Битва за Лукоморье. Книга 3 - Камша Вера Викторовна (читать хорошую книгу txt, fb2) 📗
– Хитро рассчитала, государыня, – сдвинул воевода густые брови. – А я-то гадал, почему ты нас точно в полночь в запретный сад потащила… Значит, пока в Алыре полдень не настанет, обратно не пройти?
– Нам – да. Свободно ходить через врата один только Николай может, с теми, кого с собой прихватит, – алырка уловила, что голос Добрыни стал помягче, и поняла: гроза если не вовсе миновала, то отдалилась. – У него талисман особый есть. Видели на нем браслет? С лиловыми камнями?
Добрыня кивнул. Широкое обручье белого золота, украшенное самоцветами, он заметил у деверя Мадины еще в тронном зале, когда тот куражился пред великоградскими послами. Воевода тогда еще немало подивился: ишь ты, как царь Гопон броские побрякушки любит…
– Такую красоту трудно не приметить. Не витязю впору, а купчихе-щеголихе, – с усмешкой отозвался русич. – Одного в толк не возьму: каким ветром Николая в Иномирье закинуло? Скрывался, что ли, от кого, а брат ему схорониться помог? Или разбойничью шайку сколотил да атаманствует?
– Бери выше, Добрыня Никитич, – невесело усмехнулась в ответ алырка. – Он тут царем сидит.
Побратимы переглянулись, а Казимирович опять тихо присвистнул.
Царь Пров и царь Николай, значит. Высоконько же взлетели бесшабашные близнецы-богатыри из села Большие Вилы.
Зря Добрыня давал себе зарок ничему в Алыре больше не удивляться. Открытия дивные, которые одно за другим обрушивались на великоградцев после приезда в Бряхимов, заканчиваться ни в какую не желали.
– Все чудней и чудней. Объясняй-ка всё по порядку, государыня, – решительно потребовал Никитич. – Да без утайки, хватит уверток.
Мадина прикусила губу – Добрыня уже подметил эту ее привычку. Сорвала и размяла травяной колосок, досадливо отерла испачканные буро-красным соком пальцы о полу плаща, подергала серебряную застежку, скреплявшую его у горла. Рядом с могучими и плечистыми богатырями она сейчас выглядела совсем девчонкой.
– Всё за полгода до смерти отца началось, – царица не то вздрогнула, не то поежилась. – Пров коня в саду проминал, проехал меж двумя дубами – и оказался на этой вот поляне… Про рощу, на месте которой наш царский сад насадили, старики много всякого рассказывают. Дескать, еще до войны с Кощеем Поганым в ней люди пропадали. Меня, маленькую, нянька этими байками часто стращала, чтоб не бегала я в сад за яблоками без спроса. Над рассказчиками смеялись, а вышло, что никакие это не выдумки… Мой муженек-сорвиголова и начни сюда тайком наведываться.
– В одиночку? – только и смог переспросить Добрыня. – То ли дурень, то ли храбрец отчаянный он у тебя, Мадина Милонеговна… а может, и то и другое. А ты сама-то отчего батюшку не упредила, что в саду у вас вход в Иномирье? Это ведь не шутки, мало ли что отсюда вылезти могло.
– Отец хворал уже, – глухо отозвалась Мадина. – Сердцем сильно мучился, с постели не вставал… Лекари мне признались, что до Зимнего Солнцеворота не доживет, побоялась я его добить этаким-то подарком. А уж сколько умоляла Прова: не суйся в эти врата, не буди Лихо, пока спит тихо… Не послушался. Ну, и угодил в беду… в плен к одной ведьме. Она здешним царством крутила как хотела, народ вконец запугала, а тех, кто вызов ей бросал, в камень обращала.
– Так тут люди живут? Не нечисть? – вырвалось у Терёшки, жадно ловившего каждое Мадинино слово.
– Пров как-то помянул, что здесь всего четыре больших города, а сама держава – чуть поменьше Алыра. И да, жители здешние – люди. Говорят по-нашему, да и имена те же, что у нас в Славии, – припомнила Мадина и продолжила, опустив глаза: – Ну, словом, прознал Николай, что с братом беда. У них ведь с Провом сабли не простые, заговоренные. Если один из братьев тяжко ранен окажется или околдован, у другого на клинке тотчас ржавчина проступит. А если на Ту-Сторону уйдет – кровь… Вот и примчался Николай в Бряхимов… Его за Прова приняли, он спорить не стал, сперва не до того было, потом понял, что так проще… Нахальство, не зря говорят – второе счастье, никому во дворце и в разум не пришло, что это не государев зять. И мне тоже…
Скулы у алырки снова залились жарким румянцем.
