Защитники людей - Корнилов Антон (книги онлайн полностью TXT) 📗
И снова что-то в комнате издало непонятный звук – точно с небольшой силой стакнулись два твердых предмета.
– Да пожалуйста… – с этими словами Никита хотел было двинуться к дверному проему, как вдруг что-то, упав сверху, небольно ударило его по плечу и, отскочив, звякнуло о пол.
Изогнутый кусок толстой металлической проволоки.
Ломов догадался наконец задрать голову к потолку.
И обомлел.
Ему показалось, что мир вдруг перевернулся с ног на голову – и он смотрит не в потолок, а на дно громадной кастрюли, где в сером, неестественно медленно закипающем бульоне медленно и бессистемно плавают совершенно неожиданные ингредиенты: цельные кирпичи, кирпичные обломки и кирпичная же крошка, какие-то деревяшки, куски арматурных прутьев, мотки проволоки, обрывки рубероида, прочий разномастный строительный хлам…
У Ломова закружилась голова. Выругавшись от испуга, он рванул, спотыкаясь, к выходу.
Как только он вылетел за дверной проем, в комнате прогрохотал мгновенный ливень. Туча непроглядной пыли наполнила комнату.
– Ну и шуточки у тебя… – только и нашелся сказать Никита Олегу, который, отдуваясь и отряхиваясь, вышагнул к нему в прихожую.
– Шуточки? – расслабленно усмехнулся Трегрей. – Позволь заметить, непросто силой психоимпульсов удерживать в воздухе такой объем неживой материи. На Полигоне не до шуточек. На Полигоне мы проводим тренировки…
Ломов поскреб подбородок.
– А серый бульон – это, значит, комнатная пыль была? – осведомился он.
– Какой бульон? – удивился Олег.
– Да никакой… – теперь уже усмехнулся – над самим собой – Никита. – Так… ассоциация.
– Интересные у тебя ассоциации. Ты, Никита, не надумал ли продолжить постижение Столпа?
Ломов неопределенно повел плечами:
– Неплохо бы, конечно…
– Неплохо?! – поднял брови Олег. – Никита, ты ведь с самого начала с нами, тебе надобно лучше других понимать…
– Я понимаю… – буркнул Ломов, стремясь прекратить неприятный разговор. Но сбить Трегрея с темы не получилось:
– Постижение Столпа – есть бессомненная необходимость для нас. Мы должны знать и уметь больше, чем нормальный человек. Мы должны каждую минуту – быть готовы к битве.
– Так ведь время где взять?! И «Витязь» на мне, и пекарни… были. Да мало ли дел…
– Бессилие – лишь нежелание быть сильным, – махнул рукой Олег. – Теперь пришло для нас такое время: чтобы успешно противостоять системе, мало выйти из нее, мало превосходить противника в мотивации. Надобно встать над системой. Сделаться качественно сильнее тех, кто составляет ее. Перейти на следующий уровень развития.
Никита хотел было и тут возразить, но… не стал этого делать. А что, в конце концов, он мог возразить?
– Напросте – где тонко, там и рвется, – сказал Трегрей. – Крепость цепи определяется крепостью самого слабого звена, как известно.
– Получается, я – слабое звено?
– Получается так, – безапелляционно заявил Олег.
– Можно подумать, ты военный переворот готовишь, – уязвленно заметил Никита. – Я уже давно замечаю, что ты стал уделять внимание обучению на Полигоне куда больше времени, чем раньше. А сам ведь говорил: мы – не профессиональные защитники людей. Мы просто хотим жить по закону и совести.
– Ни о каком перевороте я не помышляю, – ответил Олег серьезно. – Потому как помышлять о подобном напросте глупо. Дело в другом. В своем противостоянии системе мы превысили допустимый предел. Представь себе пружину под давлением. Если давление не постоянно, эта пружина либо сломается, либо разожмется. Надеяться на то, что пружина сломается… пока еще нечего. А значит, нас ожидает ответный удар. Это – бессомненно. И надобно быть к тому удару готовым… Ты на автомобиле?
– Ну… Подбросить, что ли?
– Если не затруднит.
– Домой, что ли?
– В «Словакию». Где Гогин остановился. Вовремя же он приехал, – усмехнулся Олег. – Лучшего соратника в битве с такими… Сан Санычами и Иван Иванычами, пуще всего громкой огласки опасающихся, нам не найти.
