Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна (книги бесплатно без .TXT) 📗
Не любовь, твердо повторил я про себя, но если это не любовь тогда что же? Почему мне так не хватает этой уличной девчонки, которую я сдуру подобрал, сам не зная, зачем и кого притаскиваю к себе в компанию. При первой нашей встрече я испытывал только легкое недоумение из-за ее скрытности и дьявольский азарт, ведь я был уверен, что вскоре она станет моей жертвой. Так суждено. Никто из смертных женщин, попавших по неосмотрительности в мое общество, еще не оставался надолго в живых. Кроме Розы, но Роза исключение, а Флер…
Флер просто загадка, которую я силился разгадать. Из-за слишком долгого общения я привык к тому, что она постоянно ждет меня, к ее таинственности, к ее наивности и обманам, даже к ее скверной привычке тащить все, что под руку не попадет, а потом выдавать за свою собственность. Честно говоря, теперь эта привычка казалась мне не скверной, а забавной. И, тем не менее, Флер была не той, кого я смело могу пригласить за собой в вечность. А смешно бы вышло. Принц и беспризорница. Демон и актриса. Смерть и коломбина. Такие разные и относящиеся друг к другу, если не с ненавистью, то с крайней настороженностью, и все равно неразлучные. Флер и я. Даже подумать об этом было странно.
Ну вот, Эдвин, ты отказывался от самых красивых и благородных, пренебрегал коронованными, убивал прекраснейших и в итоге поддался на соблазн хорошенькой уличной воровки. Я ругал самого себя и не испытывал никакого облегчения.
Можно ругать себя, но не Флер. Разве она виновата в том, что ей пришлось приспосабливаться к сложностям жизни. В конце концов, разве Одиль тоже не была титулованной воровкой? Разве великие монархи не пытаются испокон веков обворовать друг друга, затевая войны и споры. Разве придворные не устраивают ловких интриг при королевском дворе. Все, так или иначе, стараются отнять друг у друга выгоды и привилегии. Каждый борется за то, чтобы занять место поудобнее, предварительно вытеснив с него всех конкурентов. По сравнению со всем человечеством, Флер в какой-то степени даже честна. Я мог судить об этом непредвзято, взирая на мир глазами потустороннего демона.
Если бы я не помог Марселю, ему бы тоже не дали шансов на жизнь и работу бездарные, но боеспособные маляры. Он был слишком робок и незначителен, чтобы бороться с ними за первенство. Я сделал ему услугу, показал миру, что он, действительно, первый. А теперь бедняге приходилось испытывать неудобство из-за моих проблем. Естественно, Марсель догадывался о том, что у меня не все в порядке, но не смел спросить, что к чему. И за это я был ему благодарен. Мне совсем не хотелось рассказывать кому-то о своих ошибках и трудностях. Пусть этот талантливый малый, по-прежнему, считает меня возвышенным существом, все занятия которого ограничиваются вмешательством в судьбы избранных.
— Все будет хорошо, — прошептал я, приблизившись к Марселю, хотя сам мало верил в это. — Если она мертва, то она исчезнет из мира живых, и этим все закончится.
Но мне совсем не хотелось, чтобы все закончилось ее исчезновением. Во всяком случае, у меня останется картина, но одной картины мало. Я улыбнулся Марселю, чтобы ободрить его, но улыбка вышла грустной.
— Тебе нравится здесь? Теперь у тебя есть все то, о чем ты мечтал, для чего работал? Ты доволен, наконец?
— Да, — с трудом выговорил он и потупился. Мягкие каштановые кудри упали ему на лоб. Никогда еще при наших беседах Марсель не смотрел в пол. Напротив, каждое мгновение его взгляд неотступно следовал за мной. Он старался запомнить каждую мою черту. А теперь он отворачивался. Не мог же он что-то заподозрить насчет меня.
— В чем дело? — я взял его за плечи и мягко развернул к себе. — Тебе чего не хватает? Скажи.
Он хотел что-то произнести, но только закусил губу.
— Может, тебе не по вкусу Виньена или те, кто живут при дворе?
— Мне нравится этот город, его улицы, его жители…
— А дворец и нравы придворных? Кто-то из них докучает тебе?
— Некоторые из них расспрашивали о том, где мне посчастливилось познакомиться с его величеством, и мне было нечего ответить, — он уставился куда-то вдаль, поверх моего плеча. — Пойми, я не знаю короля, я знаю ангела… но никому не могу об этом сказать.
