Одна из них - Ромм Катерина (первая книга txt, fb2) 📗
Мужчина слабо улыбнулся при мысли, что когда-то и девочки так же встречали его после работы и висли на нём, как две обезьянки. А потом он уехал… да и девочки повзрослели. Ремко вручил Эрильену кулёк с каштанами, и они спустились вниз.
В последнее время в подвале стало намного легче дышать – поправившись, Дарина взялась за уборку. Она проветривала, стирала бельё и даже выдраила до блеска стены и пол, чтобы больше никто не заразился. Врач сказал, это ни к чему, потому что вирус передаётся только с пищей, но Дарина настояла на своём. Всё было в пене, не хватало воды, чтобы её смыть, дети плескались в мыльных лужах… Но больные смеялись, глядя на этот кавардак, – они шли на поправку и чувствовали себя счастливыми.
Излечиться смогли не все. Несколько человек, в основном старики на последней стадии болезни, не успели достаточно окрепнуть, чтобы снова начать понемногу питаться. Врач только разводил руками. Он объяснил Ремко, что болезнь эта редкая, но лечится элементарно, и то, что они попали в столь трудную ситуацию, произошло из-за отсутствия страховки и денег, то есть по их собственной вине. И что «только лентяи и тунеядцы не в состоянии позаботиться о базовых нуждах своей семьи».
Ивар горько усмехнулся, невольно подслушав этот разговор. Понимал ли врач, как трудно было им, детям погибшего Флориендейла, найти работу в этом новом мире, где предпочтение всегда отдавали «своим» с Поверхности? Знал ли врач о существовании списков неблагонадёжных, о целых семьях, которые ходили по лезвию ножа? Первая же попытка заявить, что ты – упаси Ангел! – с чем-то не согласен, грозила тюрьмой. После смены власти сотни жителей Флориендейла не получили сроки только потому, что сажать было уже некуда. Эти люди держались вместе, чтобы поддерживать друг друга; они делили между собой деньги и пищу, разделили и болезнь.
Увидев Ремко и Эрильена в дверях, Дарина отложила бельё, которое штопала за столом под окном, и поспешила им навстречу – высокая, улыбчивая, с ямочками на щеках и толстыми тёмными косами на плечах. Ремко она нравилась, даже, наверное, чуть больше, чем следовало. И лишь официальное обращение на «вы» напоминало ему, что он почти в два раза старше девушки.
– Как замечательно, что вы пришли, Ремко! – Дарина хотела забрать у него сумки, но он не позволил. Тогда она просто пошла рядом по направлению к кухне. – Сегодня такой хороший день, Лориеж стала садиться, а братишки первый раз сами выходили на улицу.
– Отличные новости, – заметил Ремко. – У вас достаточно воды?
– Да, Ивар натаскал дюжину вёдер, – радостно отозвалась Дарина. – Спасибо за фрукты! Ого… и орехи!
– Мама, а у меня каштаны, – похвастался Эрильен, сгружая поклажу на пол. – Мне дядя Ремко дал понести.
– Чтобы ты рос большим и сильным, надо тренироваться, – сказал Ремко. – Дарина, давай, чем ещё помочь? Только скажи.
– Да вы уже… – начала она и осеклась. – Да, я вспомнила. Посмотрите Оси, если вы не торопитесь. Поговорите с ним, что ли… Кажется, ему не становится лучше, но я не знаю почему. Мы ведь всё делаем, как назначил врач.
Эрильен вызвался проводить Ремко к больному. Ос лежал на толстом матрасе в дальнем углу помещения за ширмой – в этом «отделении для тяжелобольных» он остался один. Ремко присел на перевёрнутый ящик рядом с постелью. Больной открыл глаза и уставился на Ремко.
– Кто такой?
– Ремко Клингер.
– А… это ты тут всех спас, – Ос говорил басом, но голос ослаб и дрожал. Мужчина сделал движение левой рукой, в которой сжимал очки, словно пытаясь поднести их к лицу, но рука не гнулась. – Хах, – хмыкнул он. – А позавчера ещё получалось.
– Я могу надеть их на вас, если хотите, – сказал Ремко.
Ос снова хмыкнул и закрыл глаза.
– Да брось, мне уже ничем не поможешь. Помру, ясно как день.
– Но если вы принимаете лекарства… – начал Ремко.
– Ангел! – прервал его Ос. – Это Ангел наказывает меня. Роттер говорит, бога нет, но я ещё помню…
Ремко молчал целую минуту, затем покачал головой и ответил:
– Никто не заслуживает такого наказания.
Ос отрывисто, лающе рассмеялся.
– Я… да что ты знаешь об этом! Я заслуживаю. Я предал их всех, понимаешь?
– Кого?
– Всех! – он едва заметно повернул голову в сторону Ремко.
Ремко знал, что Ос прочтёт в его светлых серо-зелёных глазах сострадание, которое тот видеть не хотел, но всё же не отвёл взгляд. Ос скривился в болезненной усмешке.
