меровингские, каролингские, но лучше нашенские, переделанные для местных коней. У франков кони мелковаты, у тевтов тяжелы, вот у тиверцев и рослые, и быстрые, и выносливые!
Они углубились в детали, Олег дальше не слушал. Гридни вереницей вносили сладкое, Олег все еще пробовал, но перестал указывать на мешок. По обычаю рашкинцев понравившееся блюдо можно было взять с собой, многие принесли мешки из непромокаемой кожи. Пещернику гридни без его напоминания складывали не самое лакомое, а пригодное для дальней дороги.
Лишь за полночь ушел Олег с пира. Им постелили роскошную постель, мягкие шкуры и меха лежали в десять слоев, подушки были из тончайшего пуха.
Похоже, Храбр мало верил в святость пещерника – второй постели не оказалось вовсе. Гульча скользнула под шкуру первой и замерла в ожидании, но пока Олег снимал сапоги, расстегивал пряжки, развешивал по стенам ножи, пояс, она… заснула, измученная такими событиями дня.
Проснулась, сразу ощутила стыд и злость на себя, торопливо протянула руку – рядом еще тепло, но самого пещерника не оказалось. За стеной ржали кони, слышались голоса. В раскрытое окно светило яркое солнце.
Храбр сам заботливо проверил мешки, копыта лошадей. Они выехали на своих конях: Олег на огромном белоснежном жеребце, Гульча на вороном. Оказывается, тиверцы подобрали их, идя по следу беглецов, привели в руки рашкинцев. В запас Гульче дали двух рослых коней под расшитыми чепраками, в изукрашенной узде, а в гриву вплели цветные ленты. Олег косился, хмыкал: рашкинцы считали ее свирепой поляницей, но не забывали, что она красивая женщина, под которой и конь должен быть красивым.
Десять воинов сопровождали их до граничных холмов. Когда они остались позади – холмы и воины, Гульча проговорила тихонько:
– Я не верила, что уберемся целыми… Каждый миг чего-то опасалась!
– Я тоже, – признался Олег.
Гульча искоса оглянулась, но рашкинцы уже повернули коней, исчезли за деревьями.
– Хорошо я подыгрывала?
– Умница, – подхватил Олег. – Искусная притворщица.
Они поехали молча. Гульчачак косилась на пещерника, стараясь угадать: похвала или издевка? Он ехал неподвижный, суровый, невозмутимый. Ей хотелось залезть к нему вовнутрь, прочувствовать его, понять, чего он хочет, чем живет.
Олег повернул к девушке голову, его глаза смотрели с симпатией, понимающе. Гульча вспыхнула:
– Все равно ты толстокожий!
– Не пришло время тонкошкурых, – ответил он мрачно. – Жестокий мир сотворили боги.
– Почему?
Олег двинул плечами:
– Какой сумели. Мы, люди, должны сделать лучше. Нам жить, не богам.
– Сумеем?
Он улыбнулся краешком губ с таким превосходством, что она в очередной раз возненавидела его.
– Он уже намного лучше… Люди сделали.
– Тебе виднее, – сказала она язвительно. – Ты видел времена похуже. По тебе это хорошо заметно.
Олег мягко улыбнулся, и девушка готова была его убить за эту улыбку.
Подъезжая к излучине, он ожидал издалека увидеть тонкую березку, ту самую березку Славена. Отчетливо помнил тот поздний вечер: Славен вкопал ее на этом крутом берегу, тогда здесь еще текла пересыхающая речушка, желтые листья устилали землю, красный шар Подателя Жизни висел над виднокраем, в небе тянулись стаи, уходя от наступающей зимы. Славен притоптал землю вокруг березки, отошел на шаг, сказал, любуясь: «Древние рекли, что мужчина должен выполнить три дела: родить сына, построить дом и посадить дерево. Дерево я посадил, очередь за домом и сыновьями».
Конь бодро взбежал на косогор, и Олег замер, не веря глазам. Впереди шелестела мелкими листочками, насколько хватало глаз, необъятная березовая роща. Белые нежные стволы призывно манили, обещали прохладу. Конь сам ускорил бег, и вскоре они нырнули в зеленую рощу. Воздух был чистым, свежим, дорожная пыль не проникала в рощу, как бы ветер ни старался нанести грязи и сора.
Олег направил скакуна на самую кручу. Они миновали небольшой бурелом, при виде которого в страхе сжалось сердце, но дальше деревья почтительно расступились: над самой кручей стояло исполинское дерево! Олег не сразу признал березу, настолько могучим и приземистым был ствол – березы такими не вырастают, кора потрескалась, бугристое нутро вывернулось. Лишь вверху поблескивало белым, а на обозримом уровне кора была в серых шрамах, наплывах, буграх. Береза-прародительница выросла на просторе, потому не тянулась вверх, как ее многочисленное потомство, а пошла в стороны толстыми ветвями.
– Исполать тебе, Славен, – произнес Олег негромко. – Спасибо за дом, который ты построил, и за сыновей. Их у тебя намного больше, чем деревьев.
Гульча смотрела непонимающе, переводила взгляд то на Олега, то на березовую рощу. Олег тронул коня, они миновали березняк. Лицо пещерника было печальным. Он перехватил взгляд девушки, виновато улыбнулся:
– Извини, старческие воспоминания…
Гульча фыркнула пренебрежительно:
– Скажи еще, что помнишь эти березки молодыми!
Через два дня, проезжая вдоль Днепра, он не утерпел, сделал немалый крюк, они проехали через могучую дубовую рощу. Олег даже растерялся, затем чутье вывело на обширную поляну, где посередине возвышался исполинский дуб. Вандал посадил его еще крохотным прутиком, второй раз Олег видел его уже молодым дубком, с того времени в этих краях не бывал. Дуб Вандала! Сколько из его желудей выросло молодых могучих дубков? Выстояли, оттеснили соседние деревья, несмотря на стада кабанов, рыскающих за желудями, несмотря на пожары, свирепые ветры, засухи… Что ж, сыновьям Вандала пришлось выстоять еще более нелегкие штормы, грозы и ураганы!
