В стране Черного Лотоса - Карпентер Леонард (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Разумеется, мадам, — вновь пришел на выручку Юма, — чудо, переворот, который совершает истинная женская красота в израненных сердцах солдат, невозможно описать…
Чернокожий сержант недовольно взглянул на Конана, слушавшего его развесив уши.
Таинственная женщина моргнула и сказала:
— Господа, вы очень любезны и в то же время дерзки, когда обращаетесь ко мне в таком тоне.
При звуках этого низкого голоса, говорившего на правильном, красивом туранском языке, Конан почувствовал, что Бабрак, вздрогнув, начал приходить в себя и вновь уставился на незнакомку.
— К счастью для вас, — продолжала она, прищурив глаза, — я ничего не имею против того, чтобы провести этот вечер не в одиночестве.
Это заявление было адресовано скорее не Бабраку и его приятелям, а собравшимся вокруг подавальщикам, поварам и посудомойкам, вознамерившимся любой ценой оградить покой хозяйки от непрошеных гостей.
— Но я позволю себе заметить, — губы женщины скривились в умелой обольстительной улыбке, — что моя жалкая особа вряд ли заслуживает внимания троих столь достойных воинов.
Она с равным безразличием перевела взгляд с Конана на Юму.
— Я смогу достойно развлечь только одного из вас, не больше.
— Ну, тогда это будет наш молчаливый друг, — Поспешил вытолкнуть Бабрака вперед Юма. — И хотя мы отдыхаем и воюем втроем, прикрывая друг другу спины как в бою, так и на прогулке, но в таком деле мы не посмеем помешать ему провести вечер наедине со столь очаровательной дамой. Разве не так, приятель? — повернувшись к Бабраку, уточнил сержант.
— Э-э, м-м-да. Конечно… — прозвучало это так, словно на мгновение из глотки туранца был вынут кляп и тотчас же вставлен еще глубже.
— Отлично, — сказала женщина, помолчав немного, видимо в ожидании продолжения речи юноши, — остается только оговорить цену.
Юма кивнул, приготовившись торговаться:
— Разумеется, мы готовы прийти к разумному соглашению.
— Я, в общем-то, не бедствую, — оборвала его женщина. — Сколько вы хотите получить?
На этот раз пришел черед Юмы проглотить язык. Конан уже закипел от оскорбления, но тут раздался смущенный голос Бабрака:
— Мадам, вы ошибаетесь… я не… не… Я имею в виду, что… — Гнев и смущение вновь охватили парня, оборвавшего себя на полуслове.
— Ладно, хватит обид, солдат, — вдруг более мягко заговорила женщина. — Я совсем не хотела тебя оскорбить. Это была шутка. Я надеялась, что она чуть встряхнет тебя. Все, о деньгах ни слова. А мы с тобой будем на равных: никто никого не покупает, никто никому ничего не должен.
Бабрак застыл в нерешительности, но Юма, как всегда, пришел ему на помощь:
— Шутка, понимаешь ты, дубина, шутка. Дама не хотела тебя обидеть. Вкус не подвел тебя, приятель. Ладно, садись в кресло, знакомьтесь поближе. Мы еще заглянем к вам попозже. Мои поздравления и пожелания приятной ночи вам обоим.
Вернувшись к своему столику, Конан и Юма продолжали следить за событиями в трактире. Ничего интересного больше не происходило. Бабрак и его собеседница, почти не притрагиваясь к своим кружкам, вели какой-то разговор, все ближе наклоняясь друг к другу. Когда, встав, женщина провела юношу за собой в коридор, теряющийся в глубине здания, это ничуть не удивило приятелей.
Друзья перешли на квас — некое подобие легкого пива, гораздо слабее кумыса, но давшее вместе с молочным напитком интересный пьянящий эффект.
Постепенно заведение стало наполняться посетителями — любителями ночной жизни. В воздухе повис гул множества голосов. Солдаты — местные и туранцы — то вместе орали песни, то сцеплялись в короткой, но нешуточной потасовке. Перед сидящими за столиками посетителями прошествовала целая череда проституток обоих полов с самыми разными талантами. Продавцы лотоса настойчиво предлагали свой товар, который можно было жевать, вдыхать, глотать, нюхать или втирать в кожу. Появился в кабаке и один продавец весьма экзотического товара — сухих человеческих ушей — фиктивных доказательств боевой доблести покупателя.
