Звезда Запада - Мартьянов Андрей Леонидович (читать книги без сокращений .TXT) 📗
К августу Ульф понял, что ничего не добьётся, если немедля не выдумает общего врага, и (благо долго изыскивать такового не пришлось) им оказался не кто иной, как отец Целестин. На свой страх и риск годи убеждал вадхеймцев, что христианский шаман увёл доброго конунга на погибель, и, используя богатую фантазию, расписывал устрашающие картины того, как Торира и его хирдманов ведут на заклание жирные, с выбритой макушкой жрецы, жаждущие принести тела доблестных северных воителей в жертву своему кровожадному богу, а души отдать на растерзание духу тьмы, о котором столь часто рассказывал отец Целестин. Ульф даже порывался предать огню дом монаха, доверху наполненный колдовскими книгами, что несут один мрак да погибель, но сделать это ему не дали – к чему хороший дом жечь? Если хозяин не вернётся, то он ещё вполне может пригодиться...
Монах всё на свете бы отдал ради того, чтобы ещё хоть раз в жизни увидеть рожу годи такой же, какую он состроил, придя вместе со всеми на берег встречать ладью конунга. Отец Целестин вначале решил, что Ульф вымазал лицо зелёной краской, ибо, по его мнению, человеческая кожа попросту не в состоянии приобрести цвет осенней листвы. Ну а злости на физиономии жреца было столько, что вздумай он один завоевать Рим, то её с лихвой хватило бы на разрушение городских стен. И трубы иерихонские не понадобятся.
Весь сентябрь монах сидел у себя, вылезая на свет Божий очень ненадолго и только по срочной надобности. Приведение в порядок рукописи о путешествии в Мир Третий отнимало всё время отца Целестина, а иногда он отсылал Сигню за Гуннаром, Ториром или Видгаром, чтобы они помогли ему восстановить в памяти те или иные события, кои он подзабыл или не успел записать ещё тогда, за Вратами...
Однажды утром, встретив Видгара возле конунгова дома, монах, как обычно, поприветствовал его, но тот едва заметно кивнул, прошёл дальше, а шагов через пять-шесть вдруг обернулся, окликнул отца Целестина и быстро сказал:
– Айфар ушли. Вчера вечером, после заката... В Мидденгард.
И дальше пошёл, оставив монаха в недоумении. Только потом он выпытал у своего воспитанника, что именно произошло, и, раскрыв рот, выслушал рассказ о том, как Видгар ходил к Зубу Фафнира, говорил с Гладсхеймом, а затем Силой Трудхейма открыл лесным духам путь в Мир Древний. Гладсхейм, кстати, как и обещал, остался в Мидгарде вместе со многими родичами, а покинули земли смертных лишь те, кто желал...
А в конце месяца в Вадхейм явился Локи, ушедший в Асгард сразу после возвращения кнорра в Норвегию. Ночью Лофт постучал в дом конунга, долго с ним говорил, а потом вместе с Ториром и Видгаром пришёл к отцу Целестину, подняв того ото сна.
– Я попрощаться... – сказал Локи монаху. – Тинг Асов и Ванов принял решение, и Один согласился покинуть Мидгард...
«Слава Богу!» – едва не ляпнул отец Целестин, но сдержался.
– А куда? Куда вы направитесь? – жадно спросил он. – В тот мир, где Нидхёгг?
– Э, нет! – рассмеялся Локи, дёрнув себя за кончик острой бороды. – Зачем? Мы не будем портить жизнь старине Нидхёггу своим появлением. Думаю, что во Внешней Пустоте найдётся спокойное и не тронутое никем местечко, которое по праву будет названо Асгардом, Новым Асгардом. И там мы станем сами себе хозяевами... В каждом мире достаточно Силы, чтобы мы смогли сделать так, чтобы он стал не хуже, чем старый добрый Мидгард!
– Ну что ж... Желаю вам удачи, – сердечно сказал отец Целестин и вдруг вспомнил кое-что. Порывшись в своём мешке, он вынул оттуда золотой диск на цепочке и протянул его Лофту.
– Возьми. Зачем мне здесь Око Амона? А вам оно ещё может пригодиться. И кроме того, пусть у богов Асгарда останется подарок на память о христианском годи...
Локи принял знак Божественного Ока и, повесив на шею, слегка поклонился отцу Целестину, который тоже ответил кивком, и произнёс:
– Если будет на то Божья воля, мы ещё сможем встретиться.
– Скорее всего, нет, – покачал головой Локи. – Но кто знает?.. И кстати, тебе поклон от Одина, Тора и Ньёрда. Ньёрд до сих пор не может забыть, как ты его бестолковой рыбой обозвал... Ну прощай, ромей...
Локи круто развернулся на каблуках и нырнул в низенький дверной проём, к конунгу и его наследнику, ждавшим снаружи.
«Да, предречённое Асафом в его псалме исполнилось, – думал вставший в дверях отец Целестин, наблюдая, как три фигуры скрываются в ночи. – ?Умрёте, как человеки, и падёте, как всякий из князей...“ Вы, Асы и Ваны, именовавшие себя богами, умираете. Умираете для этого мира, чтобы обрести жизнь в новом. Правда, там вы не будете князьями, ибо не найдёте, кем повелевать, не отыщете себе смертных слуг... Всякий из князей рано или поздно лишается своего престола, со смертью ли, с кознями недругов или пришествием более сильного. Вот и вы, былые повелители мира, уступаете перед властью и величием того, кто именуется Царём Царей...»
«Но ты, почтенный Целестин, забыл, что можно править и в новой вотчине. – Голос Одина, старческий, но сильный и твёрдый, появился в голове монаха, заставив его вздрогнуть и ухватиться за дверной косяк. – А что до народа или народов, кои будут нуждаться в нашем водительстве и защите, – то за тем дело не станет! Или отнял у нас Единый Силу Творящую? Или все миры обрели тех, для кого они созданы, в миг, когда было произнесено Слово, бывшее в начале!»
«Ты считаешь, что... что Единый... – монах запинался, не осмеливаясь даже подумать о том, про что рек Один, но наконец решился: – ...что Господь сотворит в мире, куда вы уйдёте, человека? Образ и подобие своё? Для вас, богов?»
«Если мы имеем Его образ и подобие, то отчего бы и не сотворить! – ответил голос Князя Асов. – На всё воля Его...»
Отец Целестин перекрестился и зашептал молитву.
В ту ночь он долго не мог уснуть.
Последняя точка была поставлена, и отец Целестин с сожалением покосился на опустевший кувшин. Вот, собственно, и всё. Сейчас остаётся только исполнить то, о чём мечталось монаху вот уже двадцать семь лет, и желание это, по правде говоря, стало первопричиной всего, что пришлось пережить за минувшие годы.
Монах аккуратно втиснул хронику меж Евангелием и житиями святых, помолился, и, когда он, вздыхая и вытирая рукавом влажные отчего-то глаза, поднялся с колен, дверь приоткрылась и послышался голос Видгара:
– Можно к тебе?
– Заходи, – тихо сказал отец Целестин и, когда его ученик уселся на покрытом бурой медвежьей шкурой ложе и отложил принесённый с собой тяжёлый свёрток, коротко спросил: – Когда?
– Да хоть сейчас, – угрюмо ответил Видгар. – Небо чистое, до фьорда рукой подать... Ты твёрдо решил сделать это?
Монах повздыхал, сокрушённо покачивая головой, походил по горнице и наконец сказал:
– Да. Но ведь это же... это же не навсегда! Я ещё вернусь... Очень хочется посмотреть, как там сейчас...
Видгар решительно поднялся, подхватив свёрток на руки и направился к двери.
– Если собрался – пошли. Не ровён час, ветер облаков нагонит...
Отец Целестин ещё раз издал звук, смахивающий на стон умирающего кита, сгрёб в охапку свой мешок и, осенив себя крестом, вышел за порог следом за Видгаром.
– Хоть бы сказал кому... – бурчал парень по дороге. – Торир же это за обиду почтёт. Ни попрощаться толком, ни...
Чёрное небо, золотая луна и белые звёзды над Вадхейм-фьордом. Вода, несомая прибоем, у камней побережных плещется. Светящаяся дорожка от изогнутого месяца на волнах переливается серебром. Запах моря, знакомый отцу Целестину с молодости, и ещё аромат хвои и смолы от недалёкого леса. Чёрные зубцы гор на востоке – там, на склонах Хартейгена, и поклонились последний раз норвежским землям боги Асгарда, покидая его навсегда... Один тогда сказал потомку Элиндинга схоронить Трудхейм в горных пещерах, подальше от чужого глаза...
Но сейчас у Чаши Сил нашлось ещё одно предназначение.
Монах смотрел на запад, в океан, вечно движущий свои воды за Вадхейм-фьордом, едва замечая звезду, повисшую над ним. Ещё совсем недолго, и Норвегия исчезнет, как сказочный сон, наполненный дивными, но мимолётными видениями. Уйдёт в прошлое отнюдь не маленькая часть жизни, сменившись безмятежными днями отдыха и размышления. Да нужно ли это?..
