Конан и огненный зверь - Джордан Роберт (книги онлайн полные .TXT) 📗
Не оглядываясь, он развернул лошадь и поскакал вниз с холма, и его люди последовали за ним, не понимая, казалось, того, что их спины открыты для лучников из лагеря.
Арванию эта мысль быстро пришла в голову.
– Лучники, – начал было он, но тут Йондра бросила на него гневный взгляд. Она не произнесла ни слова, да и необходимости в этом не было. Распорядитель охотой попятился от нее, опустив глаза и бормоча: – Прошу прощения, моя госпожа. Затем она обратила свое внимание на Конана.
– Ты, – зашипела она. – Он со мной так разговаривал, а ты не сделал ничего. Ничего!
Огромный киммериец посмотрел на нее бесстрастно:
– Возможно, он прав. Я видел следы зверя, который может убивать огнем. И если бритуниец был прав в этом, он, возможно, прав также, говоря, что убить его трудно. Возможно, тебе следует вернуться в Шадизар.
– Возможно, возможно, возможно. – Она презрительно выплюнула каждое слово. – Почему мне не доложили об этих следах? Арваний, что ты знаешь об этом?
Охотник бросил на Конана взгляд, полный злобы.
– Пожар от молнии, – сказал он угрюмо. – И несколько старых костей. Этот боится собственной тени. Или тени от горы.
– И это неправда? – Йондра вопросительно поглядела в лицо Конану. – Ты ведь не выдумываешь сказки, боясь, что тебя убьют горцы?
– Я не боюсь смерти, – спокойно произнес Конан. – Когда она придет, настанет лишь темнота. Но только дурак ищет смерти без пользы.
Аристократка надменно вздернула голову.
– Так, – сказала она, и опять: – Так. – Не взглянув больше на Конана, она твердо зашагала прочь, громко крикнув: – Лиана! Приготовь мне умыться!
Арваний злорадно скалился, глядя на Конана, но киммериец не видел его. Вынув из сумки небольшой брусок, он достал меч, сел и, поджав под себя ноги, принялся точить старинный меч и думать.
Ималла Басракан глядел на мертвого ворона, лежавшего на полу, и дергал в отчаянии свою раздвоенную бороду. Воронов-разведчиков достать было нелегко. Птенцов надо выращивать, и лишь одна пара из двадцати выживала после заклятий, связывающих птиц так, что одна птица видела и чувствовала то же самое, что видела и чувствовала другая. Нужно время, чтобы вырастить птиц, и время, чтобы наложить заклятия. У него не было времени заменить проклятую птицу. Вероятно, другая досталась ястребу. А их у него так мало.
Проворчав, он пнул мертвую птицу, отчего она ударилась о голую каменную стену.
– Грязная тварь, – прорычал он.
Одернув свое красное одеяние, он повернулся к шести нашестам, установленным в середине комнаты. На пяти из них сидели вороны, склонив головы и глядя на ималлу черными глазами-бусинками. Крылья их, подрезанные, чтобы они не могли улететь, бессильно свисали. В комнате, кроме нашестов, почти ничего не было. На столе, инкрустированном перламутром, стояла бронзовая лампа и были разбросаны приспособления для занятий магическим искусством. На полке вдоль стены стояли фолианты по некромантии, собранные ималлой в течение жизни. Никто не входил в эту комнату, как и в другие, отведенные для его занятий, кроме него, и никто, кроме его последователей, не знал, что происходит там.
Басракан зажег от лампы лучину и начал описывать ею в воздухе перед первой птицей замысловатую фигуру. Крохотные глазки следили за пламенем, отражающимся на их черной поверхности. Рисуя фигуру, Басракан нараспев бормотал слова, взятые из тома, переписанного на пергамент, сделанный из человеческой кожи, слова, которые наполняли воздух до такой степени, что, казалось, стены начинали дрожать. С каждым словом след пламени делался все более осязаемым, пока между ималлой и вороном не повис нечестивый символ.
Ворон медленно раскрыл клюв и проскрипел слова, едва узнаваемые:
– Холмы. Небо. Деревья. Облака. Много-много облаков.
Колдун хлопнул в ладоши, огненный символ исчез, и птица перестала скрипеть. С этими тварями почти всегда так. Заклятия, связывающие птиц, заставляют их прежде всего говорить о людях, но если людей не было, то вороны будут бубнить обо всем, что им пришлось увидеть, и будут говорить бесконечно, если не заткнуть их.
