Проклятье шамана - Мур Шон (книги без сокращений .TXT) 📗
– Мужчина? – поинтересовался ятаба. Зеленоглазая туземка скромно заулыбалась, а остальные девушки тихонько захихикали.
– Да, но без одежды и без всяких рисунков, восхвалявших бы его предков. – Тут уголки ее губ опустились, и она продолжила уже серьезным тоном: – И мы видели, как он пересек запретные земли!
Ятаба напрягся, его глаза сделались широкими от ужаса. В толпе зашептались, и даже деревянные истуканы заерзали на своих скамейках, бубня что-то себе под нос и качая бритыми головами.
– Тогда он пропал, – тихо прошептал ятаба и, неожиданно повысив голос, обратился к юноше: – Видишь, что ты наделал, Гомба! Осознаешь ли ты то зло, которое совершил? На твоих руках кровь нашего друга! А ты, Юкона, куда смотрел и что делал? Ведь в твоей власти было спасти чужестранца.
Юкона сокрушенно тряхнул годовой и пристыженно взглянул на ятабу.
– Но почему, духовный вождь? Ведь я указал ему путь… ракушками из своего ожерелья! – Он немного помедлил, но потом с жаром выпалил; – Поверь мне, духовный вождь, я проклинаю свою глупость! Быть может, он еще жив… Ведь он силен даже для своего роста. Пусть вместо него умру я! Я отыщу его в мертвых землях! – Выдохнув, великан сжал правую руку в кулак и с чувствам ударил себя в грудь.
Гомбу несколько позабавил такой прилив чувств, но он подавил ухмылку, еще больше нахмурившись.
Шейра смотрела на вождей непонимающим взглядом, с ее приоткрытых губ вот-вот хотел сорваться вопрос.
Не обращая никакого внимания на девушку, ятаба продолжал:
– Юкона, наш боевой вождь! Твою глупость я прощаю за твою искренность. Иди, и пусть сам Мухинго будет твоим проводником! Но ты, Гомба… – Старик повернулся к юноше. – …Что же нам делать с тобой? Ты могучее дерево, что несет горькие плоды. Все мы устали от твоих выходок, и поэтому я говорю тебе: ступай!… Ступай. Возьми лодку и навсегда покинь Ганаку. Пусть Атаба, что заглядывает в сердца людей, судит тебя своим судом.
Тяжело вздохнув, старик отвернулся от побагровевшего юноши. Седовласые старцы поднялись со своих скамеек и также повернулись к нему спиной. Остальные ганаки все еще смотрели на Гомбу, кто холодно, кто с жалостью.
Лицо юноши сделалось каменным. Не вымолвив и слова, он быстро зашагал 0 сторону леса.
– Гомба! – вдруг не выдержала Шейра.
Он остановился и бросил на нее прощальный взгляд. Глаза молодых людей встретились, и Шейра больно прикусила губу, прежде чем потупить взор. Она так и не заметила единственной слезы, что скатилась по щеке юноши, оросив рыхлую красную землю.
– Безумцы! – процедил Гомба, не разжимая стиснутого рта, – Вы думаете, что победили кезатти? Поколения ганаков не могли с ними совладать, а вы надеетесь, что они оставят вас в покое. Их сотни! Целые сотни! Они потопят деревню в крови!
Он сжал кулаки и потряс ими в сторону удаляющегося ятабы.
– Ты еще пожалеешь об этом, старый дурак! Скоро… очень скоро пожалеешь!
Голос юноши дрогнул, когда он заметил рукоятку торчащего в земле клинка. Стремительно взобравшись на холм, прежде чем кто-либо успел отреагировать, он выдернул из земли меч и бросился прочь. Продираясь сквозь толпу, расталкивая детей и женщин, он промчался мимо треугольного амфитеатра, перепрыгнул через ручеек и устремился в чащу. Прежде чем скрыться в джунглях, но уже не боясь быть услышанным, он злобно прокричал:
– Я первым отыщу чужака! Он виноват в том, что мой народ поверил самообману.
Гомба изо всех сил сдавил рукоятку и встретил свой взгляд, отраженный в стигийском клинке.
– Без этого оружия он никто. И я уж постараюсь поскорей отправить его к богам. – Он напряг канаты тугих мускулов и тут же растворился в листве.
Шумно переговариваясь, племя ганаков столпилось вокруг ятабы. Мягкий полуденный бриз превратился в резкий ветрогон, разорвавший в клочья тяжелые от влаги тучи. Они расползлись по всему небу, затмевая солнце.
– Забудьте о нем, – махнул рукой старик, в его голосе почувствовалась смертельная усталость, – Собрание окончено, и нас ждет праздничный обед! Шейра, я смотрю тебе не терпится узнать о том, что произошло. Собери своих женщин, и я поделюсь с вами новостями.
