Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой"
– Я тут останусь, не пойду в твой замок.
– Хорошо, жди здесь, – не стал спорить Вермилон и, хромая и охая, пошел прочь, но вскоре, к удивлению Ганги, вернулся.
– Ты чего вернулся, Владыка? – спросила его Ганга. Она сидела на крыльце дома и чистила рыбу, добытую Боо.
– Да беда там, – отрешенно произнес Вермилон. – Коте, что стала Вармилой, наводит порядок в замке. Они там моют, чистят, выносит мусор… Там стало совсем неуютно, шумно, чисто. Ни ящериц, ни пауков, и даже мух нет. Вот скажи, что это за замок?
– Нормальный замок. Еще бы окна проделать, совсем было бы хорошо.
– Окна?! – в страхе воскликнул вампир. – О чем ты говоришь! – искренне и возмущенно воскликнул Владыка. – Свет – это ужас. У меня аллергия на него… Ты что делаешь? – он посмотрел на рыбу в ее руках.
– Рыбу чищу.
– Я вижу, зачем?
– Съесть хочу.
– Фу, дикарка. Есть рыбу – это дикость.
– Дикость – питаться кровью живых существ.
– Много ты понимаешь, кровь человека дает нам вечную жизнь.
– А зачем она тебе, Вермилон? Чтобы лежать в гробу?
– Чтобы править смертными, недалекая гостья. Власть – это все…
– Много ты имел власти, и что, доволен? – спросила Ганга. – Бабы тобой помыкают, а ты терпишь.
– Да, ты права, клыкастая. Бабы – моя слабость. И что? А я имею право иметь слабости, так я себя чувствую живым…
– Странный ты, Владыка, – отозвалась Ганга. – Живешь долго, подчиняешься женщинам, болеешь, и все для того, чтобы через муки чувствовать себя живым. Не понимаю…
– Давай я тебя укушу, и ты меня поймешь… Не сразу, правда, но через лет так тысяч пять-шесть поймешь.
– Не, спасибо. Мне и так хорошо. Я не хочу жить вечно и спать в гробу.
– В нем уютно, – без всякой надежды в голосе проговорил Вермилон. Рассеянно взял рыбу с крыльца и, задумавшись о чем-то своем, стал ее есть.
Перед закатом пришла Коте, взяла Вермилона за руку и потащила в замок.
– Совсем старый стал, ну как дитя малое, – сокрушенно пожаловались она Ганге. Та лишь изобразила улыбку, обнажив клыки.
«Странные эти вампиры, – подумала она, – и почему их все боятся?»
Она пожарила рыбу на костре, и на запах вышел старичок.
– Есть будете? – спросила Ганга.
– А что там у тебя, дочка? – спросил старичок и повел носом.
– Рыба, вино, вода и божественный плод. – Она немного разгрузила седельную сумку лошади. Сняла с нее седло и отпустила пастись.
– Божественный плод, это что такое?
– Попробуйте, вам понравится.
– Ну угощай, коли пригласила. – Старик сел рядом на ступеньки, взял кусок рыбы и осторожно стал есть. Ганга подала ему чашу с вином. Он взял и выпил. Поел, вытер о штаны руки и взял кусок желтого плода. Откусил и зажмурился.
– Как вкусно. Действительно, божественный плод… Ты вот что, дочка, завтра, когда объявят схватку, не убивай Риштелу. Я знаю, ты победишь.
– Я что, должна дать убить себя?
– Нет, у нее есть слабое место. Нагнись, я тебе о нем скажу. У стен тоже есть уши. Не хочу, чтобы кто-то узнал о нашем разговоре.
Он зашептал, и Ганга, широко открыв глаза, его слушала.
– В самом деле? – спросила она, и старик, хихикнув, кивнул.
– Вот тебе крест не вру… – Старик перекрестился двумя перстами, потом попрощался и ушел. Ганга осталась почти одна, не считая Боо, свернувшуюся на траве, и пасущуюся лошадь. Та чувствовала себя вполне счастливо. Голем, охраняя их покой, стоял каменным столбом безучастный ко всему.
Мысли Гáнги унеслись к жениху. Да что там к жениху! Уже мужу. Она его любила так сильно, что готова была за него умереть.
Она вспомнила их первую встречу, когда он нагло пялился на ее грудь. Ее сердце екнуло, и она сразу же в него влюбилась, как девчонка. Но гордость толкнула ее вызвать его на поединок. А он ухитрился лизнуть ее грудь и стал почти членом рода. Это ее обрадовало и сильно рассердило. Как он смел?!. А он смел был во всем. «Ах, Ирри, Ирри! Как мне тебя не хватает!» – всплакнула Ганга, но она была бесконечно уверена в том, что он ее найдет. Ирри может все! Он сокрушит границы миров, но найдет ее и их сына… Эта вера придавала ей силы и уверенность, что она обязательно выживет.
Ганга тихо запела песню, что пела ей мать. Она помнила ее плохо, та рано ушла из жизни.
Ганга была метисом. Ее мать – лигирийская аристократка, красавица, дочь лигирийки и лесного эльфара. Она была отдана в степь замуж за орка, сына верховного шамана. А тот был метисом от орка и человеческой женщины. Только так ее могли спасти от мести лесных эльфаров, убивающих метисов-берок. Отец ее считался орком, и эта месть на нее не распространялась. Лесные затворники признавали орков как равных и одних из первых разумных созданий Творца в их мире.
Незаметно для себя Ганга задремала. Разбудил ее осторожный толчок в плечо.
