Право на поединок - Семенова Мария Васильевна (книга бесплатный формат txt) 📗
Может, он и на сей раз так поступит. Некоторые обидчики слабых только и начинают что-нибудь понимать, если с ними разговаривают на их языке...
Волкодав пересек кустарник и выбрался на открытое место. И увидел, что жители деревни, все два с небольшим десятка человек, собрались перед самой вместительной землянкой, выступавшей из земли выше других жилищ. Нарлаки не строили общинных домов; следовало предположить, что здесь обитало семейство старейшины.
Жители деревни о чем-то разговаривали с четырьмя всадниками, приехавшими неизвестно откуда. Может, со стороны леса, а может, даже из города. Насколько мог судить Волкодав, разговор был малоприятный. Когда он подошел ближе, кое-кто из деревенских оглянулся на рослого незнакомца, но ничьи глаза не задержались на нем надолго. Происходившее перед домом старейшины было гораздо важней.
– И это все, чем ты сегодня богат?.. – спрашивал один из всадников, наклоняясь вперед и ставя локоть на луку седла. – И за эти гроши мы ночей не спим, от лихих людей тебя охраняя?..
И сам он, и трое его спутников были молодые крепкие мужики на хороших выносливых лошадях. Все – при оружии и явно знали, как с ним обращаться. И деревню посещали уж точно не в первый раз.
– Здесь даже больше, чем ты обычно берешь... – ответил человек, стоявший перед мордой коня. Старейшина. Если венн что-нибудь понимал, он разрывался между страхом перед приезжими и боязнью унижения в глазах соплеменников. Жилистый рыжебородый мужчина, уже не молодой и видевший жизнь, но еще не согнутый грузом лет. Все правильно, таковы и бывают старейшины деревень. Юнец не набрался ума, не годится быть вождем и старику, более не ищущему объятий жены. Этот был в самой поре. А за спиной у него, как три медведя, стояли здоровенные сыновья. Не иначе, тот самый Летмал с братцами Кроммалом и Данмалом...
На широкой, как грабли, ладони старейшины тускло переливались монеты. Острое зрение позволило Волкодаву рассмотреть среди позеленевшей меди два новеньких сребреника. Те, что Эврих при нем доставал из общего кошелька.
Вожак всадников между тем не торопясь отстегнул от пояса кожаную суму и как бы брезгливо протянул ее старейшине, принимая скудную дань. Сборщики, присланные конисом Кондара?.. – задумался Волкодав. Ой, непохоже. Скорее уж чья-нибудь шайка. Из тех, что предпочитают не грабить местный люд напрямую, а вынуждают платить как бы за охрану от чьих-то возможных набегов...
До сих пор Волкодав полагал, что этим промышляли только островные сегваны, чьи морские дружины издавна наводили страх на жителей побережий.
Один из приспешников вожака, кудрявый, черноволосый молодой малый, вдруг стремительным движением выхватил из налучи снаряженный к стрельбе лук: никто и ахнуть не успел, как свистнула над головами стрела. В двух десятках шагов взвился над травяной крышей землянки пестрый рябой пух. Курица, пригвожденная меткой стрелой, беспомощно трепыхнулась и свесила головку, разинув окровавленный клюв.
– Оп-па!.. – довольный выстрелом, расхохотался юноша. И обратился к стоявшей поблизости молодой женщине: – Ты! Сходи принеси!..
Волкодав про себя выругался. Мало ли что в жизни бывает, особенно в такой беззаконной стране, как этот Нарлак. Но уж женщин с ребятишками могли бы спрятать подальше. Знали ведь – приедут, да такие все добры молодцы, что как бы не начали безобразничать. Нет уж. Подобные дела – они все-таки для мужчин. Женщинам про них не потребно даже и знать...
Молодуха тем временем пугливо взбежала на крышу, не без труда раскачала и вытащила глубоко воткнувшуюся стрелу (.Боевую, бронебойную... ишь ты! – сказал себе венн). Потом вернулась и протянула добычу стрелку, робея и стараясь держаться от него как можно дальше. Парень, широко улыбаясь, спрыгнул наземь, поймал женщину за запястье, притянул к себе и смачно поцеловал в губы. Не умея вырваться, она забилась в его руках точно как та несчастная пеструшка. Забытая курица шмякнулась наземь, широкая ладонь нашарила мягкую женскую грудь, горсть алчно сжалась... Волкодав заметил краем глаза, как дернулся матерый с виду старший сын предводителя... Аетмал?.. жена небось!.. – но в лицо мужику вмиг нацелились два длинных копья, и он, багровея, замер на месте. Вожак всадников и подручные от души веселились, наслаждаясь собственной властью.