– Значит, выдал себя Николай за Прова, – сжалился над рассказчицей Добрыня, – и выведал у тебя про Иномирье. Ведьму одолел, брата спас, а местные его на престол усадили.
– Подданные души в паршивце не чают, – криво улыбнулась Мадина. – Как же – храбрец-богатырь, освободитель! Царский род-то незадолго до того прервался, наследников не осталось… К слову, моего деверька тут тоже не Николаем, а Гопоном кличут, вы уж про то не забудьте. И что чужак он, местным неведомо. Единственный, кто обормота раскусил, – дворцовый чародей, Остромиром его звать. Николай у него вызнал, что путь в Белосветье закрылся сто с лишним лет назад, а про врата здесь лишь царской семье известно было. Да еще придворным волшебникам и самым ближним государевым боярам.
– Как же тогда Пров этим путем пройти сумел? – подозрительно сощурился Василий. – Темнишь ты опять чего-то, Мадина Милонеговна.
– Деду последнего здешнего царя предсказали, что придет, мол, срок – и врата сами со стороны Белосветья заново отворятся. Но не перед кем попало, а лишь перед витязем отважным с богатырской кровью, – в голосе царицы колко звякнули льдинки. – Там еще про канун испытаний великих чего-то говорилось, про бурю какую-то… в общем, хватало тумана да красивых словес, как ведуны любят. Остромир и решил, что богатырь из предсказания – Николай. Братцы даже от него скрыть умудрились, что их двое.
Что ж, о том, что было дальше, можно пока не расспрашивать, главное понятно: начали новоявленные цари развлекаться. Выдавать себя перед подданными друг за дружку да головы честному люду морочить.
Великоградец окинул цепким взглядом сине-лиловую чащу, темнеющую на другом краю луговины. Место для засады – лучше не придумаешь. Деревья теснятся друг к другу сплошным частоколом, густой подлесок – из высокого, в человеческий рост, кустарника, видно оттуда прогалину, ровно на ладони. Проще простого расставить между стволами дозорных с луками, чтобы брать на прицел всякого, кто вывалится из золотистого ниоткуда… но теперь понятно, почему нет охраны. Прову Николай верит как себе, пусть нынче братья и рассорились, а о том, что врата ожили, в этом мире никто, получается, не знает, кроме придворного чародея. Так ли уж он силен в волшбе – вилами по воде писано, и с ведьмой вон не справился, и братья его на кривых объехали. Но, по всему судя, чародей этот – человек неболтливый да своему царю-богатырю преданный.
– Выходит, и нам лучше помалкивать, что мы из Белосветья явились, – воевода потер лоб, уже успевший взмокнуть под околышем шапки. – Хоть об этом ты нас упредила, государыня… и то хлеб.
– Пров меня сюда никогда не брал, говорила ведь я, – отбила выпад Мадина. – Какие здесь порядки да обычаи, мне эти два ветрогона тоже не шибко рассказывали, а что дело нас ждет опасное, разве я утаила? Прова нелегко освободить, может и до боя дойти. Ну а что до прочих опасностей… Муженек мой с Николаем без малого семь лет друг к дружке шастают, как через дыру в плетне – и до сих пор целехоньки!
«Злится, – Бурушко согнал ударом хвоста у себя с крупа сразу двух жирных багрянокрылых слепней и дернул ушами, косясь на алырку. – Копытом бьет. Но плохого тебе не хочет».
– Мы тоже не робкого десятка, твое величество, – колючек в Мадининых словах воевода решил не замечать. Настроение людей опытные дивокони читают превосходно, так что царица не лукавила. – Где твоего мужа братец его любимый держит, тебе ведомо? У себя в стольном городе, в детинце?
– Он же сказал: «Пров у меня сидит», – напомнила алырка. – От врат до Кремнева – столицы здешней – вроде бы рукой подать, но дороги я не знаю. Только и слышала от них обоих, что как пройдешь сквозь завесу, в заповедном лесу окажешься. А лес тот – царское владение, для всех прочих доступ в него строго-настрого запрещен.
– Они что, караулы вкруг леса выставили? – усмехнулся Василий, но в голосе побратима слышалась тревога.