– Просыпайся, дочка. Скоро состоится бой, а тебе еще нужно подготовиться. – Рядом стоял старик и тряс ее за плечо. – Проснулась. Вот и хорошо. Есть перед боем не надо. Пошли, – он разогнулся и первым вошел в дверь дома.
Ганга применила очищение идришей и, почувствовав свежесть в теле, вошла следом за стариком. Ее встретили две девушки с черными убранными в хвост волосами.
– Иди с ними, они нарядят тебя на битву, – распорядился старик и ушел. Девушки встали по бокам и показали рукой, куда идти. В подземных комнатах арены они положили на деревянную скамью легкое красное шелковое платье.
– Госпожа! Вам надо раздеться и надеть эту тунику. Мы намажем вас благовониями и приготовим к битве.
Ганга не спорила. Она стряхнула сапоги, размотала портянки, сняла штаны и все остальное. Оставшись обнаженной, она выпрямилась во весь свой немалый рост.
Девушки увидели ее выпирающий живот и тревожно спросили:
– Вы, госпожа, беременны?
– Да, – кратко ответила Ганга.
– Госпожа, вы можете отказаться от поединка, пока не разрешитесь…
– Не буду – отрезала Ганга, – у меня нет времени на это. Делайте то, что должны делать.
Ее намазали пахучим маслом и надели на голое тело тунику.
– Все готово, госпожа, – произнесли одновременно обе девушки. – Вы можете идти на арену, мы вас проводим.
Ганга кивнула и пошла к двери. Они вышли на арену, посыпанную желтым речным песком. В своем красном секторе стояла также одетая в красную шелковую тунику ее соперница. Они не имели оружия, и свой мультитул Ганга оставила с вещами. Как объяснили ей девушки, сражаться можно руками, ногами, зубами и магией, но не оружием. Бой длится до смерти, или пока одна из сторон не попросит пощады. Вот и все правила.
Над ареной разнесся громкий голос распорядителя арены. Им оказался старик, который возвестил о начале великого боя столетия за честь двух кланов Обе трибуны были заполнены до отказа. Ганга мельком глянула на трибуны и опустила взгляд на соперницу. Та не смотрела по сторонам, она показывала клыки и прожигала соперницу колючим взглядом.
Старик назвал участников поединка:
– За клан Крови в защиту чести клана выступает леди Риштела. У нее сто пятнадцать боев и ни одного поражения…
Трибуны взорвались криками.
– За клан Теней выступает орчанка Ганга. Первый бой, нет побед, нет поражений. Поприветствуем участниц боя! – И трибуны арены вновь взорвались громкими криками и свистом. Это освистывали Гангу.
– Я возвещаю о начале боя, – произнес старик, когда крики смолкли. – На счет три бой может начинаться. Раз… Два… Три!
Вампирша стремительно направилась к Ганге. Та тоже сделала пару шагов и вдруг исчезла, и через мгновение очутилась за спиной вампирши. Она запрыгнула той за спину, обхватила ее ногами и стала щекотать ребра и подмышки. Риштела взвизгнула и закружилась на месте. На трибунах установилась недоуменная тишина. Никто не понимал, что происходит. А Риштела визжала, смеялась, почти рыдала и отчаянно пыталась скинуть Гангу со спины. Но у нее не получалось. Она вырастила когти и, взмахнув рукой, опустила ее на голову орчанки, но той уже там не было. Она стояла перед соперницей и саданула ее ногой в живот. Не ожидавшая такого подлого удара от орчанки, вампирша согнулась, села на попу, но тут же превратилась в огромную летучую мышь. Взмыла в воздух. Сделала круг и, взмахнув крыльями, выстрелила темными молниями в орчанку. Ее щит сверкнул вспышкой, и Ганга исчезла. Мышь закружила над ареной в поисках врага, но в нее тут же из разных мест из воздуха полетели ледяные иглы. Они били в живот мыши, и та, не защищенная магией, старалась увернуться, но все равно иглы раз за разом поражали ее брюхо, и тогда мышь громко закричала. Ее крики потрясали красные трибуны, там было тихо. Мышь не выдержала, сложила крылья и камнем упала на песок. Из него стал подниматься песчаный вихрь, и он окружил поднявшуюся Риштелу. Та была уже без своего платья, полностью обнаженной и окровавленной. Струи крови текли по ее животу и груди, рваные раны были страшны, но не смертельны. Они быстро зарастали. Сквозь вихри песка можно было увидеть маску озлобленности и боли на ее лице. Она стояла и озиралась. Соперницы нигде не было видно, и вдруг рядом с ней стал подниматься еще один вихрь. Он закружил песок и, усиливаясь, направился к вампирше. Та, думая, что в нем Ганга, бросилась навстречу ему и прогадала. Новый вихрь столкнулся с ее вихрем и закрутил вампиршу, обдирая кожу. Она не могла совладать со стихией и попыталась развеять созданное ею заклинание, но сильное вращение все время сбивало каст заклинания. Наконец вампирша разгневалась не на шутку. Она применила, на взгляд Ганги, нечто убойное и взрывное. Вихрь разметало, и Риштела, окровавленная, почти без своих прекрасных волос (от головы поднимался дымок), расставив руки, осталась стоять, оглядывая безумным взглядом арену. Но Ганга была уже за ее спиной. Не выходя из скрыта, она вновь запрыгнула ей за спину и опять стала щекотать. Соперница завизжала, заохала, стала истерично хохотать и кричать: