Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой"
— Сколько ребятишек осталось? — спросил он сам себя и увидел остальных тварей, что спешили к драке. — А осталось их четыре, — посчитал он.
Ящерицы от запаха крови словно сошли с ума и набросились на дерущихся, вскоре они разорвали на части и одну и другую. На Штифтана твари уже не обращали внимания. У них было вдоволь пищи. Но у Эрата ее не было. Нейросеть по команде носителя произвела анализ мяса и признала его годным к пище. Штифтан подобрался ближе и ухватил отрубленную лапу. Взобрался с ней на камень. Соскочил с другой стороны и поспешил перебраться через реку. Там отряхнул воду с непромокаемого комбинезона и потрусил в сторону покинутого утром лагеря, где остались лежать убитые им демоны. Ему нужны были припасы.
Закончив все свои дела в столице, я забрал у хмурого Гронда патент наемного капитана. Вместе с приказом, как «скорпион», получил короткий приказ набрать отряд наемников (особо указывалось сделать это за свой счет) и при вторжении войск империи в Вангор ударить по тылам армии противника. Лишать его складов. Проводить диверсии и перерезать коммуникации. Старики даже приободрились, узнав, что им будут помогать почти десять тысяч орков. Они не сомневались в том, что это мне по силам.
Сам я размышлял над ситуацией, которая сложилась на континенте. Лигирийцы диктовали моду всем человеческим общинам. Их культура была утонченнее, законы более лояльные к подданным. Не было расовой дискриминации, и права дворян были сильно урезаны. В империи не было крепостных крестьян. Барон был владельцем земли, на которой трудились свободные фермеры, и доходы баронств империи были выше, чем доходы баронов от барщины в королевстве.
В империи свободно могли находиться орки, снежные и лесные эльфары, но права имперцев были выше, чем права иноземцев. В империи лесные эльфары не могли себе позволить беспричинно убивать аристократов, вызвать их на дуэль или мстить в случае оскорбления. Все разногласия, споры решались в имперском суде. А имперские суды обычно защищали интересы подданных империи. Поэтому в империи никто не боялся мести лесных эльфаров. Единственный народ, который был изгнан из империи, — это идриши. И то только потому, что папа нынешнего императора не захотел отдавать долги, а банкиры-идриши не поняли ситуации. За что и поплатились, как и весь народ идришей.
По мне, так политическое устройство Лигирийской империи было как образец идеального государства. И не зря аристократы Вангора желали присоединения к империи. Кроме культуры, их привлекло то, что империя положила конец беспределу лесных эльфаров, чего нельзя было сказать о Вангорском королевстве. А сдерживало аристократов от открытого предательства ущемление прав дворян. Им приходилось мириться с вынужденным союзником, Вечным лесом. Но при таких друзьях врагов не надо.
Если бы Лигирийской империей не управлял Рок, я бы даже с радостью принял правление империи. Но жизнь поставила меня в противостояние с могущественным хранителем, и одному Создателю известно, почему он меня до сих пор где-нибудь по-тихому не пришиб. Сыны Творца имели необходимую информацию в таком объеме, в каком мне и не снилось, но не спешили ею делиться. А я не всегда знал, о чем надо спросить.
За размышлениями я незаметно переместился в верхние планы бытия в Граднагоре и, видимо, попал на оккультное жертвоприношение моего боевого страуса-динозавра в исполнении троицы «воскресших» иллюзий. Рострум, Мастер и Мессир, что каким-то непостижимым для меня образом в мое отсутствие все тут не профукали, не проиграли в карты и как-то управляли его жителями, разделывали еще живого Птица.
За сим святотатством с интересом наблюдали Мата и три неразлучных брата: Велес, скотский бог, Торн, покровитель ремесленников, и Бортоломей, покровитель искусств. Я незаметно встал за их спиной и тоже стал смотреть. И чем больше я смотрел, тем больше понимал, что Авангур был прав. Эта четверка не могла жить вместе. У меня в центре города у памятника великому и страхолюдному Худжгарху горел по прихоти этой самой троицы «вечный» огонь. На нем два обалдуя пытались зажарить моего боевого «коня». Третий, а это был, как обычно, несчастный Рострум, безголовый бродил по площади и искал свою бестолковую башку. Птиц лишился перьев и был связан ремнями. Устав бороться за свою жизнь, он слабо отбивался спутанными ногами. Мастер и Мессир, побитые, окровавленные и сильно разозленные, намеривались его разделать. Они ходили вокруг ощипанного Птица и примерялись к его шее. Но Птиц, зная, какая участь его ждет, обедом быть не хотел и брыкался.
— Эй! — крикнул я. — А ну, отпустили моего «боевого коня»! Кто вам позволил делать из него шашлык?
Мата вздрогнула и обернулась. Братья разочарованно посмотрели на замерших обалдуев, а потом на меня.
— Командор, да этот конь воскресает на следующий день и будет ловить этих дуралеев по одному и сжирать. Это так смешно… — проворчал Торн.
— Смешно? — переспросил я. — Тогда пусть он возрождается за счет твоей благодати.
— За мой счет? — удивился Торн.
— Ага.
— Не. Я не согласен. У меня ее мало.
— А мне она нужна для полезных дел, — отрезал я. — Мата, почему в городе беспорядки? Почему там происходит форменный разбой?
— Господин, вы сами запретили лезть к этим, — она изящным пальчиком манерно указала на четверых разбойников, замерших внизу. А те, заметив меня, взвыли, словно волки в голодную зиму на луну.
— Сла-а-а-авься… — затянули они. Безголовый Рострум стоял и дирижировал руками. С их появлением мой Граднагоре стал полон сюрреалистичности, и я ничего с этим поделать не мог. Они превращали его в филиал дурдома или фильм абсурда с жестокими мистическими элементами. Но ведь как-то город выстоял и строился…
Жители града, окружившие место приготовления шашлыка, подхватили гимн, прославляющий не меня, а город. Да и кто я, собственно? Так, маленький хранитель, а город вон какой большой. Я не стал слушать их завывания, а продолжил нравоучения. Это у меня получалось хорошо.
— К ним не лезь, но в городе должен поддерживаться порядок. Если они нарушают его, сажай в темницу и отправляй нарушителей на общественно полезные работы.
— А это что за работы? — удивилась Мата.
— Это тяжелый общественно полезный физический труд.
— Например? — недоумевая, спросил Торн.
Я задумался и тут же придумал:
— Например, пусть катят камни на гору снизу вверх. Как Сизиф [90] катал. А потом спускают их обратно своим ходом.
Мата осталась равнодушна к моим высказываниям, видимо ничего не поняла. А троица братьев вытаращилась на меня как на диковинку.
— А что тут полезного? — первым опомнился практичный Торн.
— А ты предложи что получше, — парировал я.
— Пусть таскают камни на мою гору и строят мне дом, — нашелся скотский бог.
— Не возражаю, — согласился я. — Займите их делом.
— А почему это тебе строить дом? — возмутился Велес. — Я тоже хочу дом…
— И я, — поддержал его Бортоломей, и они начали спорить, кому дом нужнее. Зная, что дело может дойти до ссоры и даже потасовки, я препирания между братьями остановил.
— Отставить споры! — скомандовал я. — Еще подеритесь тут. Тогда вы уже будете строить дом мне.
— Так он у вас есть, командор, — воскликнули трое в один голос.
— Тогда будете камни таскать снизу вверх и смотреть, как они оттуда катятся обратно, — ответил я, рассматривая самозабвенно поющих дебоширов внизу. А оттуда смутно долетали слова, похожие то ли на «еще не вмерла», то ли «еще польска не згинела». Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Повелеваю, — сурово произнес я и почувствовал свое собственное величие. — Кто первый обнаружит беспорядки, тому и будут хулиганы строить дом. Все.
