Авалон: Хроники Бессмертных (СИ) - Ермаков Антон (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
– Замолчи, шлюха! – заорал Евген, как безумный. – Ты обманывала меня! Всё это время! Ты всегда хотела только его! Но не думай, что Водяной Маг всегда будет рядом, чтобы защитить тебя! О, как ты ошибаешься! – и он, развернувшись и пинком отшвырнув попавшийся под ноги табурет, в великом гневе вылетел на лестничную клетку.
Настасья ринулась за ним. Антон попытался схватить её за руку, но не успел: она выбежала за Женей на лестницу, сама, видимо, не понимая, что делает. Оттуда разразилась новая брань и рёв:
– Осрамила меня, потаскуха! УБИРАЙСЯ ВОН!
Антон выскочил вслед за Настей, боясь, как бы Евген не решил снова атаковать, но того уже не было – лишь стремительный топот его шагов отдавался в пролетах пятого этажа. Далеко внизу хлопнула металлическая подъездная дверь – и всё стихло.
Настасья, постояв с минуту, медленно, точно её плохо слушались ноги, вернулась в квартиру. Она прошла в комнату, села на кровать и беззвучно заплакала. Сейчас она была похожа на одну из тех мраморных статуй, что стояли в величественных чертогах Нифльхейма: такая же прекрасная, бледная, неподвижная, и только стекающие по её щекам слезы говорили о том, что она – живая.
Антон возвратился вслед за ней в комнату; постоял на пороге, словно оглушенный, поднял валяющийся на полу табурет, сбитый Евгеном. Ему запоздало пришла в голову мысль, что вообще-то они должны были попытаться Женю задержать, чтобы он явился пред Советом Маханаксара. Но теперь уже слишком поздно…
Как много, оказывается, может произойти в жизни всего за несколько минут. Как многое может измениться, – измениться неизбежно и навсегда. Необратимость происходящего пугает и не дает покоя ни душе, ни сердцу.
Антон посмотрел на Настю. Та подняла на него свои заплаканные глаза, всмотрелась, а потом словно груз нечеловеческой боли придавил её вниз, и она, согнувшись, прижала ладони к лицу, испустив жалобный, полный отчаяния и безнадежности стон. Её рыдания заполонили собой пространство комнаты, и в тот же миг все стеклянные дверцы шкафов и стеллажей взорвались мириадами осколков, точно внутри них были спрятаны бомбы. Разлетелись прозрачные статуэтки на полках, разбилась хрустальная ваза на подоконнике. Лопнули кружки в серванте и расписные блюдца с тарелками – всё рвануло вдребезги.
Куски стекла, хрусталя, фарфора полетели во все стороны, разрезая и рассекая шторы, занавески, обивку диванов и кресел. Антон, едва успев отскочить, почувствовал, что пару стекляшек ранили его щёку. А Настасья, каким-то чудом невредимая, но умирающая от безысходности душевной боли, сидела посреди этого хаоса, и летающий водоворот из битого стекла, не опадая, кружился и ревел вокруг неё, вторя её стенаниям и разлетевшемуся только что, как и эти осколки, несчастному сердцу…
* * *
– Машка!
Малиновская остановилась, подняла голову и заозиралась по сторонам, чтобы разглядеть, кто её зовёт. Она настолько углубилась в собственные мысли и размышления, что не смотрела вокруг и потому даже не заметила, что во дворе её дожидаются друзья: на лавочке посреди оплывших и почерневших сугробов, окруженные горами выползающего из-под снега мусора, сидели Слава, Семён, Таня и Бирюк. Маша свернула с более-менее хорошо расчищенной дороги к подъезду и, перепрыгивая через многочисленные лужи и ручьи, добралась до них.
– Привет! – она вяло помахала рукой и устало поставила большой пакет на краешек скамейки. – Вы чего в такую грязь забрались?
– Это было единственное свободное место, где можно спокойно посидеть, – почему-то слегка недовольно объяснил ей Слава.
– Ну, как она? – без ненужных предисловий сразу спросила Татьяна. Речь шла, разумеется, о Насте: уже на следующий день ребятам были известны все подробности произошедшего (а Малиновской и того раньше – в тот же вечер, когда она принесла запасные ключи). Разумеется, самую суть истории знали лишь те, кому и положено было об этом знать – до ушей посторонних не добралось ни единого лишнего факта.