— Что же тебя смущает? То, что здесь меня почитают за демона? За самого ловкого и соблазнительного из демонов?
— При мне такого не говорили, — быстро возразил Марсель, но по тому, как вспыхнули его щеки, сразу стало понятно, что кое-что он уже слышал или успел подслушать. При такой — то таинственности, которой был окружен его приезд, вряд ли кто-то из тех напыщенных франтов, которые хоть немного ценят свою шкуру, стал бы разглагольствовать о том, что король Виньены правит не только этой страной, но и адом. Ведь, в конце концов, Марсель с виду робкий, тихий и внимательно прислушивающийся ко всему подряд, мог оказаться моим подручным. Интересно, а к нему не присматривались в поисках копыт и хвоста или в тщетных попытках заметить ночью хоть что-то странное возле его мастерской?
Я представил, как кто-то любопытный всю ночь клюет носом у него под дверями, ожидая, что вот-вот к художнику нагрянет толпа приятелей с рожками и когтями и утащит его на ночной шабаш. Такого интересного момента никто еще не наблюдал, но хотел бы. За мной уже отчаялись следить. Я исчезал слишком неуловимо. А Марсель мог стать новым объектом излишней заинтересованности и сплетен. Поэтому я порадовался тому, что сила моих чар не позволяет ни одному наблюдателю подсмотреть за нами в замочную скважину или подслушать наш крайне подозрительный разговор о картинах, ангелах и волшебстве.
— А что при тебе говорили? О чем судачили? — настойчиво спросил я у Марселя.
— О том, что монарх недосягаем, что его нужно уважать и бдительно следить за тем, не уронил ли он новой платок, ведь поднявший его может получить повышение по должности. Кто не мечтает быть замеченным столь высокой персоной?
— Ты, — невозмутимо ответил я. — Ты никогда не мечтал стать другом короля и живописцем королевы.
— Какая разница, о чем я мечтал? Ты дал мне все и даже больше.
— Все земное, — уточнил я. — Но ты думал о чем-то другом.
— О взмахе твоих крыльев в ночи, о карете, плавно мчащейся или летящий над мостовыми безлюдного города, о сборище грациозных теней, об их поцелуях, о крови на их губах, — искренние слова прорвались, как поток через плотину. Марселю наконец-то удалось преодолеть свою честность и признаться во всем напрямик. — А где те ночи, когда я рисовал у окна, ожидая ангела. Того, кто будет лишь моим другом, а не предметом всеобщего поклонения. Там, в мансарде Рошена, ты был недосягаем и в то же время очень близок, здесь при дворе ты стал каким-то чужим.
— Я не ищу восхищения этих людей, я только ими повелеваю. И я не хотел трона, мне его навязали настойчивостью. Но подумай, Марсель, если бы не я, то это место мог бы занять кто-то еще более кровожадный, чем Августин. Я пытаюсь удержать зло за стенами Виньены и как-то облегчить жизнь тех, кто в ней обитает, а другой с радостью и широко распахнул бы ворота, чтобы впустить это зло сюда.
— Да, конечно, на тебе ответственность за весь мир, а не за меня одного, — согласно кивнул он и, кажется, снова ощутил восхищение. — На тебе лежит ответственность за всех подряд, ты должен учесть интересы каждого.
Но, к сожалению, я не могу каждому помочь, не могу спасти даже самого себя, могу только, развлечения ради, устроить еще одно ночное аутодафе, еще более грандиозное, чем в Рошене у Августина.
Этого говорить вслух я не стал. Марсель бы меня не понял. Он не знал обо мне слишком многого. Не знал вообще ничего, кроме того, что придумал обо мне он сам. А я не спешил его переубедить. Мне нравились его восхищение и его преданность. Я был рад тому, что хоть кто-то меня ценил.
— Ладно, будем считать, что на какой-то срок роль приближенного короля тебя устраивает, а потом, кто знает, может и в нашей жизни наступит новая веха… — я попытался как-то ободрить своего понурого друга. Хотя на самом деле причиной его дурного настроения могло быть не только одиночество. Я, явно, ощущал нечто потустороннее вокруг мастерской, какой-то незримый флер, в котором, как в паутине, запутались воспоминания о чувствах, голосах и шагах, тех, кто здесь не жил. Всего лишь слабые отголоски, но они меня насторожили.
