Далекие королевства - Банч Кристофер (книга бесплатный формат .txt) 📗
Мы оказались в огромном зале. Пол и стены были частью зеркально гладкими, отражавшими свет и пламя, а частью изрисованы чудовищами, ужаснее которых и представить нельзя. Причем весь этот изображенный кошмар двигался, оживленный черной магией, и повсюду мелькали разинутые пасти с ядовитыми зубами, хвосты и когти, дробя кости людей и разрывая плоть. Одну треть этого зала занимала чудовищных размеров печь. В ней горел огонь с языками голубого пламени выше человеческого роста, трепещущими и свивающимися в кольца, словно змеи, разбуженные непрошеным вторжением в их логово. Пламя раздувалось огромными кузнечными мехами, приводимыми в движение неведомой силой; при каждом движении мехов вылетала струя громко шипящего воздуха, иногда завывающего, как штормовой ветер. Бесконечная металлическая лента, подобная той, что вращает токарный станок, но широкая, как городской переулок, и снабженная зубцами, тянулась сквозь огонь, приводимая в движение шестернями, которые крутились невидимыми колдовскими силами. Высоко вверх, как жерло вулкана, устремлялась здоровенная труба. И вся печь вообще походила на разинутую пасть с острыми зубами. Это был настоящий, действующий идол темного божества, демона — повелителя преисподней. Все, что мы видели перед собой — зал, печь, огонь, ремень и труба, — все это являло собой воплощение черного могущества Мортациуса. Мы спрятались за фургоном, груженным окровавленными телами, и увидели, чем же питается этот агрегат и что производит.
Люди с кнутами приказали истощенным рабам разгружать все фургоны. Тела свалили в одну окровавленную кучу возле ленты. Если из фургона вдруг выволакивали кого-то живого, охранник доставал из-за пояса нож и исправлял эту ошибку. Когда куча достигла определенного размера — я не берусь вести жуткий подсчет тел, — рабам приказали бросать трупы на движущуюся ленту. Языки пламени подскочили вверх, нетерпеливо набрасываясь на свою пищу. Взвизгнули мехи, пропев свою демоническую песню. Я отвернулся, когда первое тело отправилось в гущу пламени, но Янош попросил меня не отворачиваться и быть свидетелем злодейств Мортациуса.
Когда пламя сомкнуло свои объятия вокруг тела, труп подпрыгнул, словно в агонии, и начал корчиться, выворачивая руки и ноги в разные стороны. Затем он взорвался пламенем, искрами и дымом и устремился вверх, а зал заполнил тот самый отвратительный запах, с которым мы столкнулись, когда только прибыли в этот ужасный город. Дым со сгоревшим телом скрутился в толстую колонну, внутри которой плясали искры. И эту колонну радостно приветствовал зев трубы. У меня желудок сжался, когда я увидел, как по краям этого зева появились гигантские зубы и начали постукивать, смыкаясь, утоляя аппетит механического чудовища. Слышался отвратительный звук, производимый этим гигантом, чавкающим, смакующим свою горящую жертву.
По ленте уносился в печь очередной труп. И вдруг вместо того чтобы загореться и обуглиться, он остался без изменений. На нем сохранились только те раны, которые он получил при жизни. Лента, пройдя через пекло, вывезла труп с другой стороны. Когда тело упало на пол, один из охранников подошел к нему и нанес мощный пинок. Он бил и бил его, словно смерти для погибшего было недостаточно. И тут мой разум завопил, прося какого-нибудь доброго бога унести меня из этого страшного места, потому что тело ожило. К первому охраннику присоединились еще трое, и все вместе принялись избивать человека, вернувшегося к жизни. Его рывком подняли на ноги. Он зашатался, крупный мужчина, явно ощущающий боль от избиений. Теперь я хорошо мог его разглядеть. У жертвы этих истязателей были седые волосы и того же цвета длинная борода. Я вспомнил то сражение, свидетелями которого мы были перед нашим пленением, и узнал в этом человеке предводителя, рыцаря, погибшего под знаменем. И вот он стоял перед охранниками, вновь живой.
В это время над очередным трупом полыхнуло пламя, вновь донеслись звуки чудовищной трапезы. Янош склонился ко мне поближе и прошептал:
— А этот седой не жив. Он по-прежнему мертв.
Я поднял брови, не понимая. Но не было времени для объяснений. Янош махнул нам с Мэйном рукой, показывая, что пора уходить.
