Святой Грааль - Никитин Юрий Александрович (книга бесплатный формат TXT) 📗
– Не смотрите на зверя, для вас такое ужасно…
Она обняла его белыми, как сахар, руками за шею, подняла прелестную головку, закрывая ему синие глаза. Прекрасное лицо дышало надеждой, глаза счастливо блестели. Голос прозвучал такой нежный и мелодичный, что у Томаса защемило сердце.
– Ужасно!.. Я не знала, что он смертен. Когда он сразил моего мужа, барона Оцета, и взял его внешность… Ох, чудовище! Проклятое лживое чудовище! Он обманул меня. Меня все обманывали, всегда обманывали! Барон обманывал…
– Чудовище… – пробормотал Томас. Меч опять выпал из руки, мышцы расслабились. Он неловко обнял нежную женщину за плечи, страшась испачкать кровью золотые локоны. – Но теперь оно убито…
– Мой дорогой барон, – прошептала она, ее прекрасные голубые глаза умоляюще заглядывали в прорезь шлема рыцаря. – То есть мой таинственный рыцарь, вы не оставите слабую женщину без защиты?
Томас ответил с рыцарским жаром:
– Честь не позволит! Только скажите – я сделаю все, чтобы вы больше никогда не тревожились!
Она воскликнула с чувством, ее прекрасные руки все так же обнимали его, высокая грудь волновалась, прижимаясь к булатному панцирю Томаса.
– Вы своим благородством… завоевали меня! А вместе со мной – замок, каменоломни, земли, невольников. За спиной барона… прежнего и нынешнего… я была как за каменной стеной, а теперь мне так страшно, так беззащитно!.. Вы должны стать новой каменной стеной, отважный рыцарь, за которой укроется мое слабое испуганное сердце!..
Томас открыл и закрыл рот, кровь громче застучала в висках. В ушах послышался далекий звон. Ее глубокие зрачки расширялись, заполняя собой весь мир. Он смутно чувствовал, что ее нежные руки ловко сняли с его головы шлем, она умело расстегивала пряжки, снимала широкие пластины доспехов, извлекая могучего, но оцепеневшего рыцаря, как устрицу из раковины.
Томас пытался стряхнуть страшную усталость, но к слабости от трудной схватки добавилась странная вялость. Мысли путались, видимо, от удара по голове, громадные умоляющие глаза заслонили весь мир. В легких хрипело, он закашлялся, выплюнул сгусток крови. В боку кололо, словно засел наконечник стрелы, – топор тролля, Томас помнил смутно сильный удар, доспехи выдержали, но пару ребер могло сломать, как соломинки…
Где-то слышались голоса, грохот переворачиваемой мебели. Донесся приближающийся топот, затрещала дверь, что висела на одной петле, прогремел зычный негодующий вопль:
– Я думал, погиб!.. А он – срам какой! – похоть свою ненасытную тешит!..
Сквозь туман мелькнуло злое лицо калики. Он был как черная скала, смотрел недоброжелательно, дышал часто. В руках держал, уперев острие в пол, двуручный меч размером с потолочную балку.
Томас шелохнулся, ощутив при сильной слабости непривычную, пугающую легкость. Нога споткнулась о гору железа. Томас с вялым изумлением узнал свои панцирь, поножи, шлем… Оказывается, он сидел на полу, положив голову на колени баронессы, а ее нежные пальцы перебирали ему волосы, гладили по голове. Огонь из камина вырывался в зал, воздух был горячий, сухой, как во время страшного самума – урагана сарацинских пустынь. В окна доносился звон оружия, яростные крики.
Над головой Томаса прозвучал ледяной голос, надменный, исполненный великого презрения:
– Изыди, раб!.. Иначе поднимется мой муж и повелитель, властелин этого замка… Тебя ждет скорая смерть!
Калика растерянно посмотрел на неподвижное тело тролля, что лежало, раскинув все четыре когтистые лапы, в огромной луже крови.
– Мне кажется, он встанет, когда свиньи полетят.
– Это прежний, – холодно сказала баронесса. – А нынешний властелин – здесь! Он страшен и беспощаден…
Калика двинул тяжелыми глыбами плечей, попятился:
– Ну, ежели дело повернулось таким концом…
Томас прохрипел, собрав остаток сил:
– Сэр калика, погоди… Кони…
Калика остановился в проеме, где дверь все еще колыхалась, скрипя, будто водили ножом по сковороде, на одной петле.
– А чо тебе?
– Помоги!.. – простонал Томас.
