Охотник за смертью: Честь - Грин Саймон (электронная книга .txt) 📗
— Мы тоже очень рады тебя видеть, — с подчеркнутой любезностью ответила Миднайт, пропустив мимо ушей тираду Бонни. — Спасибо, у нас все в порядке.
— Сейчас ты действительно очень похожа на меня, — заметила Хэйзел.
— Господи, только этого не хватало, — вздохнула Бонни. — Неужели я выгляжу так ужасно?
— Из джунглей не поступало тревожных вестей? — осведомилась Миднайт.
— А какие оттуда могут быть вести? Наверняка здешние деревья по своей милой привычке пожирают друг друга, а так ничего не слышно. Как дела в госпитале?
— Все зависит от точки зрения, — пояснила Хэйзел. — Конечно, мы потеряли больше раненых, чем спасли. Но, учитывая все обстоятельства, просто чудо, что удалось спасти так много. Знаешь, по-моему, мать Беатриса — самая настоящая святая. Она совершенно не дает себе отдыха. Мы уже валимся с ног, а ей хоть бы что. Мне казалось, крови за свою жизнь я видела достаточно, но сколько здесь… Весь пол ею залит, никакими дезинфицирующими растворами не смоешь. К сожалению, многие умирают от болевого шока — его вызывают и раны, и операции. К тому же проказа ослабляет защитные силы организма.
— Как несправедливо, — тихо сказала Миднайт. — Эти люди так мужественно сражались. И они победили. А теперь должны умереть, и мы не в силах помочь им.
— Да, — пробормотала Бонни. — В лазарете от нас мало толку. Мы способны только сражаться.
— Не забывай, в конце концов битва выиграна вовсе не благодаря нам, — заметила Миднайт. — Сестра Кэтлин — вот кто решил исход сражения. Она пожертвовала своей жизнью без малейшего колебания.
— Да, смертные тоже способны творить чудеса храбрости, — согласилась Бонни.
— Мы похожи на монстров из старинных сказок, — усмехнулась Хэйзел. — Нас можно резать на куски, жечь, стрелять в нас в упор — все нипочем. Для того чтобы прикончить кого-нибудь из нас, придется немало повозиться. Вонзить кол в сердце, потом отрезать голову, сжечь ее и развеять пепел. Тогда, наверное, что-то и получится. Не думаю, что наши способности к регенерации после этого сработают.
— При случае можно попробовать, — буркнула Бонни.
— Хэйдены — вот кто настоящие монстры, — заявила Миднайт. — Предали человечество, чтобы поклоняться технике. Эти мерзавцы даже не догадываются, что совершенствовать нужно прежде всего дух, а не тело. Не понимают, что, нападая на Миссию, где живут неизлечимо больные люди, они доказывают — у них нет чести.
— Им что-то нужно, — сказала Бонни. — А когда им что-то нужно, они на все готовы. И уж, конечно, соображения морали их не остановят. Лично мне такая точка зрения понятна. И даже вызывает уважение. Иногда для того, чтобы достичь чего-то важного, приходится приносить не менее важные жертвы. Жертвовать дружбой, честью… любовью. Я люблю моего Оуэна всем сердцем, но. если понадобится принести его в жертву ради спасения Империи, я не поколеблюсь. И он это прекрасно знает. А разве вы поступите иначе?
— Я уже потеряла моего Оуэна, — горестно вздохнула Миднайт. — И я пожертвовала бы Империей и всем на свете, лишь бы снова сжать его в объятиях.
— А он, как бы он сам к этому отнесся? — с любопытством спросила Хэйзел.
— Конечно, не одобрил бы, — созналась Миднайт. — Но когда дело касается чести, я не могу тягаться с моим Оуэном.
— А где сейчас твой Оуэн? — спросила Бонни, повернувшись к Хэйзел.
— Да где-то здесь, — ответила та. — Руководит ремонтом стен. Я уже давно его не видела — столько дел навалилось… Сегодня я думала, что потеряла его навсегда. Но, сами знаете, смерти опять не удалось с ним справиться. Если у кошки девять жизней, то в этом человеке их больше, чем в корзинке, полной котят. Знаете, в тот момент, когда я увидела, что он, бездыханный, лежит в луже собственной крови, я подумала: «Что я буду без него делать? Зачем мне жизнь, если его не будет рядом?»
— А почему ты не сказала ему об этом? — В голосе Миднайт прозвучали непривычно мягкие нотки. — Вдруг случая больше не представится? Хэйдены могут нагрянуть в. любую минуту.