Тот же ритуал, исполненный перед следующей птицей, дал тот же результат, иным было лишь описание ландшафта, и то же произошло и со следующей птицей, и со следующей. Когда ималла дошел до последней птицы, он уже спешил. В соседней комнате важное дело требовало его внимания, и он уже был уверен в том, о чем доложит птица. Нараспев произнося заклинание, он нарисовал огненный символ, уже готовый хлопком в ладоши уничтожить его.
– Солдаты, – прокаркал ворон. – Много-много. Много-много.
У Басракана перехватило дыхание. Никогда он так не жалел о том, что вороны не могут называть цифры.
– Где? – спросил ималла.
– На юге. На юге от гор.
Ималла задумчиво погладил бороду. Если они идут с юга, то это, должно быть, заморийцы. Но что с ними делать? Птицу, которая в действительности видела солдат, можно заставить вернуться и указать дорогу его воинам. Горцы расценят это как еще один символ благоволения истинных богов, ибо птицы – это творение духов воздуха. И это будет первой победой, первой из многих побед над неверными.
– Возвращайся! – крикнул Басракан.
– Возвращаюсь, – проскрипел ворон и замолчал.
Сколько же там солдат, думал ималла, выходя из комнаты, и сколько же воинов истинных богов послать против них?
Проходя через следующее помещение, со стенами, отделанными гладким дубом, таким же дорогим в горах, как жемчуг, он задержался, чтобы поглядеть на девушку, забившуюся в угол. Из ее темных глаз текли слезы, а полные губы беспрестанно дрожали. Кожа у нее была гладкая и мягкая, и одежда не мешала ималле смотреть на нее.
Лицо Басракана исказилось от отвращения, и он вытер руки о свою алую одежду. Лишь восемнадцать лет, а уже сосуд похоти, уже пытается завладеть умами мужчин. Как и все женщины. Ни одной нет истинно чистой. Ни одной, достойной древних богов.
Очнувшись от своих мрачных мыслей, святой человек поспешил дальше. Он не боялся, что девушка уйдет. Заклятие, которое он наложил на нее, не позволит ей покинуть это помещение, пока он не даст ей разрешения, пока не сочтет ее достойной.
В коридоре он встретил только что вошедшего ималлу Джбейля. Тощий человек склонился, зашуршав своей черной одеждой.
– Да будет с тобой благословение истинных богов, ималла Басракан. Я пришел с дурными вестями.
– Дурные вести? – произнес Басракан, не вспомнив о приветствии. – Говори!
– Много воинов присоединилось к тем, что были у нас, но почти никто из них не видел символа благоволения истинных богов. – Глаза Джбейля горели лихорадочным огнем истинной веры, и рот его презрительно скривился, когда он говорил о тех, кто был менее полон веры, чем он сам. – Раздается много голосов, требующих показать жертвоприношение. Даже те, кто видел, шепчут сейчас, что существо, посланное древними богами, покинуло нас, раз его не видно уже столько дней. Некоторые из вновь пришедших говорят, что вообще нет никакого символа, что все это ложь. Они произносят это украдкой, между собой, но делать так они будут не вечно, и, я боюсь, они легко могут завладеть сердцами сомневающихся.
Басракан в отчаянии скрипнул зубами. Его мучило то же опасение, он боялся, что они покинуты, и по ночам, в одиночестве, бичевал себя за недостаток веры. Он уже пытался вызвать огненного зверя, пытался, и это ему не удалось. Но он все еще там, говорил себе ималла. Все еще под горой, ждет, чтобы выйти снова. Ждет – у него перехватило дыхание – символа их веры.
– Сколько собралось воинов? – спросил он.
– Больше сорока тысяч, ималла, и каждый день прибывают еще. Очень трудно кормить стольких, хотя они, конечно, и правоверные.
Басракан вытянулся во весь рост. Его лицо светилось верой, подкрепленной сообщением о численности его армии.
– Дай воинам знать, что мне известно о недостатке их веры. – Он произносил слова размеренно, с плавным ударением, убежденный, что они вдохновлены истинными богами. – Дай им знать, что если они хотят видеть желаемое зрелище, то от них требуется сделать то, что я скажу. Явится птица, ворон, символ, данный духами воздуха. Половина всех собравшихся должна последовать за птицей, и она приведет их туда, где находятся неверные, солдаты Заморы. Воины должны убить их, не давая уйти никому. Никому. Если это будет исполнено так, как приказано, то им будет дарован символ благоволения истинных богов.