– Отпустил бы женщину, парень, – по-нарлакски сказал Волкодав. – Ты ей не в радость.
К нему разом повернулись три головы в клепаных шлемах. Скосил глаза даже тот, что держал плачущую молодуху. Деревенские тоже оглянулись, пораженные неожиданным вмешательством. Всадники действительно наезжали сюда отнюдь не впервой. И временами развлекались еще веселее теперешнего. Но ни разу не получали отпора. При виде воина в кольчуге земледелец робеет. У него все же сидит глубоко внутри запрет на убийство, он знает: отнятие жизни противно Богам, творящим урожай и приплод. Те, что приезжали, такой запрет в себе изжили давным-давно, если когда и был. И это некоторым образом чувствовалось в каждом их движении, в каждом слове. Умирать раньше времени никому не хотелось. Лучше уж потерпеть.
Люди, через головы которых говорил Волкодав, постепенно оправились от первого удивления и подались в стороны, торопливо оставляя между ним и четверкой чистое место. Охотник на кур, назло предупреждению, вновь жестоко щипнул молодуху и наконец выпустил ее, вернее, отбросил, как недопитую кружку. Размазывая слезы, женщина вскочила на ноги и юркнула в ближайшую дверь. Четверо с интересом рассматривали Волкодава, силясь понять, отколь выискался неразумный. Наконец вожак спросил напрямую:
– А ты еще кто таков, чтобы нам указывать? Венн пожал плечами:
– Человек прохожий.
Мыш, оставшийся пошнырять в зарослях жимолости, вылетел из кустарника и сел на столбик плетня, присматривая за происходившим. На него мало кто оглянулся.
– Они с дружком нынче утром пожаловали, господин, у дурочки жить поселились, – пояснил старейшина. И поспешно добавил: – Мы не знаем этого человека! Не наш он!..
Он со страхом и почти с ненавистью поглядывал на Волкодава. Молодухе небось ничего смертельного не грозило. Ну, оттрепал бы ее Сонморов посланник, раз так уж понравилась. Ну, Летмал еще лишний раз бы поколотил, особенно, если зимой вдруг кудрявенького родила бы... Зато теперь-то что будет?
Вожак тронул пятками лошадь и направил ее туда, где стоял Волкодав. Сидевший в седле отлично видел, что незнакомец был безоружен. Если не считать длинного ножа на поясе. Нож был самый настоящий боевой, но хвататься за него чужак не спешил. Просто стоял и спокойно смотрел, и, кажется, даже слегка усмехался.
...И непостижимым образом веяло от него той самой жутью, которую конный нарлак ведал в себе самом... Той же беспощадной готовностью... Этот был воином. Не понаслышке смерть знал.
Не доехав нескольких шагов, предводитель вдруг заорал так, что его конь насторожил уши и присел на задние ноги. Всадник же взметнулся в седле, замахиваясь копьем. Кто-то из деревенских ахнул, шарахнулись бабы, ребятня завизжала. Спокойнее всех остался пришелец из-за реки. Он попросту не двинулся с места, всаднику только показалось, будто серо– зеленые глаза на миг посветлели.
– Что орешь? Лошадь напугал... – сказал Волкодав нарлаку, вынужденному успокаивать завертевшегося коня. Тот, не на шутку раздраженный, огрызнулся:
– Сам штанов не испачкай!
Волкодав улыбнулся, показывая пустую дырку на месте переднего зуба, который ему вышибли еще на каторге:
– А что, надо было бояться?..
Всадник снова поставил локоть на луку седла.
– У дуры поселился и сам спятил? – с непритворным изумлением спросил он Волкодава. – Не знаешь, кто такой Сонмор?
Венн про себя сделал окончательный вывод: молодцов прислал вовсе не государь конис. Будь этот Сонмор вельможей, данщик сразу втоптал бы оскорбителя в землю титулами своего господина. Так ведь нет. Сонмора следовало бояться не из-за стародавних заслуг его рода. Свою славу, какой бы она ни была, он нажил себе сам.
