Заклятие немоты - Дарт-Торнтон Сесилия (читаем книги онлайн .txt) 📗
Белою мантией всех укрывает.
Сядь отогреться зимой у костра
— Вот твой покой!
Эта Леди мудра.
— Ты — воплощение весны, не правда ли, Златовласка? — спросил он, кончив песню.
Имриен склонила уродливое лицо, так что ливень солнечных локонов совсем скрыл его, и лукаво ответила вопросом на вопрос:
«Ты полагаешь, золото цвет весны? Зима седа, а лето каштаново. Осень, я думаю, должна быть рыжей, даже красной, как вино. А что же ты за время?»
Не удержалась-таки, поддела красавца. Ведь ясно же было, зачем собирает он повсюду корни ириса, которые, как известно, дают стойкую черную краску. Выходит, и дайнаннцы неравнодушны к веяниям городской моды?
В ответ на насмешку Торн лишь расхохотался. Старая яблоня, под которой они стояли, была похожа на многорукую нищенку; ветер шелестел сухими листьями, и солнечные зайчики плясали на покрытой лишайниками коре.
— Каждое время года прекрасно по-особому, — задумчиво произнес Торн, не сводя глаз с дерева. — В каждом своя поэзия, музыка, краски. Можно вечно воспевать это четырехкратное обновление природы. Кто любит и понимает ее, никогда не будет голодать ни душой, ни телом в щедрых землях Эриса.
«Не все же владеют умением дайнаннцев искать пищу. Есть путники, что погибают от голода».
— Ты, видно, много натерпелась в жизни, Златовласка? Позволь дать тебе один совет. Когда нет совсем ничего, помни о Хлебе Светлых, Кормильце Странников — как его только не называют. Слышала?.. Нет? Говорят, это выдумка бардов, однако он существует. Хлеб Светлых очень сложно увидеть. Как в плутанных землях: выход все время перед глазами, но чары отводят взгляд.
«Как же разрушить их?»
— Легендарный плод любит только определенные деревья: ольху, яблоню, лещину, дуб, вяз, падуб, ветлу, березу, бузину. Особенно когда мхи и лишайники так и льнут к стволу. Дождись первых или последних лучей солнца — главное, чтобы ветер не дул с востока, — встань у такого дерева и скоси взгляд влево. Тут нужна доля везения, но если все сойдется, краем глаза ты увидишь новые ветки, покрытые листвой, и шариками плавно мерцающего света. Протяни руку и ешь! Силы от них заметно прибавляется. Хлеб Светлых растет круглый год, только не пытайся искать его ночью: луна и звезды непременно отравят сок.
«Благодарю. Если бы все это знали!»
Долгие годы росли в саду камедные деревья, сплетая ветви прихотливыми арками, и в конце концов образовали уютную живую беседку, окруженную сплошной стеной из побегов. К толстой ветке были привязаны старые веревочные качели.
Имриен присела на дощечку, а Торн забрался высоко на ветви и устроился там непостижимым образом, невольно наводящим на мысли о магии.
— Держись крепче. Говорить мы пока не сможем, иначе ты упадешь. Если хочешь, я мог бы развлечь тебя песней.
И он запел на дивном, неведомом девушке наречии. Никогда на своей памяти не слышала Имриен подобного. Новый язык очаровал ее, покорил нежными переливами и нездешней глубокой силой, наполняющей каждое слово. Смысл песни неуловимо ускользал от рассудка, но мелодия уносила в заоблачные хрустальные дворцы из чистого сияния и пурпурных теней, звала к огромным, ярчайшим в мире звездам, за пределы известных земель, навстречу неизведанному счастью и опасностям. Память, словно плененный зверь, рвалась на свободу, грызя и сотрясая решетки своей тюрьмы.
Имриен раскачивалась все сильнее, и тон песни тоже менялся: та превращалась в журчание горной речки, беспечно скачущей по камням.
Вот пронизанный солнцем воздух летит в лицо девушки, прозрачные струи колышут волосы и складки одежды за спиной — остановка, сердце замирает, — и она уже стремительно падает назад, соломенные локоны застят взор, и юбки с шелестом трепещут вокруг лодыжек. Это все равно что летать на силдроне или оседлать шальную бурю! — с восторгом думала девушка. Она болтала ногами и запрокидывала к небесам уродливое лицо, заливаясь беззвучным смехом, как маленький ребенок. Торн смеялся вслух вместо нее, невольно заражаясь радостью Имриен. Девушка раскачивалась до тех пор, пока вконец не перестала понимать, где облака, а где земля. Да и так ли это важно? Она могла бы летать всю жизнь, пока Торн рядом, пока ее руки в силах держать веревки!
