Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру (СИ) - Давыдов Игорь (онлайн книга без txt, fb2) 📗
После того, как отец Илеги помог той взобраться по ступенькам к арке, он откланялся и ретировался в толпу дворян, где растворился с концами. Невеста выпрямилась, расправила плечи, и с улыбкой взглянула на своего суженого, который ответил ей взаимностью. В этих взглядах Дарк видел многое, но чётче всего виднелось самое очевидное — любовь. Любовь вечная, нет, не до гроба, до скончания веков, ведь она обязательно продлится до Антарктиды, и ничуть не уменьшится даже после отправки на морозный материк. Это тепло переживёт любой холод — и изгнания, и уж тем более тот, что оказался вызван сегодня причудами Перловки.
И «номер один»… Повесил нос. Как бы он ни хотел радоваться за друга, он завидовал ему. Чёрная зависть, белая, всё это было не важно. Просто хотелось оказаться там же, на его месте. Нет, не с Броней, ни спящей, ни бодрствующей. Со своей настоящей возлюбленной. Ёлко Каппек, дворянкой едва ли высших эшелонов, а потому — не имевшей ценности в рамках возможного брака для сына ректора УСИМ. Его родной ёжик не будет смотреть на него так же, а у него не получится давить эту тупую лыбу, обменяться кольцами, и передать своей невесте гордую фамилию «Маллой». Для него она навсегда останется Каппек, даже если выйдет замуж за другого. Потому что это не имело значения…
— Гало Ллорко, согласен ли ты взять в жёны Илегу Шайс? — некромаг достал из пол чёрной мантии костяной кинжал, который вложил в руки «номера три».
Незамужняя девушка не просто переходит в семью мужа, а буквально умирает. С концами. И перерождается с другой фамилией. Словно попаданец, прошлое которого более не играет роли. Ритуал передачи жертвы родителями невесты и жертвоприношения членом другой семьи — является связывающим актом. Он чем-то напоминал ритуал кровных братьев, сцеплявших порезанную руку. Только в этом случае — более возвышенный и напыщенный.
— Да.
— Илега Шайс, согласна ли ты умереть и переродиться в ином облике, став женой Гало Ллорко? — для невесты у некромага тоже имелся сувенир — венок увядших цветов, который оказался погружен на голову девушки. Та даже не отвлеклась на это, продолжая смотреть на возлюбленного.
— Да!
Весь мир замер. Наступила самая священная часть ритуала. Даже самые родовитые из некромагов не могли позволить себе отвести глаз от того, что должны было произойти с секунды на секунды. Исчезли все чувства, кроме зрения. Именно поэтому, пожалуй, Дарк не сразу услышал слова Гало:
— Морте Санта, святая и благая смерть, распорядительница жизней и силы, прими эту жертву и даруй моей семье — Ллорко — ту, что повинуясь воле твоей, приведёт её к величию.
Гало слегка загнусавил от волнения, но то, что был обязан сказать — сказал. Илега же ни на секунду не прекращала улыбаться, очевидно, ни капли не боясь будущей смерти. Это не имело смысла. Ведь смерть — это не плохо. — Это просто начало новой жизни.
Когда костяной клинок вонзился в центр груди невесты, она даже не успела вскрикнуть. Гало знал, где находится человеческое сердце, и точно так же знал, как пробить так, чтобы не запачкать кровью прекрасное платье. Дарк попытался на секунду абстрагироваться от происходящего и взглянуть на церемонию глазами обычного жителя Земли. Всё-таки, сцена протыкания жены кинжалом, пока вы оба выражаете на своих лицах максимальную радость и счастье — являлась несколько сюрреалистичной. Но в Форгерии это было нормой, и Дарк не видел причин считать иначе.
Вдруг увядший венок на голове Илеги стал наполняться жизнью. Листья налились краской, расцвели, и прекрасные бутоны белых роз раскрылись во всём своем величии. Вместе с этим новоиспеченная пани Ллорко открыла глаза, и тут же бросилась на шею Гало с радостным «уи-и-и»! Суженые сцепились в объятье столь крепком, что, казалось, сейчас свалятся с алтаря, и сопровождалось их буйство обильными аплодисментами со стороны гостей. Дарк среди них хлопал в ладоши сильнее прочих, и одобрительные выкрики с его стороны были громче иных. Он всё же не мог не радоваться за своего друга, даже если понимал, что никогда не будет на его месте.
Глава 18. Единственный, кого они боятся
1.