Конечно же, соседи по лестничной клетке, имеющие смежные с Настиной квартирой стены, всё-таки заподозрили неладное: они не могли не услышать того, как Настасья в едином нервном порыве перемолола на куски большую часть стеклянных вещей, находившихся в тот момент в комнате, но Антону удалось разрулить ситуацию, сказав, что это всего лишь семейное недоразумение – с кем, мол, не бывает. И вроде бы все особо любопытные уши оказались этими объяснениями удовлетворены; по крайней мере, лишних вопросов ни у кого больше не возникло, да и особенно большой огласки во дворе эта история не получила.
– Второй день плачет и никак не может успокоиться, – грустно сообщила друзьям Малиновская, озадаченно почесывая затылок. – Я уж и ума не приложу, как её успокоить: все глаза красные, опухшие, на человека не похожа – просто беда! Ничего ей не интересно, ничего не хочет. То одно ей подсовываю, то другое – посылку папину даже вместо неё распаковала, он там столько всякого-разного прислал – так нет, от всего нос воротит. В глубокой депрессии наша Настюха, короче говоря.
– Что же делать? – как-то немного беспомощно спросил Семён.
– Вот, заходила в аптеку, купила успокоительных, – Маша кивнула на свой пакет. – Да в продукты ещё зашла, набрала всякой ерунды, которую особенно готовить не нужно. Все равно Настька сейчас не в состоянии что-либо там стряпать.
– Но ей хоть немного лучше? – уточнил Бирюк.
– Получше, конечно, чем вчера, – хмыкнула Машка, разглядывая веселящихся соседских ребятишек, которые недалеко от них пускали в луже собственноручно сложенные из фантиков корабли. – Если это можно назвать улучшением. Вчера-то вообще караул был: с нею практически целый день Антон просидел, пытался как-то помочь, а сегодня он не смог – дела: и в институте необходимо быть, и по работе его чего-то там вызвали, поэтому в этот раз пары пришлось прогулять уже мне.
– То-то я смотрю, я тебя сегодня в столовой не видел, – как бы между прочим заметил Славик.
– Ну да, – как-то немного отвлеченно согласилась Малиновская. – Просто Антон сказал, Настю бы нежелательно сейчас одну оставлять – вот и дежурим по очереди. – объяснила она.
– Почему это? – не понял Слава.
– Она… как бы это сказать… – Маша немного замялась, но потом продолжила: – Антон прочитал её мысли… Короче говоря, он боится, чтобы Настя с собой что-нибудь не сделала.
– Даже так? – округлила глаза Таня. – Что, всё настолько серьёзно?
Маша кивнула.
– Нет, ну я не могу – нашла по кому убиваться! – Таня встала с лавочки, рассерженная, и даже начала притоптывать ногой, настолько её возмутила вся ситуация. – Ладно бы там красавец писаный был, или миллионер, или я даже не знаю, что ещё. А так ведь – ничего особенного, да и характер-то какой ужасный – тьфу! – я бы, наверное, давно такого придушила! И за что она его полюбила?
– Разве люди любят друг друга за что-то? – неуверенно спросила Маша. – Я всегда считала, что любят просто так… просто потому, что сердце выбрало. Вот ты Вову разве любишь за что-то определенное?
– Да, вот мне тоже интересно! – мгновенно оживился Бирюк, и внимательно посмотрел на Таню.
– Ну, мы с Вовой просто созданы друг для друга, – безапелляционно заявила Танька. – Так что тут и спрашивать нечего. К тому же, у нас и в помине не бывает таких скандалов, какие были…
– Ой, только давайте не будем разводить ванильные сопли! – поморщился Славик. – Терпеть не могу все эти обсуждения: кто, чего, да отчего.
– Это потому, что сам ты чёрствый, как сухарь, – Малиновская показала ему язык. – Ладно, ребята, я побегу – всё-таки Настька там одна, не хочу надолго её оставлять. А то надумает сейчас себе новых проблем – в одиночестве-то…
– Да и мы, пожалуй, пойдём, – Бирюк поднялся с лавочки, а следом за ним и все остальные.
– Ты уверена, что не нужна наша помощь? – уточнила Таня у Малиновской, обнимая потянувшегося к ней Вову.