Калика вернулся, пощупал рыцарю лоб, озабоченно присвистнул. Томас чувствовал сильные пальцы за ушами, на затылке, в переносице кольнуло. Внезапно словно гора свалилась с плеч, а изнутри ушла теплая сырость. Зрение прояснилось, он ясно видел тревогу в глазах калики, плотно сжатые губы.
Баронесса ухватила его за ноги, удерживая. Томас с огромным трудом отвел ее прекрасные белоснежные руки, за одно прикосновение которых рыцари отдавали жизни, поднялся, пошатнулся. Калика с хмурым одобрением смотрел, как рыцарь влезал, словно старая больная черепаха, в помятый панцирь.
– Мой повелитель! – воскликнула юная баронесса, ее прекрасные глаза наполнились слезами. – Ты измучен, ты сразил чудовище…
Томас торопился изо всех сил, сопел, пыхтел. Калика поддержал за плечи, застегнул на спине пряжки, что-то дернул, толкнул, стукнул, и Томас оказался в панцире, чувствуя себя сразу одетым, надежно защищенным, а тяжелые доспехи приятно давили на плечи.
Он с усилием поднял из лужи черной крови свой меч. Рядом с мечом, который держал калика, он выглядел как кинжал.
Калика махнул рукой от окна:
– Придется через задние комнаты!
– Прорвались рабы? – спросил Томас глухо. Он метнул смущенный взгляд на златовласую баронессу: – Мы не можем допустить… Изнасилуют…
– Рабы далеко, стража отступает! Прижали к воротам. Скоро тут появится с дюжину мордоворотов, а я так не люблю, когда люди бьются, как звери!
Он попятился от окна, по его лицу плясали зловещие багровые блики. Во дворе горели постройки, слышались ликующие вопли, предсмертные крики.
Томас повернулся к баронессе:
– Где чаша?
– Какая? – переспросила юная баронесса. Ее красивые брови поднялись высоко-высоко. – Их у меня много, барон привозил отовсюду. И прежний привозил… И тот, что был еще раньше…
Калика повернулся, сердито рявкнул:
– Та чаша пришла сама. Говори быстро, женщина!
Баронесса выпрямилась, с надменным видом вскинула длинные ресницы:
– Разве я уже не под защитой славного рыцаря, победителя чудовища? Рыцаря, хотя он и носит ошейник моего раба?
Томас кашлянул, сказал виновато:
– Сэр калика, ты разговариваешь с дамой благородного происхождения.
Калика сморщился, словно хватил яблочного уксуса:
– Разбирайтесь как знаете. Я коней поставил под стеной у башни. Хочешь выбраться целым – пойдем. Нет – я поеду один.
Томас с несчастным видом поволокся следом. На лестнице поверхом ниже дрались, орали, звенело оружие, видно было мелькающие головы и блестящие полосы железа, колья, топоры. Отчаянно кричали тяжелораненые. Калика почти тащил рыцаря. Внезапно Томас остановился, поднял забрало. Лицо было бледным, глаза блестели как звезды.
– Не ради жизни совершил побег! Ты знаешь.
– Чаша дороже жизни? – бросил калика пораженно.
– Что жизнь? Многое дороже жизни. Честь, верность, благородство. Даже любовь. Беги, сэр калика! Ты потряс меня, я никогда бы не подумал… Я тебе второй раз обязан жизнью. Жалею, что не могу отплатить… Но я останусь, даже пусть гибель…
– Честь, верность – понятно… Но чаша?
– Непростая чаша.
Калика с непонятным выражением смотрел, как рыцарь с обреченным видом пошел обратно в спальню. Блестящая металлическая фигура скрылась в дверном проеме, за ним протянулась цепочка капель крови, что стекали с кончика меча. С лестницы торжествующе донесся могучий нарастающий рев. Вскрикнул жалобно последний из защитников, и невольники, блестя голыми спинами, кинулись по ступенькам наверх. Немногие сверкали мечами, кинжалами, но большинство дико размахивали кирками, ломами, кольями, молотами – даже рукояти были забрызганы кровью.
Калика стиснул зубы, тяжело вздохнул. Ноги словно сами раздвинулись в боевую стойку, он взял меч в обе руки и стал ожидать.
Томас выбежал, прижимая к груди кожаный мешок. В другой руке держал обнаженный меч. Забрало было опущено, Олег не видел лица рыцаря. По железу доспехов стекала кровь. Он перепрыгнул через убитых, споткнулся о раненого, что пытался ползти, сказал тяжело:
