Чужая корона - Булыга Сергей Алексеевич (первая книга txt) 📗
А эти вороны суют мне ее прямо в руки! Я ее беру! Меня просто трясет от ужаса! Я смотрю по сторонам, я хочу увидеть Алену, может, она сделает мне нужный знак, подскажет, как мне быть!..
Но вместо Алены я вижу в толпе…
Вы снова угадали! Я вижу пана Цмока! Он стоит в толпе зевак, он одет просто, как и тогда, когда мы с ним встретились у меня в палаце на пиру. Толпа орет: «Любо! Сто лет!», а пан Цмок молчит. Он даже не улыбается, он просто смотрит на меня. И я неотрывно смотрю на него, я держу в руках корону, жду, что он скажет. Жду. Жду…
Но вот он наконец медленно разжимает губы и говорит — вполголоса, среди орущей толпы, но я прекрасно его слышу:
— Пан Юрий, помнишь, я тебя просил? А ты тогда сказал, что потом не откажешь. Так чего ты теперь? Наполохался? Или от своего панского слова решил отказаться?
Ат, я подумал, змей поганый! Не дождешься! После я резко поднял корону, надел ее…
…А когда я очнулся, было уже совсем темно. Я сидел у костра, я был в пуще, возле меня лежал мой верный Мурзик, а еще дальше, почти что напротив, сидел пан Цмок. Мне было лет двенадцать, не больше. Я чувствовал себя очень уставшим, меня так и клонило в сон.
— Э! — сказал пан Цмок. — Княжич, не спи. А не то тебе опять приснится всякая дрянь.
Вот, правильно, подумал я, дрянь, да еще какая. Вот и отец тоже всегда говорит, что в Великие князья идут только последние дурни, а у нас и так всего навалом — и славы, и богатств, и хлопов. Как хорошо, после подумал я, что я так вовремя проснулся, а то бы они мне там, в Глебске, покоя не дали бы!
Глава шестнадцатая. ЗИМА
Как только Великий князь Юрий надел на себя корону, он тут же бесследно исчез. Корона, лишенная всякой опоры, упала на землю и разбилась вдребезги. Она же ведь была янтарная, а янтарь, как известно, очень хрупкий минерал, то есть ничего удивительного в этом не было.
Однако сам факт бесследного исчезновения Великого князя ужасно напугал собравшихся. Вначале они на некоторое время застыли в полном молчании и оцепенении. Потом вдруг кто-то из них крикнул:
— Это Цмок его убил!
— Цмок! Цмок! — подхватили другие…
И вот тут-то все они, высокородные и чернь, охваченные дикой паникой, хлынули, бросились, кинулись бежать кто куда, лишь бы только подальше от этого страшного, как им казалось, места. Не прошло и трех минут, как площадь опустела.
Я никуда не убегал. Во-первых, я терпеть не могу бегать, особенно в толпе, там всегда такая ругань и такая давка! А во-вторых, от чего убегать? От короны? Так она уже разбилась и, следовательно, потеряла всю свою силу. А этой силы в ней прежде было очень много. Вы, я надеюсь, еще не забыли мой рассказ о том, как покойный господарь — не Юрий, а еще Борис — позволил мне спуститься в великую крайскую скарбницу и провести там некоторые эксперименты? Помните, как эта проклятая корона то совершенно теряла свой вес, то вдруг, наоборот, становилась неподъемно тяжелой? А сколько трудов я тогда же положил на то, чтобы оставить на ее янтаре, априори мягком материале, хотя бы малейшую царапину?! А что было в итоге? Я переломал два десятка крепчайших алмазных резцов, а результат был нулевой. А вот теперь она упала чуть более чем с двухаршинной высоты — и сразу вдребезги! Но даже и это далеко не все. Я ведь тогда еще пробовал…
Однако вернемся к нашим ужасным событиям. Итак, все разбежались, крайне напуганные внезапным исчезновением Великого князя, один я никуда не побежал. Я не боялся разбившейся вдребезги короны, не боялся я тогда и Цмока. Я тогда как завороженный смотрел на гигантский череп, лежавший посреди площади. По форме он сильно напоминал хорошо известного мне конекондуса. Но были между ними и существенные различия. Так, например, здесь я видел мощные клыки, высокие надбровные дуги и широко расставленные глазницы. Да и хорошо развитая лобная кость указывала на более умного, даже коварного зверя. Я подошел к черепу, опустился перед ним на корточки и приступил к более детальному осмотру. Вдруг позади меня послышалось:
— Мое почтение, доктор Сцяпан!
Я обернулся. Рядом со мной стоял пан доктор Думка, наш астролог. Вы его, наверное, тоже не забыли. Итак, он меня окликнул, я встал, мы обменялись приветствиями, после чего я спросил, что он по поводу всего этого думает.
— Думать тут еще рано, — ответил мне этот записной наглец. — Вначале нужно провести всесторонние исследования и только потом уже приступать к систематизации полученных данных.
Крыть было нечем, поэтому я лишь сказал, что так-то оно так, но здешняя площадь не лучшее место для подобных занятий, и попросил его помочь мне перенести нашу, как я выразился, находку ко мне в мастерскую. Он согласился. Мы попытались было поднять череп, но наших сил было явно недостаточно. И тут, на наше счастье — или же несчастье? — к нам подошел тогда еще совсем мне неизвестный пан Грютти со своими друзьями. Они тогда тоже еще не имели о нас никакого понятия и потому сразу начали грозно спрашивать, по какому это праву мы «распускаем свои лапы» (именно так было сказано) на чужую добычу. Тогда мы в достаточно резких выражениях объяснили им, кто мы такие и зачем нам нужен этот череп. Пан Грютти на некоторое время задумался, а потом стал спрашивать, что из себя представляет наше университетское книгохранилище, крепкие ли там стены, много ли дверей, какого размера окна и имеется ли там подвал. Я имел глупость признаться, что подвал у меня есть и он очень надежный. Тогда пан Грютти сказал, что это им вполне подходит, после чего они накрыли череп плащом и довольно-таки быстро доставили его ко мне домой, иначе в книгохранилище.
К моему великому неудовольствию, на этом наше знакомство с паном Грютти и его друзьями не закончилось. Они и не думали покидать книгохранилище. Вместо этого, позволив нам с Думкой делать с черепом все, что мы хотим, лишь бы мы его только не сломали и не испортили, они крепко-накрепко позакрывали все двери и окна и как ни в чем не бывало расположились на отдых. Ясь, мой верный подручный, несколько раз по их просьбе лазил в мой крепкий подвал за вином. Череп, при этом говорили они мне, стоит немалых денег, так что они потом за все щедро расплатятся. Глупцы, подумал я тогда. И, как показало время, я не ошибся.
Однако не будем забегать вперед, а продолжим излагать все по порядку. Итак, Великий князь надел корону и исчез, все разбежались кто куда. Они очень боялись Цмока. Но Цмока в городе не было, и они стали понемногу приходить в себя. Первой это сделала наияснейшая княгиня Нюра, и сделала это самым блестящим, по ее разумению, образом. А именно: она призвала к себе стрелецкого полковника Сидора Зуба и повелела ему немедленно и, если понадобится, то самым решительным способом призвать в Палац как можно больше депутатов нынешнего Наисрочного Сойма, дабы те продолжали свои заседания.
— А то, — сказала она Зубу, — это же что такое творится, мой дороженький?! Что же теперь мне, бедной дурной вдове, одной, что Ли, со всей державой управляться?! Аленка-то еще совсем дитя! Вот и скажи им, дороженький, что одной. Так что пускай скорей бегут до меня на подмогу. А у кого из них на это ноги не пойдут, так тех бери за чуб и волочи!
Пан Зуб вывел из казармы всех, кого там нашел, и они пошли по Глебску. Действовали они очень решительно и поэтому даже несколько более двух третей депутатов (а больше по Статуту и не надо!) к пяти часам пополудни уже сидели в Большой коронной зале (без короны).
А те из их коллег, которые посмели туда не явиться, сперва съехались на подворье Горельского старосты пана Гардуся Гопли, а потом, уже на ночь глядя, отстреливаясь от наседавших стрельцов, ушли в Горельск и, говорят, провели там свой особый сойм, который никакой законной силы, конечно, не имел, поэтому я даже не стану здесь упоминать о том, чего они там постановили.
А наш законный сойм проходил вот как. Вначале там были всякие формальности, потом к панам депутатам вышла наияснейшая княгиня и долго, горячо, по- бабьи срамила их за их постыдное бегство с площади, говорила, что она распоследняя дура, потому что раньше она совсем иначе про них думала, а надо было бы не думать, а она вот, дура, думала, а теперь чего ей думать, а? Короче говоря, она этой своей нарочно заковыристой речью ввела их в полное замешательство, они уже тоже не знали, что им по поводу всего этого думать…
