Я - Спартак (СИ) - Рыжебородый Эрик (книга жизни .TXT, .FB2) 📗
Игорь напряг уши: «Красс? Он определённо сказал Красс. Не тот ли это самый человек, которому суждено положить конец восстанию Спартака?»
Да. Публипор упомянул именно Марка Лициния Красса, начавшего свою блестящую и кровавую карьеру на службе у такого же беспощадного человека как он сам – Луция Корнелия Суллы, истребившего сотни тысяч противников, в первую очередь самнитов, превратившего их процветающие города в захолустные деревни, фактически уничтожившего некогда многочисленный народ, судьбу которого через много веков повторят такие же гордые и такие же доверчивые коренные жители Америки. Возможно, убивая по распоряжению Суллы сдавшихся безоружных самнитов, Марк Лициний Красс очерствел настолько, что именно поэтому впоследствии прибегал в своих войсках к децимации, а захваченных после поражения армии Спартака рабов приказал распять вдоль Апиевой дороги.
– Немногим тогда удалось скрыться. Мы вшестером смогли спрятаться в лесу. Почти все ранены, некоторые, как Спартак тяжело, тогда он, конечно, не носил это имя. На пути в Пренесте нарвались на римский патруль. Попали в плен. Надо признать, если бы мы достигли цели, то наверняка разделили незавидную участь защитников города. А так…
Публипор задумался, словно прикидывая в голове, как могли сложиться события десятилетней давности.
Во время битвы у Коллинских ворот и последующей резне погибло более пятидесяти тысяч марианцев, в том числе последний предводитель самнитов – Понтий Телезин. Когда голову его и других военачальников продемонстрировали защитникам Пренесте, те, поняв бесполезность дальнейшего сопротивления, сдались осаждавшим город римлянам. За что немедленно и расплатились. Сулла приказал всем солдатам противника выйти в поле безоружными и разделиться на три группы: римлян, пренестийцев и самнитов. Первых условно простили, остальных вырезали. Пощадили лишь женщин и детей, а сам город Пренесте разграбили и сожгли.
По окончании войны, Луций Корнелий Сулла запятнал своё имя ещё большим зверством. Сначала диктатор заявил прибывшим от самнитов парламентёрам, что готов обещать безопасность лишь тем, кто прольёт кровь его врагов – то есть других самнитов. Чем спровоцировал междоусобные схватки между горцами, когда одни друзья и товарищи по оружию ради собственного спасения, стали убивать недавних соратников. Затем уцелевших пригласили в Рим, загнали в цирк, где около шести тысяч человек находились в ужасной тесноте. В то же время Сулла начал выступление неподалёку, в храме Беллонны, перед собравшимися там сенаторами. Посреди речи диктатора его люди ворвались в цирк и стали убивать всех самнитов подряд без разбора и пощады. Крики тысяч жертв сотрясли Рим и не на шутку испугали сенаторов, бросавших друг на друга недоумённые встревоженные взгляды, а Сулла, нисколько не изменившись в лице, произнёс: «То, что происходит снаружи, вас не касается, там по моему повелению вразумляют кое-кого из негодяев».
Всадники опять непродолжительное время ехали молча.
– А так… – продолжил командир разведчиков, – нас продали в рабство. С тех пор я пастух, личная собственность Публия, даже имя своё почти забыл. Привык к кличке. Впрочем, и Спартак ведь тоже прозвище, только прекрасно подходящее для гладиатора-фракийца на арене.
«Вот это номер, – поразился Сурков, получается Спартак не настоящее имя вождя восставших, а, можно сказать, сценический псевдоним, соответствующий играемой роли в цирке. Хотя, чему я удивляюсь, во все времена артисты выступали под выдуманными прозвищами, например, Мэрилин Монро, Элтон Джон или Стинг, да разве всех упомнишь. Почему же в Древнем Риме должно быть иначе?»
– Милиция, сворачиваем в лес, – сообщил подскакавший дозорный, ехавший до этого впереди, и весь маленький отряд спешно направился с дороги в сторону ближайшего укрытия. Спартак запретил вступать в схватку с римлянами вне зависимости от соотношения сил. Разведчикам ничем не разрешалось выдавать своего присутствия.