Когда к лесу бесшумно подъехал черный лимузин, надежда на благоприятный исход ещё не окончательно покинула Дарка. Когда из него вышел только отец Брони, слабые отголоски надежды продолжали тлеть в его сердце. Но когда Мирек Глашек подошёл к задним дверям и, открыв их, не отошёл в сторону, а нагнулся в салон — надежда погибла с отдающимся эхом в ушах стоном. «Номер один», впрочем, не выразил эмоций, максимум — поджал губы и поднял голову, будто ему совсем не было интересно, что там происходит с лимузином и в какой форме прибыла его невеста.
А прибыла она в форме «лёжа на отце». После того, как мужчина высвободил дочь из заточения автомобиля, богиня перекочевала на его плечи, её ноги свисали со стороны груди, а туловище с головой — спины. Под всеобщее молчание Глашек стал медленно идти к алтарю, на котором уже стоял Дарк. Путь его пролегал через ковровую дорожку, которую, впрочем, уже нельзя было назвать чёрной — снег отбелил её цвет, ровным слоем заняв всё пространство. Снегопад заметно усилился, его ещё нельзя было сравнить с метелью, но ассоциации с поздней осенью уже могли возникнуть запросто. Впрочем, многие из гостей, несмотря на то, что уже были покрыты россыпью снежинок, не испытывали дискомфорта. Согревающие контуры были настолько элементарны, что их умели накладывать дворяне даже до начала магического образования, что уж говорить о тех, кто прекратил учёбу десятки лет назад?
Поэтому мало кого волновало ухудшение погоды, все взгляды были прикованы к летаргичной Лешей. В конце концов, многие из присутствующих здесь если и видели богиню, то только мельком или через экраны гаджетов. Существовал целый пласт людей, планировавших хоть немного поговорить с аватарой хаоса ради минимальных привилегий, и Дарк был уверен, что сейчас эта аудитория испытывала разочарование. Вообще, при взгляде на Броню создавалось много эмоций, и «величие», «страх» и «благоговение» не были среди них.
Это только в фильмах и играх важные для сюжета моменты должны подаваться максимально величественно, так, чтобы пафос тёк изо всех щелей, а зритель или игрок жрал его двумя руками, причмокивая и прося ещё. Чтобы великая Лешая вышагивала вперёд в своём шикарном платье, окружающие ловили каждый её взгляд и вздох, союзники чувствовали защиту, а недруги — ощущение приближающегося конца. Но реальная жизнь была куда более нелепой. «Номер один» разве что мог порадоваться тому, что Броню не везли вперёд на тележке из супермаркета. Нет, он бы не рассмеялся, не сорвал свадьбу и церемонию, но определённо умер бы внутри ещё сильнее, чем был мертв уже.
А ещё Дарк чувствовал, что с каждым шагом Мирека Глашек погода ухудшалось, словно бы Перловка установила какой-то триггер на движение главы семейства. К снегопаду добавился ветер, движения которого создавали неприятные слуху завывания, а небо настолько плотно затянулось облаками, что ранний вечер ощущался не иначе как поздняя ночь. Запах инея бил по лёгким, не жёг их, но создавал неприятное чувство… ожидания. Повисшего в воздухе, которое должно было скоро прекратиться, но чем… Этого знать не хотел никто.
Но он знал.
Броню возложили на заранее подогнанный кем-то пьедестал из мрамора. Дарк даже не заметил, как это произошло, но был очень благодарен, что кто-то озаботился этой деталью. Его совершенно не привлекала необходимость убивать Броню на плечах её отца. Тот как раз закончил укладывать дочь на её лежбище, устало взглянул на Дарка и, зачем-то, кивнул. Но «номер один» кивнул ему в ответ. Оба понимали эти жесты по-разному. Скорее всего, Глашек признал законность ритуала, согласился потерять дочь, отдать её кому-то другому. А может он просто просил защитить её. По крайней мере, именно это «номер один» и пообещал своим кивком.
Сама же Лешая предстала перед ним далеко не так торжественно, как Дарк ожидал. Скорее всего, виной тому был сон — тяжело выглядеть, как богиня, когда ты выглядишь, как труп. Бледная кожа, лицо без макияжа, руки, сложенные на животе… Её уже действительно будто убили. Что от него тогда нужно? Какой в этом смысл? Нелепость. Впрочем, не настолько нелепо, как прикреплённый к груди Брони плюшевый енот Тимка. Кому пришло в голову нацепить его в качестве украшения? Впрочем, разве была какая-то разница?
