Записки адвоката. Магические казусы (СИ) - Орлова Анна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Что ж. Нужно уметь уходить достойно, не умоляя о пощаде и сочувствии.
Я не сказала ни слова, просто взяла сумочку, встала и направилась к выходу.
Я шла подчеркнуто прямо, старательно держа спину, потому что отчаянно хотелось просто сесть на пол и разрыдаться. Считать шаги, чтобы не думать. Один... два... три... И вот, наконец, вожделенный выход.
Моего самообладания хватило ровно до квартиры. Открыв входную дверь, я, не снимая сапог, прошла в гостиную, опустилась на диван и позорно разревелась.
Следующие несколько дней я провела, не вставая с постели.
Это очень страшно, когда тебя подводит твое собственное тело. Когда ты начинаешь ненавидеть себя, потому что знаешь: в тебе есть изъян, быть может, маленький, почти незаметный, но он тягучей тенью ложится на твою жизнь.
И ты долго-долго смотришь в темноту, не в силах уснуть, и повторяешь: "Боги, за что? Скажите, за что?!"
Но молчат всезнающие боги, нет им дела до твоих проблем, твоих обид, твоей боли. Говорят, многие начинают ненавидеть, другие сходят с ума, зациклившись на единственной идее - любыми путями стать такой как все, правильной. Некоторые находят в себе силы дальше жить и любить, пусть чужого ребенка, приемного. Но он может стать твоим! Может, вот только это не исправит дефекта в твоем теле, того, о котором ты не можешь забыть.
Смешно, ведь раньше я вовсе не мечтала о детях! А когда ребенок из вероятного превратился в невозможного, вдруг стала истово хотеть его рождения.
Смешно, только отчего же по щекам катятся слезы - молчаливые, без рыданий и всхлипов? Потому что страшно, когда предают тебя, но с этим можно жить. А как жить с тем, что тебя предает твое тело?!
Молчите, отводите глаза. Вы не знаете, да и я - не знаю. Но я буду с этим жить, я сильная, я смогу. Лейтесь, слезы, быть может, вы хоть чуть-чуть смоете горечь с моего сердца...
Телефоны я отключила, не в силах принимать поздравления со свадьбой, которой не будет.
К тому же от одной мысли, что через две недели мне придется отвечать на вопросы, почему мы не поженились, мне становилось плохо. Но куда от этого подеваться?
Потом в мою бедную голову пришла спасительная мысль - ведь не обязательно оставаться в Альвхейме, да и вообще в Мидгарде! У меня на выбор несколько вариантов - можно, к примеру, поехать на юг и погреться на пляже, или напротив, отправиться на север, где так холодно и красиво, что не останется сил грустить.
В конце концов, я выбрала последний вариант. Мне хотелось вновь увидеть Хельхейм, прогуляться по его обледеневшим улицам, выпить горячего вина в кафе. И понять, что тоска и боль - преходящи, и рано или поздно отступят. Да и благовидный предлог для визита имелся - почему бы не навестить Тони и мою маленькую племянницу? Все равно на свадьбу они не собирались, слишком мала еще дочка.
Сказано - сделано, и вскоре грустный Нат уже паковал мои вещи. Кстати, он таки выбил из меня признание, что случилось, и теперь был мрачен и расстроен.
Я его вполне понимала: кроме сочувствия ко мне, у него наверняка возникла еще и проблема в отношениях с возлюбленной Таей. Столь поспешный, пусть и обоснованный, отказ от свадьбы со стороны Владимира явно не нашел понимания со стороны домового. Впрочем, Нат не обсуждал со мной такие вопросы, так что это были лишь мои домыслы.
Я спешно перенесла все дела, ссылаясь на срочные обстоятельства.
Я улетала из Альвхейма, будто пыталась убежать от судьбы. Глупо, наивно и самонадеянно, но у меня просто не было сил пережить здесь всю эту историю.
Казалось бы, я ни в чем не виновата, но сочувствие и шепотки за спиной еще невыносимее, чем откровенное осуждение.
И плевать мне, что именно скажет Владимир о причине разрыва, но я намерена всеми возможными путями обходить эту тему. Надеюсь, у Виноградова хватит благородства поступить так же.
Проведенное на севере время и в самом деле пошло мне на пользу.
И ничего страшного, что от взгляда на свою маленькую племянницу что-то щемило в груди.
Слезы давно закончились, но не принесли облегчения.
Женщина, не способная иметь детей... Я устала спрашивать богов: "За что?". Они лишь молчат, а руны укоризненно смотрят с кусочков дерева. Вирд, перт и перевернутая беркана - как приговор, не подлежащий обжалованию. Можно лишь просить о высочайшем помиловании, но и на него надежды нет. И мне придется с этим жить, вновь научиться улыбаться, достойно нести эту боль.
Наверное, со стороны это выглядит нелепо: сопли и слезы вперемешку. Но мне отнюдь не весело, и плевать на несуразность моих чувств. Пусть их проявления я прячу глубоко внутри, но это не означает, что я каменная. Мне просто больно...
Но здешние льды обладали удивительной способностью врачевать сердце, да и время шло, унося с собой первоначальную остроту переживаний.
Я в одиночестве бродила по улицам города, разглядывая незнакомые улицы и прохожих. Окна домов сочувствующе заглядывали в глаза, обещая тепло и свет, а мороз будто обволакивал сердце и тело, даря блаженную передышку.
И повсюду изображения рун иса и хагалаз - покой и разрыв. Желанное спасение, когда душа отчаянно умоляет о тишине и забытьи...
Сверкающий снег обнимал Хельхейм так нежно, как мать - единственного сына. И город в его объятиях вовсе не казался мрачным и неприютным, напротив, уютные дома и маленькие кафе будто напоминали, что даже в царстве хлада непременно есть тепло и нежность. И что не бывает безвыходных ситуаций и неизбывной боли.
И когда, замерзнув до одеревенения, я заходила в кафе и делала первый глоток горячего вина, то жизнь казалась прекрасной, а горести становились совершенно неважными.
Так что в Альвхейм после месяца на севере я возвращалась почти спокойной. Что ж, какой смысл хаять судьбу и богов? Раз так случилось, значит, это зачем-то нужно. А жизнь продолжается...
Я бы с удовольствием осталась в Хельхейме еще ненадолго, но меня ждали дела, которых за время отсутствия наверняка скопилось превеликое множество.
К тому же у меня было назначено "бесплатное" уголовное дело, перенести которое не представлялось ни малейшей возможности, поскольку его рассматривала суровая председатель нашего районного суда. Вот и пришлось спешить домой, как бы ни хотелось остаться в холодном и утешающем спокойствии северных льдов.
Я до последнего дотянула возвращение в Альвхейм, и теперь приходилось расплачиваться за это.
Первый же день в родном городе обещал стать напряженным: я прилетела утром, а уже на половину третьего дня у меня было назначено это самое дело по назначению.
Мало того, что судья Горяная обожала воспитывать как адвокатов, так и прокуроров, так и само дело было малоприятным: мой подзащитный нанес множество ударов шваброй своей сожительнице, причинив ей средней тяжести телесные повреждения (хотя они были на грани тяжких, поскольку потерпевшая едва не лишилась глаза). Клиент был неоднократно ранее судим и на момент совершения преступления пребывал на условном, так что теперь должен получить, как минимум, свои ранее присужденные четыре года лишения свободы, плюс судья что-то добавит за новое преступление.
Понимая все это, подсудимый попросту трепал нам нервы, регулярно меняя показания, заявляя разнообразные ходатайства и прочее. При этом сам факт избиения из ревности он признавал! Просто, как водится, желал перезимовать в СИЗО, а не в колонии, где условия намного хуже, вот и капризничал (СИЗО - следственный изолятор, в котором содержатся под стражей подозреваемые, обвиняемые, подсудимые до вынесения приговора, обычно находится в городе, прим. автора).
Откровенно говоря, лично я бы назначила ему наказание по максимуму - мужчина, колотящий женщину по поводу и без него, на мой взгляд, заслуживает самой строгой кары. Впрочем, я благоразумно не оглашала это мнение.
Я как раз успела немного переговорить с подзащитным (он клятвенно заверил, что больше затягивать рассмотрение дела не будет), когда в кабинет зашли секретарь, судья Горяная и мой бывший жених, Владимир Виноградов.