Глава 7. Разгром Публия Вариния
Сурков не дожидаясь пока гнедая лошадь полностью остановится, спрыгнул на твёрдую землю и вбежал в палатку Спартака, служившую не только временным домом вождя мятежников, но и своеобразным штабом восставших. Часовые, знавшие его в лицо, без лишних вопросов пропустили внутрь, где Игорь помимо Спартака застал и всех ближайших его помощников – галлов Крикса и Ганика, а также сабина Нума Помпилия.
– Передовой отряд Фурия в десяти милях на север. Направляются в сторону нашего лагеря. Примерно три тысячи милиционеров. Кавалерии нет. Публипор неотступно следует рядом, не выдавая своего присутствия. Если римляне остановятся или внезапно повернут – пришлёт гонца. – выпалил не переводя духа Сурков.
– Снова попались! Как ты и предсказывал! А я не верил! Ничему не учатся! – воскликнул Крикс и, оборотившись к Спартаку, спросил, – выступаем?
– Да, – сразу ответил тот и, словно разговаривая сам с собой, продолжил, – Фурий оторвался от основных сил, – Спартак на импровизированной карте, нарисованной палкой прям на земле в палатке, подвинул небольшой камень вперёд. – Коссиний, встал лагерем вот здесь недалеко от Салин. – Он указал на другой голыш примерно того же размера. – Ещё три тысячи милиционеров. Сам же претор Публий Вариний, только вышел из Рима. – Спартак подвинул немного самый большой камень. – Более семи тысяч легионеров.
– Справимся, не впервой, – прервал размышления вождя Крикс.
– Я бы отошёл, – вкрадчиво вмешался в разговор Помпилий, до этого молча наблюдавший за манипуляциями Спартака, – римляне, конечно, просчитались, наивно полагая, мы не знаем об их продвижении, но солдат у них очень много. Можно всем погибнуть! Думаю, стоит уйти на юг. На земли Великой Греции. Продолжить там сбор добровольцев, пока наша армия не вырастет раза в три-четыре, и вот только тогда дать бой.
– Испугался! – подсочил со своего места Ганик, – каждый из гладиаторов стоит двоих, то и троих римлян! Напасть неожиданно и всего делов!
– Я не трус! Храбро воевал ещё, когда ты ещё на свет не появился! Не забывай, мы сражаемся не ради героической погибели, а дабы победить, навсегда освободив народы от власти Рима! Мой и твой, кстати.
Сурков не впервой становился невольным свидетелем подобной перебранки помощников Спартака: прагматичного, осторожного сабина Нума Помпилия с горячими, страдавшими от любой вынужденной заминки, галлами Криксом и Гаником. Четвёртый участник традиционных словесных пикировок сейчас в палатке отсутствовал – Публипор зорко следил за римлянами, но, как правило, в аналогичном споре всегда открыто поддерживал Помпилия, поскольку также не любил лезть на рожон, если имелись иные пути решения. Игорю нравилось пристально наблюдать за происходящим, наматывая себе на ус. Поскольку в бытность директора фирмы недооценивал важности роли теории управления персоналом и командообразования, совершенно игнорируя всякие новомодные тренинги, а сейчас воочию видел на практике, как успешно собрать и умело управлять огромным коллективом, где каждая ошибка приводит не к финансовым потерям и снижению прибыли, а к гибели всего дела, без возможности перезапуска проекта.
Спартак, как менеджер высшего звена, импонировал Суркову. Игорь не сомневался, вождь сознательно взял в помощники людей, имеющих зачастую диаметрально противоположные взгляды на то, чего и как надо делать. В результате, когда двое дружно выступали за одно решение, то другие двое – категорически против, а значит, определяющее слово всегда оставалось за Спартаком. Просто и гениально! Надо только грамотно выбирать баланс, дабы кто-то не посчитал, что с его мнением не считаются. Вождь из далёкого прошлого интуитивно выстроил эффективную схему управления, которой будут учить лишь спустя многие века.
– Ганик, сядь, – спокойно, но с большой внутренней силой произнёс Спартак, заставив галла немедленно перестать спорить с сабином и вернуться на место рядом с Криксом. – Вы правы. Медлить нельзя!
– Но… – безуспешно попытался возразить Помпилий, однако вождь не дал ему продолжить.