Едва он успел договорить, как на землю упали первые капли дождя, а в следующий миг уже разразился страшнейший ливень. Не обращая внимания на дождь, ятаба задумчиво смотрел, как его люди ныряли в тростниковые хибарки или прятались под навес широкой приземистой постройки, что удерживалась на неровных и шатких пальмовых столбах. В отличие от других сооружений, в ней не использовался тростник, а крыша была изготовлена из какого-то другого материала, белого и гладкого, хотя и дырявого во многих местах.
Несколько длинных камней служили грубым столом, заставленным разноцветными фруктами. Множество круглых раковин выполняли роль кубков и были наполнены сладким вином. На плоских ракушках возвышались горы рыбы самых разнообразных видов и размеров.
Духовный вождь ласково обнял Шейру за плечо, и они вместе присоединились к остальным ганакам. Никто не заметил, как ятаба украдкой посмотрел на джунгли, в которых только что растворился Гомба.
Дождь, не стихая, лил на киммерийца, вымывая с его лица последнее терпение. Вымокшие насквозь деревья предоставляли слабую защиту, и Конан вовсе не собирался проторчать тут дотемна. Лучше уж скоротать ночь на побережье, чем в этой душной, кишащей москитами луже. Он решил пройти еще немного в направлении, указанном последней ракушкой, и вернуться назад, если ничего не найдет. Вдруг ему встретится знакомый фрукт и удастся хоть как-то утолить гнетущий голод.
Однако и голод, и комары были сейчас едва ли не пустяками. Больше всего на свете варвар хотел выбраться на материк, где смог бы избавиться от этого чудовищного заклятия шамана. Никогда еще за все годы вольнонаемной службы на него не обрушивалось столько бед одновременно. Без меча Конан чувствовал себя совершенно голым. Что ни говори, а именно сейчас три фута закаленной стали как раз бы не помешали. И особенно обидным было потерять такой меч, как Кхерета. Однако, как бы то ни было, он будет драться и без меча, драться голыми руками, если на то вынудят его обстоятельства. Сжав холодные пальцы, он попытался стряхнуть с себя мрачные мысли и сосредоточиться на цели.
Ливень прогнал назойливых кровососов, а постоянно меняющийся ветер собьет с толку хищников. И то и другое было ему на руку.
Варвар выбрался из листвы, обойдя стороной спящую гадюку; ее свернутое кольцо было в два раза шире человеческого бедра. Джунгли, давившие со всех сторон, становились все гуще, пока наконец не встали сплошной непроходимой стеной. Отчаявшись отыскать ганаков или по крайней мере их след, Конан повернул обратно.
Торопясь как только можно, он зашагал по собственным следам. Дождь ослабел и потом неожиданно прекратился. Тусклый свет просочился сквозь листву над головой: наверняка ветер развеял тучи. Вдруг киммериец остановился и нахмурился. Справа от него брала начало узкая извилистая тропинка – едва заметный просвет, который невнимательный взгляд мог легко пропустить. Острый глаз киммерийца сразу подметил правильные линии, до сих пор сохранившиеся, несмотря на разросшуюся вокруг зелень. Несомненно, здесь потрудилась рука человека.
Тропа казалась давно заброшенной, молодые побеги густо проросли в самом ее центре, однако, насколько было заметно, ни одно взрослое дерево не попадалось на пути. Почесав в растерянности затылок, Конан разозлился на себя за то, что не заметил ее сразу. А все из-за этого треклятого дождя!
Отбросив прочь сомнения, Конан смело свернул на тропу, решив, что именно она-то и приведет его к ганакскому селу или уж по крайней мере к такому месту, где можно будет спокойно провести ночь. Зашагав даже быстрее, чем позволяла осторожность, он последовал по извилистому пути и вскоре окончательно потерял всякую ориентацию. Деревья, разросшиеся по бокам, становились все выше, позволяя судить о том, что тропа ведет в самый центр джунглей. Занудные насекомые снова зароились крутом, образовав вокруг варвара плотное жужжащее облако. Змеи повыползали из своих нор, напоминая Конану о мрачной судьбе, уготованной для него Кхеретом в Луксуре. К счастью, дети Сэта охотились на другую добычу; Конан старался их ничем не беспокоить, и они не трогали его тоже. Птицы беспрестанно щебетали на деревьях и хоть как-то утешали отчаявшегося киммерийца. Некоторые из них срывались со своих насестов и ныряли в джунгли, подхватывая с земли зазевавшихся ужей и унося их птенцам в гнезда. Мучительное желание проглотить хоть что-нибудь терзало невыносимо, однако Конан решил, что будет есть змей лишь в самом крайнем случае.