— Может, позднее скажу. Если будет настроение, — кивнула Хэйзел. — А сейчас некогда. Надо возвращаться в лазарет.
— Я тебя подменю, — заявила Бонни. — А ты иди отыщи своего Оуэна и скажи ему все, что хотела.
Хэйзел, потупившись, уставилась на свои ноги.
— Не знаю, стоит ли, — пробормотала она. — Я никогда не хотела брать на себя обязательств. Всю свою жизнь я сражалась за право быть свободной, ни от кого не зависеть и самой определять собственную жизнь. А потом я встретила Оуэна, и судьба накрепко связала нас, хотя мы оба этому противились. Он отважный, добрый, благородный, и он меня любит. Я всегда это знала. Но я сама… никогда никого не любила. Возможно, я просто не способна любить, даже такого человека, как Оуэн.
— Я тоже долго думала, что не способна полюбить. Но это был самообман, — возразила Миднайт. — Лишь потеряв своего Оуэна, я поняла, как сильно его любила. Однако было уже поздно. Не повторяй мою ошибку. Всем нам, героям, как правило, отпущена чертовски короткая жизнь.
— Так что иди и поговори со своим, — распорядилась Бонни. — А я уж, так и быть, за тебя поработаю. Пойдем, Миднайт. Ты будешь держать раненых, а я — накладывать швы.
Они поднялись, в последний раз глотнули свежего воздуха и скрылись в дверях лазарета. Хэйзел осталась сидеть на ступеньках, вглядываясь в обступившую ее темноту.
Оуэн Дезсталкер, никем не узнанный благодаря серому плащу с поднятым капюшоном, шел по площади у главных ворот, прислушиваясь к разговорам колонистов. Люди небольшими компаниями сидели у костров и передавали друг другу последние бутылки алкоголя, припрятанные от святой Би. По ее распоряжению, весь алкоголь следовало сдать в лазарет для нужд неотложной помощи. Однако тем, кто не был ранен, тоже требовалась неотложная помощь, поэтому они без зазрения совести извлекли припасенные на черный день бутылки и теперь торопливо поглощали их содержимое. Ни спиртное, ни упоение только что одержанной победой не мешали трезво смотреть на ситуацию, все понимали, что передышка не продлится долго. Но сейчас люди беззаботно смеялись, болтали и пели, восхваляли святую Би и Славных
Сестер. Легендарные герои, прибывшие им на помощь, также являлись предметом самых оживленных разговоров.
— Говорят, Дезсталкера размозжили бревном в лепешку, но он оживил себя, — заметил прокаженный, все лицо которого было изъедено болезнью.
— Скажешь тоже, — недоверчиво протянул из-под широкополой шляпы другой. — Со смертью такие шутки не проходят. Уж если кто умер, ему больше не ожить. Пример тому — сестра Кэтлин, прими Господь ее светлую душу. Из иного мира не возвращаются.
— Кое-кто возвращается, — поправил третий, высокий и тощий. Он сидел у костра, обхватив руками костлявые колени. — Мы, люди, не оживаем, однажды умерев. Однако Дезсталкер — не такой, как мы. Он больше, чем человек.
— А кто же он, по-твоему? — спросил первый. — Он человек и родился среди людей. Он послан к нам, чтобы вести нас к победе. Так же, как привел к победе Восстание.
— Восстание возглавлял Джек Рэндом, — возразил второй. — Профессиональный мятежник. Я слышал, в то время он еще не был бессмертным. И никто из них не был — ни Руби Джорни, ни Хэйзел Д'Арк, ни этот хэйден Мун, будь он неладен. Как же они научились побеждать смерть?
— Не знаю как, но научились, — произнес третий. — И все же они по-прежнему остались людьми. До богов им далеко. Старая дуреха Салли просила Хэйзел Д'Арк исцелить ее, возложив руку ей на голову. Не вышло.
— Салли сама виновата. Ее вера недостаточно тверда, — заявил первый.
Оуэн вышел из тени и приблизился к костру.
— Можно присоединиться к вам, друзья? — спросил он, не снимая капюшона.
— Конечно, — откликнулся первый. — Присаживайся. Меня зовут Гарри. Вон того, в дурацкой шляпе, — Сигурд. А этого долговязого зануду — Глум.
— А меня зовут Жиль, — представился Оуэн. — Я… недавно прибыл. Кстати, только что встретил Дезсталкера. Не знаю, как вам, а мне он не показался каким-то особенным. Человек как человек. Пытается делать то, что считает справедливым, вот и все.
