Голубая кровь - Угрюмов Олег (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
– Может, ты хочешь выдать ее замуж в другой лан – не унимался молодой человек. – Чтобы ни мне, ни Руфу, а какому-нибудь чужаку? Нашу кровь отдать на сторону?
– Иногда ты меня злишь, – признался отец, глядя на сына из-под сдвинутых бровей. – Если бы я хотел выдать Уну замуж за кого-нибудь достойного я так бы тебе и сказал. Но решаю не я. Пойми это упрямец. Или хотя бы постарайся понять…
– Пойду проверю доспехи еще раз, – буркнул Килиан, стараясь не поднимать глаз на отца. – Пока есть возможность. С Уной поговорю, если получится. И твой совет не забуду. – Он повернулся и вышел.
Редкий мужчина из клана Кайненов брал в жены единокровную сестру. Это не запрещалось законами Рамора, но случалось не так уж и часто. Аддон подозревал, что сын предполагает именно эту причину неявного несогласия родителей с его женитьбой на У не. Глупышка… Знал бы он, что происходит на самом деле.
Килиан нашел сестру у крепостной стены, где она помогала другим женщинам связывать сено в плотные пучки. Потом их будут поджигать и сбрасывать на головы нападающим.
– Уна, нам нужно поговорить.
– Сейчас, погоди немного.
/Как смешно и нелепо. Я хотела услышать признание в любви перед этой битвой, и мое желание сбылось. Боги любят пошутить над людьми и сделать все по своему усмотрению. Какой же у него торжественный вид… Смешной. Милый. И что теперь делать? Единственная отговорка – он мой родной брат. Ну и что с того? Но ведь не огорчать же его теперь, накануне сражения…/
Килиан нервно одернул на себе плащ, зачем-то поправил на голове сверкающий шлем, затем снял его и взял в руку. Никак не мог найти нужные слова и нужное положение. Его тело внезапно стало мешать своему владельцу. Всегда ловкое, гибкое и сильное, сейчас оно показалось неправдоподобно неуклюжим.
Молодой человек покраснел и забарабанил пальцами по начищенным доспехам.
– Что тебе, Ки?
– Давай отойдем в сторонку.
– Как хочешь. Ну, что ты хотел мне сказать, Килиан? Я тебя слушаю.
– А могла бы и не слушать, – выпалил молодой человек, разгораясь еще более ярким румянцем. – Ты же и сама все понимаешь. Я люблю тебя. Давно люблю, еще с детства. Помнишь, я дразнил тебя сетсой, ты обижалась и колотила меня, а я никому не жаловался и не признавался матери, откуда у меня синяки?
Уна звонко рассмеялась, словно горный ручеек прокатился по камешкам.
– Не смейся. Это я уже тогда любил тебя. И мечтал, чтобы ты была какой-нибудь знатной шэннской дамой, а я бы тебя украл, как отец похитил нашу маму. А потом я мечтал, чтобы тебя похитили мехолны, а я спас. Или чтобы ты сломала себе ногу где-нибудь в горах, а я нес бы тебя на руках…
– Очень мило. – Уна хохотала так, что у нее даже слезы потекли. Отсмеявшись, она приняла грозный вид. – То есть ты только и делал, что мечтал о том, чтобы со мной приключилась какая-нибудь неприятность. Хороша же твоя любовь…
– Вот ты всегда ко мне цепляешься, с самого детства! – вспылил Килиан. – Я тут распинаюсь, рассказываю, как сильно люблю, а ты издеваешься.
Если меня убьют, ты, конечно, пожалеешь о том, что была со мной неласкова, – но будет поздно.
– Не говори глупости.
– Я говорю не глупости. Я признаюсь в своих чувствах.
– Нет, глупости. – Она даже ногой притопнула у нас впереди длинная-длинная жизнь; мы выстоим в этом сражении и доживем до следующей осады, а потом переживем и ее. Мы дети Аддона Кайнена, и наше дело – охранять Южный рубеж Рамора. Помнишь, сотник? И не смей говорить о том, что ты погибнешь: я не желаю этого слышать, потому что я не желаю жить в мире, где нет тебя.
И Уна быстро сделала охранительный знак, чтобы не разгневать ревнивого Ягму, который мог наказать смертных, которые неуважительно отзывались о его царстве.
– Правда? – расцвел Килиан, который понял главное: он не безразличен У не. – Ты хочешь, чтобы я жил?
– Конечно. Я хочу, чтобы ты жил, чтобы мучил меня своими глупыми расспросами и дразнил сетсой. А я буду тебя колотить, как в детстве. И мы не скажем маме, отчего ты такой бедный, – она и сама обо всем догадывается.
Девушка поманила брата к себе, а когда он наклонился, нежно поцеловала в лоб.
– Иди займись доспехами и оружием. Пока враг у ворот, тебе нужно думать только об этом. И о твоих солдатах. – Она замялась. – Твои солдаты…; что они говорят?
– Моим эстиантам сейчас хуже всех, – вздохнул Килиан. – И я их вполне понимаю. Мы совершенно бесполезны..
– ..ну, не совершенно, но все же. В поле выходить – настоящее самоубийство, хотя, каюсь, я приставал к отцу с этой идеей: очень уж неприятно чувствовать свою беспомощность.
– В ближайшие дни на стенах Каина каждый воин, каждая пара рук будет на счету, – утешила его У на.
– Все верно, но моя конница, ты не дашь соврать, лучшая не только в Газарре, но и во всем Раморе. А в качестве воинов на крепостных стенах мы ничем не лучше и не хуже других. Каждый мой эстиант стоит пятерых, когда сидит в седле. И всего только один к одному, когда под ним нет коня
Девушка успокаивающе погладила его по щеке. Все, что он сказал, было правдой от первого и до последнего слова. Эстианты Килиана Кайнена славились на весь край, но их высокое искусство было совершенно бесполезно внутри крепости.
Уна на секунду зажмурилась, чтобы прийти в себя.
/Страшно. Так страшно, что даже нельзя говорить об этом вслух. До визга, до тошноты. И Килиану страшно – я это чувствую. И отцу, и бедной маме. Только Руф стоит словно каменное изваяние… Килиан, милый, он все-таки решился сказать мне… Лучше думать об этом, только об этом…/
Девушка ощутила внезапный приступ острой неприязни к любимому.
Действительно, непроницаемое лицо Руфа ничего не выражало. Разве что казалось в какой-то миг – он вообще не здесь и думает не о грядущем сражении, не о родных и близких, а о чем-то другом, чему в человеческом языке вообще нет названия.
От этого на душе было холодно и пусто. И в этом холоде и пустоте ворочалась бесприютная любовь, которая никак не могла найти себе места.
Она ворочалась, металась, как живое существо, но почему-то представлялась Уне черным камнем с острыми краями. Эти края ранили ее изнутри, заставляя сердце истекать кровью…