Многие из этих навязчивых торговцев живым и неживым товаром были отброшены от столика двух друзей увесистыми тумаками. Менее назойливые отделывались оскорблениями и остротами в свой адрес. Видя, с каким почтением прислуга обслуживает двух приятелей, а также принимая во внимание их внушительные габариты и боевой вид, мало кто решался протестовать.
Но все же общий хаос и шум захватили весь трактир и подмяли под себя Конана и Юму.
Приятели заметили ввалившегося в кабак уже изрядно пьяного Орвада, но не стали привлекать внимание старого знакомого. У них не было настроения выслушивать его шутки да и самим подшучивать над великаном-тугодумом. Кроме того, он им неприятно напомнил о прелестях жизни в гарнизоне, из которого они вырвались так ненадолго. И все же, зная Орвада, они могли бы предвидеть дальнейший ход событий, но получилось так, что заварушка в другом конце зала застала их врасплох.
Обернувшись на шум, Конан и Юма увидели оскаленную пасть Орвада, сведенную в нечеловеческом вое. Глаза гирканийца налились кровью от гнева. Одной рукой он держался за волосы над виском, прикрывая давно отсутствующую часть головы, а другой — мертвой хваткой вцепился в застывшего от ужаса противника. На этот раз не повезло продавцу человеческих ушей.
На глазах у всех посетителей он был поднят над головами к самому потолку, где сильные руки Орвада затрясли его, а затем изо всех сил ударили о толстый деревянный столб в центре комнаты. Словно листья осенью, сорванные порывом ветра, разлетелись сухие уши по кабаку. В следующий миг Орвад оказался в центре клубка дерущихся посетителей. Не сговариваясь, Конан и Юма бросились на помощь товарищу по оружию.
В целях сохранения спокойствия хозяйки заведения, а следовательно, и Бабрака, друзья не стали обнажать клинки. Пришлось уворачиваться от ножей особо разъяренных участников драки, отбивая их удары стульями. Конан оценил преимущество легкой мебели, которой невозможно было до смерти забить оппонента в столь жаркой дискуссии. Оказавшись в центре толпы желающих сразиться с Орвадом и дерущихся между собой, Конан был вынужден отшвыривать людей от себя или бить их кулаками. При этом хлипкие вендийцы не желали держать удар так, как это принято на севере. Вместо этого они валились на пол как подкошенные, а самые смелые висли на кулаках киммерийца. В общем, Конан счел это занятие малоуспокаивающим, не дающим полностью отвести душу. Словно дерешься с детьми в комнате, заваленной подушками и мягкими матрасами.
Орвад нашел более действенный способ борьбы. Он со всего размаху швырнул противников о стены и использовал тех, кто был без сознания, в роли дубинки для других нападавших. Вскоре он основательно расчистил комнату и едва ли нуждался в помощи еще двоих приятелей, почти равных ему ростом и не уступающих силой. Увидев это и оценив обстановку, Конан и Юма сменили тактику и обратились к более сложной задаче — попытке успокоить разбушевавшегося великана.
Это оказалось делом серьезным. Орвад, и в спокойном состоянии не очень-то прислушивавшийся к доводам разума, менее всего был склонен к этому сейчас. Дружески обхвативших его за плечи приятелей он сбросил резкими толчками локтей. Пытавшемуся проорать что-то умиротворяющее прямо в лицо гирканийцу Конану он чуть не откусил нос. К счастью, обрушенный на его затылок тяжеленный кувшин из-под кумыса произвел некий успокаивающий эффект. Удары и пинки в грудь и нижерасположенные части тела развили мысль о покое в его мозгу, как подкрепили ее и изрядные оплеухи, навешанные на его голову, как только она оказалась в досягаемости столь действенного метода успокоения.
Вскоре поостывший и хнычущий Орвад позволил отвести себя к скамейке у стены, всем своим видом выражая разочарование несовершенством этого мира. К сожалению, прежде чем Конан и Юма успели усадить его, Орвад стал жертвой нового приступа агрессивности, предательски подкравшегося из глубины его замутненного сознания. Спасители разлетелись в разные стороны, а великан гирканиец, прицелившись, выскочил сквозь раскрытую дверь, словно бык, вырывающийся из загона на бойню.