– Ты знаешь, что такое стихия? – спросил он.
– Ну конечно… – несколько растерялся Ремко.
– Да ты понятия не имеешь, – жёстко оборвал Ос. – Это была часть меня… Мои мысли, мои желания, мои сны. Мои поступки. Моя магия…
Ремко подумал, что Ос бредит, и хотел предложить ему воды или чая, но Ос продолжал говорить:
– Это как… твои руки или ноги, глаза… Они просто есть, всегда. Стихия так – же, она часть тебя… И стихии должно быть достаточно для счастья. Но я… я продал её… Идиот.
Ремко молчал.
– И тогда, знаешь… всё пошло прахом. Стихии нас больше не слушались, потому что я предал, я продал, и я смотрел им в глаза и лгал в лицо… Никто из них не догадался, представляешь? Ни королева, ни другие… Такие наивные! И они проиграли вой ну. А на кой чёрт я это сделал? Не от страха ведь и не из-за денег.
– Тогда почему?
– Хотелось доказать, – хрипло отозвался Ос, – что со мной нужно считаться.
Ремко пытался осмыслить услышанное, но всё равно ничего не понимал. Речь Оса вышла сумбурной, а Ремко плохо разбирался в истории страны, которой больше не существовало. Неужели её не существовало, потому что кто-то предал… стихию? Что это вообще значит?
– Так вы были знакомы с королевой? – глухо спросил Ремко.
– Хах… – усмехнулся Ос. – Я даже украл её книгу, знаешь, этот… Атлас.
Неожиданно черты его лица исказились, словно от резкой боли. Ремко хотел позвать Дарину, но Ос схватил его за руку.
– Сделай кое-что для меня, – прошептал он. – Знаю, что я сволочь, но если… если есть что-то, что может хоть немного искупить вину, то это Атлас.
– Что за Атлас? – растерялся Ремко.
– Книга…
Ос долго молчал, прежде чем продолжить. Беседа его вымотала.
– Я разодрал её пополам – одну часть хотел уничтожить сам, а другую отдал… как его?.. Госсу… в алилутской тюрьме. Я хотел вырвать каждую страницу, но… но это было словно убийство. Атлас… он смотрел на меня, осуждал меня… И я не смог. Я спрятал его в библиотеке. Здесь, в городе. Просто достань его…
– И что потом?
– Просто достань… его! Найди его.
Ос закрыл глаза и, кажется, заснул. Ремко высвободил руку и устало потёр виски. Да, это был странный человек и странная история. Для чего нужен был Атлас? Что стало со второй половиной книги?
«Обязательно продолжим разговор позже, – решил Ремко. – Когда лекарства наконец подействуют, ему должно стать лучше».
Индувилон в самом деле оказался большим городом – Кассандра и Призрак целую вечность пробирались сквозь лабиринт улиц, проспектов и переулков. Некоторые заканчивались тупиками, но Призрак вовремя сворачивала в неприметные арки и узкие подземные переходы. Она объяснила, что прежде это был город гильдий и мастера строили свои районы так, чтобы ремесленники других профессий не имели к ним прямого доступа.
– А теперь? – спросила Кассандра.
Призрак ответила, что Индувилон – по-прежнему порт и центр торговли, но что касается гильдий…
– Кому они нужны, если теперь есть заводы и всё можно сделать быстро, дёшево и под копирку. – Она сказала это, не моргнув глазом и сохранив на лице свое привычное безразличное выражение, но Кассандре почему-то показалось, что девушка в ярости.
Конечно, нельзя было оказаться в Индувилоне и не увидеть те самые знаменитые на всю Федерацию заводы. Призрак и Кассандра как раз остановились на краю просторной площади, окружённой уродливыми прямоугольными новостройками; в Алилуте Кассандра таких никогда не видела, что уж говорить про их посёлок. Несмотря на ранний час – когда они вышли из «Синей Птицы», не было ещё и пяти, – на площади уже вовсю кипела жизнь. Здесь был разбит овощной рынок, и Призрак объяснила, что к девяти часам все палатки должны исчезнуть. Если не успеют, их просто ликвидируют: в Индувилоне запрещено вести торговлю с рук с девяти утра до девяти вечера. Призрак хотела показать Кассандре ещё какой-нибудь рынок, например цветочный, но Кассандра отказалась, опасаясь встретить знакомых. Пока Призрак размышляла, в какой проулок им лучше свернуть, Кассандра разглядывала рынок, и тут, подняв голову, она и увидела заводы. Фабричные трубы были огромны, и Кассандра поразилась, что не заметила их раньше. Выкрашенные ярко-голубой краской, они должны были сливаться с небом, но небо над Индувилоном было вовсе не голубое, а грязно-серое. Трубы дымили безостановочно, и этот дым, от молочно-белого до почти чёрного, смешивался и грязными клочьями облаков висел над городом.