— Мортациус не оживляет, — сказал Янош, когда мы покинули зал. — Он делает из мертвецов беспрекословно послушных кукол, способных двигаться и понимать приказания! Он сам сказал мне об этом, когда заявил, что властвует над душами людей. И мы с вами были свидетелями того, как эта власть осуществляется. Он скармливает души этих несчастных своему черному божеству, а взамен получает от него магическую силу и трупы в качестве рабов.
Позади, из зала, донесся звук, с которым еще одну душу высосали из очередного горящего тела. Янош покачал головой. Поистине это был город ужасов.
— И получается, что с того времени, как нас пленили, мы не встретили здесь ни одного живого человека. Они все покойники! Все, за исключением Мортациуса.
И тут я вспомнил рану на горле чародея и шарф, которым он ее старательно прикрывал. Очевидно, исключений не было. Все были мертвы, включая и Мортациуса. Единственным живым хозяином этого края было то чудовище в трубе, и Мортациус был тут главным рабом. Я сообщил об этом Яношу, и он согласился со мной.
— А что же будет с нами? — сказал Мэйн. — Конечно, мы грешны перед богами, но еще не хочется умирать. Как нам избежать печи?
Замысел колдуна был ясен. Утром нам предстояло пополнить число мертвых рабов-автоматов. И мы станем движущимися и работающими трупами; и хоть я не сказал вслух, но задумался, а что же в таком случае будет с моей душой?
— Решение находится там же, в зале, — сказал Янош через несколько секунд. — Если мы пройдем сквозь этот огонь как живые люди, мы украдем его магию. Ведь Мортациусу нужны души мертвецов.
Это решение задачи было крайне опасным, но Янош, похоже, оставался, как всегда, прав.
— Остается, правда, одна серьезная загвоздка, — сказал Янош. — Когда все двадцать пройдут через огонь и выйдут с той стороны, Мортациус мгновенно узнает об этом. Несколько человек — скажем, мы трое — могут сбежать незамеченными. Но зато всем отрядом мы устроили бы ему такой звон, какого не производил ни один колокол.
Оказывается, Янош даже был готов пожертвовать своими товарищами. Что ж, его цель — Далекие Королевства — была превыше всего и оправдывала, по его мнению, любые средства.
— Единственный способ живыми попасть к ленте, ведущей в печь, — убить тех живых мертвецов, что охраняют ее, — сказал я, стараясь руководствоваться логикой, а не эмоциями. — А справиться с этим мы можем только все вместе.
— Наши силы и силы Мортациуса неравны, — заметил Мэйн. — Но лучше смерть в бою, чем в сонном плену у этого чудовища.
Янош кивнул.
— Ну, значит, так и поступим, — сказал он. — У меня руки чешутся сокрушить этого колдуна. Он нас прогнал по городу, как стадо баранов. Попробуем вырваться все вместе. И сделаем это как и подобает воинам.
Мы вернулись к остальным. Янош сообщил людям, что их ждет. И я был изумлен, что ни один не впал в панику и не стал задавать лишних вопросов. Возможно, пребывание в этом городе мертвых душ придало всем смелости не бояться гибели. Мужества добавила и новость об арсенале, обнаруженном Мэйном, где хранилось конфискованное у нас оружие. Сталь моей сабли была так же крепка, но я сомневался, будет ли она эффективна против уже мертвых врагов.
Страх придал нам силы этой ночью, когда живым людям впервые пришлось схватиться с этими несчастными бездушными созданиями, вооруженными кнутами и короткими саблями и едва соображающими, что происходит. В зале, куда мы ворвались с воинственными криками, стояла тишина, и наши противники во время всей этой яростной схватки продолжали хранить молчание. Мы их безжалостно рубили, а когда они падали, еще и пронзали копьями. Но когда мы бросались дальше, позади вставали поверженные. Мы убивали уже мертвых людей, и убивали их снова и снова. Мы отрубали им конечности, но у них оставались зубы, чтобы кусаться. Даже отрубленные руки, отыскав на полу сабли, вслепую продолжали искать нас, ползая по полу, как змеи. И потому приходилось перерубать каждый сустав, раскалывать каждую голову, крошить в куски каждое тело, стремящееся сбить нас с ног. Мы превратились в двадцать мясников, полуобезумевших от страха, мечущихся по скотобойне среди мяса, не предназначенного для еды, сражаясь даже не столько с этими молчаливыми несчастными созданиями, сколько с ненавистью сотворившего их колдуна.