– Во! – вскинул голову Никита. – «Лучшего соратника»! А ведь Гога не то что постигать Столп, он зарядку последний раз в третьем классе в пионерлагере делал!
– Я знаю, – нахмурился Олег. – И не оставляю еще надежды убедить его измениться.
Они уже успели покинуть здание, когда на первом этаже в спину им зазвенели в несколько голосов финальные слова клятвы постигающих Столп Величия Духа, произнесением которой неизменно начинались и заканчивались занятия на Полигоне:
– …Клянусь обращать силу, данную мне, лишь на истинно опасных врагов. А слабых и заблуждающихся научать и вразумлять. Клянусь никогда не идти наперекор своей совести. Клянусь служить закону и чести, ставить общее благо превыше личной корысти…
Олег замедлил шаг. А когда голоса смолкли, и совсем остановился. Неожиданно рассмеялся, сильно хлопнув Никиту по плечу:
– Хорошо!
– Хорошо… – согласился Ломов, потирая ушиб. – Только стулья-то зачем ломать?
– А потому хорошо, – договорил Трегрей, – что для них это – вовсе не пустые слова. Для них, как и для нас, это – правила жизни…
Известный писатель, успешный сценарист и скандальный правозащитник Виктор Гогин был застигнут в чудовищном состоянии. Облаченный в наглухо застегнутый кожаный плащ, из-под которого торчали голые, обильно волосатые ноги, Гога клокочуще храпел, раскинувшись мордой кверху поперек кровати. Взлохмаченная бородища его напоминала разоренное гнездо. Это сходство усиливали застрявшие в бородище ошметки яичного желтка, осколки скорлупы и прочая дрянь. Перегар в номере стоял такой, что закурить в нем осмелился бы лишь человек, совершенно не дорожащий собственной жизнью.
– Ох, е-мое… – сдавленно прогудел Ломов, натянув на нос ворот свитера. – По-моему, мы не вовремя.
– Надобно окно открыть, – сказал Олег.
– Надобно неотложку вызывать, – в тон ему буркнул Никита.
Сочно треснула оконная рама, легкая занавеска взлетела парусом, впуская в номер живительный холод, – это Олег исполнил заявленное. Никита же, склонившись над Гогой, оглушительно гаркнул:
– Подъем!
– Кх-хто?.. – открыв один глаз, просипел Витька. – Кх-хому?..
– Виктор Николаевич? – громко осведомился Ломов. – Из Нобелевского комитета вами интересуются. Насчет премии.
Этот метод пробуждения оказался неэффективен. Гога закрыл глаз и снова захрапел.
– Позволь мне, – попросил Олег.
Присев на корточки, он наложил ладони на витькины уши и принялся с силой растирать их – как делают, чтобы восстановить ток крови при обморожении.
Вот это помогло. Гога взревел и мигом принял вертикальное положение. Правда, проснувшись, в реальность Витька все-таки не втиснулся, – мутно оглядевшись, он зловеще прохрипел:
– Так вот ты какой, Синотов!.. – и по-медвежьи пошел на Ломова, явно намереваясь того задушить.
Впрочем, его тут же шатнуло в сторону, и вместо Никиты Витька начал душить подвернувшийся под руки торшер. А Никита подобрал с пола бутылку минералки, потряс ее, заткнув горлышко, – и обдал Гогу пенной струей, метя прежде всего в лицо.
Гога отпихнул жалобно звякнувший торшер, обвел пространство номера малость прояснившимися глазами, сказал:
– Пардон… – и с размаху брякнулся задом на кровать.
– Пришел в себя? – спросил Трегрей.
– Соображать можешь? – спросил Ломов.
– Так себе… – ответил одновременно на оба вопроса Витька.
– Умылся бы, – посоветовал Никита. – Легче станет. И веник твой изгаженный прополоскать не мешало бы.
– Это мне завтрак в номере оставляли, а я запоздал немного, – смущенно признался Гогин и, покопавшись, извлек из бороды надкушенную оливку. – О, я еще и мартини пил… – тут же удивился он. – Удобная штука – борода. Всегда можно узнать, что употреблял накануне. И ни один халдей тебя не нагреет, лишнего не припишет. Черт, как голова-то трещит…
– Помочь? – серьезно спросил Олег.
– Нет уж, – недоверчиво сощурился на него Гога. – Знаю я тебя… Я уж лучше сам. Испытанными методами.