Вернувшись в домик, Имриен застала Диармида с уже выкрашенной шевелюрой. Шелкен Дженет протягивала эрту бронзовое зеркало и неодобрительно качала головой:
— Ну, черный так черный, хотя, прошу прощения, тебе он совсем не идет. Твой собственный цвет был чудесный! Я всегда мечтала о таких волосах, блестящих, как начищенная медь!
— Ну что, похож я теперь на эрта, леди? — Диармид вовсе не слушал ее, всматриваясь в тусклую бронзу так внимательно, что едва не окосел.
— Нет, — вздохнула девушка. — Без прежней задорной рыжинки все уже не то.
Юношу ответ удовлетворил.
— Хорошо хоть глаза остались прежними — точно незабудки… — начала Дженет, но тут на улице презрительно и осуждающе закричали грачи, и Диармид с раздражением бросил зеркало на стол.
Вошел хозяин с двумя охотничьими луками за спиной и верным псом у ног.
— Вот хочу добыть мяса к ужину, — сказал Треновин.
— А я бы с удовольствием подстрелил треклятых птиц, что день-деньской дерут глотки под вашими окнами, — буркнул эрт.
Раздался грохот: Шелкен Дженет уронила большое блюдо. Черепки разлетелись по всему полу. Осунувшееся лицо старика сделалось серым, точно камень.
— Никогда, слышишь, никогда даже не целься в грачей! — умоляюще просипел он из глубины пересохшего горла.
— Ладно, не буду… — Диармид недоуменно пожал плечами. Взгляд Треновина понемногу просветлел, и старик продолжал как ни в чем не бывало:
— Неплохо бы также проверить подводу, сколько руды набрали мои маленькие помощники. Что скажете, юноша? Желаете поохотиться со мной на дичь?
Юноша был не против.
Вечером Имриен прогуливалась в саду и вдруг услышала тихие голоса. В рябиновой роще Шелкен Дженет говорила с Торном, и руки ее мяли передник от волнения. Бронзовые колокольчики нежно звенели на ветру, словно вестники бродячей бури. Янтарный свет заката и сапфировые тени превратили деревья в сказочный фон для прекрасной пары.
Сердце Имриен словно покатилось в пропасть. Девушка замерла, не решаясь помешать беседе и в страхе гадая, чем там может закончиться. Никто не смотрел в сторону Имриен. Вечерний ветер доносил до нее каждое слово.
— Спасибо вам, сэр, от всей души спасибо! — искренне повторяла Дженет.
— Потребуются храбрость и упорство. — Дайнаннец смотрел на нее с нежностью, в которой сквозила неясная насмешка. — Кажется, этих добродетелей тебе не занимать.
— Я непременно, непременно попытаюсь, сэр. Вы не представляете, что это значит для меня! — Она сделала неловкий, но все же прелестный реверанс.
Дайнаннец коснулся каштановых волос девушки и вытащил у нее из-за уха монету.
— Где только люди не хранят серебро!
— Это не мое, сэр!
— Нет? А, ну ладно… — Монета подпрыгнула и бесследно исчезла.
— О сэр! Как вам это удалось?
— Потерять деньги невелик труд. Найти — еще проще.
Дайнаннец выудил монету прямо из воздуха. Потом еще одну. И еще.
— Теперь подуй на мои пальцы.
Девушка осторожно дохнула на сложенные руки, в которых он спрятал серебро.
— Вот оно, богатство: коснись — и улетит! — заметил Торн.
Дженет захлопала от радости.
— Как это вы!.. Восхитительное колдовство! Вы настоящий маг, сэр!
— Зови меня магом, если хочешь, — улыбнулся он и зашагал прочь, а девушка чуть ли не вприпрыжку бросилась домой. По дороге она заметила Имриен.
— Идем, голубушка, уже поздно. На улице холодает, а папа уже, наверное, растопил очаг. Скоро будем ужинать. Ты любишь пирог с шиповником?
Дома хозяйка не дала Имриен и пальцем шевельнуть. Суетясь вокруг очага, Шелкен Дженет беспрестанно щебетала, и глаза ее сияли, как приветливое весеннее солнышко:
