Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей (полные книги .TXT) 📗
Ка и Дас, мысленно хмыкнул Луг, вот так имена!
***
Они стояли на краю плато, основание которого терялось далеко внизу среди клубов морозного тумана. Точно такой же туман, только серый, скрывал пространство в десяти шагах за их спинами. Оттуда тянуло холодом и пустотой.
Безрадостный пустынный пейзаж вокруг полнился неестественным бледным светом. Свет казался замершим, застывшим во времени, его источало Черное Солнце — исходивший тусклым серебром круг угольного мрака, висевший высоко над дальним краем горизонта.
Прямо перед странниками клубящийся туман разбегался в стороны, являя их взорам золотой мост. Широкий, сложенный из массивных рапсово-желтых плит, потускневших, оплывших, покрытых сколами и выбоинами. Плиты выглядели так, будто лежали здесь с начала времен, и собираются пролежать еще столько же.
Дальний край моста упирался в серую равнину, зеркальное отражение плато, на котором они сейчас стояли. Но та равнина не ограничивалась колдовским туманом, она раздавалась в стороны, насколько хватало глаз, а где-то вдалеке ее сменяли убеленные снегами скалистые кручи. В предгорьях от нависших гранитных облаков до каменистой почвы протянулись струны дождя, казавшиеся неподвижными с такого расстояния.
Мидас ощущал неприятную ломоту во всем теле. Если бы бог хоть раз болел (а такого не случалось даже пока он был смертным), то фригийский царь сравнил бы свои ощущения с теми, что бывают при самой отвратительной температуре — тридцать семь и пять. Но хвори земные были чужды его божественному организму, что, однако, не смягчало изматывающих мучений, терзавших его тело с того момента, как они оказались в этом странном месте.
Карн не испытывал физического дискомфорта, а вот его истинный взор вел себя странно. Энергетические течения порой смазывались, на короткие мгновения выпадая из воспринимаемого спектра, а иногда он вообще терял всякую связь с реальностью, слепнув во всех диапазонах. Это нервировало и не предвещало ничего хорошего.
— Ты его видишь? — Мидас нарушил застоявшуюся тишину и неожиданно для самого себя кашлянул. В горле противно защекотало.
— Мост? — уточнил Карн. — Да.
Мост он видел отчетливо — матовая бледно-золотая структура, прямая, как выпущенная из лука стрела, удалялась от них, контрастно выделяясь на фоне серого, почти безжизненного мира.
— Полагаю, нам туда, — кивнул парень, уловив сомнения фригийского царя. — Все равно другого пути нет. Или я ошибаюсь?
Мидас что-то пробормотал себе под нос (очевидно, заковыристое фригийское ругательство) и двинулся к мосту. Карн ухватил его за плечо и последовал за другом.
Едва они ступили на изношенные временем (только ли?) золотые плиты, мост и все пространство вокруг наполнилось низким, едва различимым гулом. По мере их продвижения гул становился тише и, наконец, исчез вовсе. Карн при этом не уловил изменений в эфире. Но когда им оставалось пройти не больше дюжины шагов, истинное зрение снова подвело его — на этот раз он ослеп почти на полминуты. Этого оказалось достаточно, чтобы угодить в западню.
Сойдя с моста, они оказались в небольшой, но плотной роще из высоких рыжих деревьев с раскидистыми кронами и угловатыми рваными листьями цвета ржавчины. В этом странном мире, утопавшем в тусклых неприятных лучах мистического светила, тени были едва заметны, а на опавшей листве их вообще невозможно было различить. Поэтому-то Мидас и не сумел увидеть воинов, что прятались за широкими стволами по обе стороны от узкой тропы.
Больше того — они попали в засаду к опытным налетчикам. Те промышляли своим грязным ремеслом так давно, что уже сами забыли, когда сделали первый шаг. Они двигались как призраки — их кожаные одежды были вплотную пригнаны по фигурам, а оружие извлекалось из ножен молниеносно и без единого звука. Некоторые сжимали в руках узкие боевые секиры, другие — короткие клинки. Они не использовали ни щитов, ни луков, предпочитая ощущать на своих лицах горячую кровь агонизирующих жертв.
Их было ровно две дюжины — десять минотавров, шесть темных нагов, два ифрита и четыре тритона (этим на суше приходилось туговато, но Хельхейм никому не оставлял выбора и каждый был вынужден приспосабливаться, ломая и перекраивая себя). Они появились из-за деревьев одновременно и почти вплотную к странникам.
— Засада! — запоздало крикнул Мидас, мысленно проклиная себя на всех известных ему языках. Он еще не знал, что неведомая хворь, просочившаяся в него, подтачивает не только тело, но и разум. Его восприятие было нарушено — зрение потеряло остроту, а слух был как у коренного жителя мегаполиса XXI века. Короче говоря, он не мог воспринимать львиную долю акустического диапазона.
Едва клинок Стража рассвета выскользнул из ножен фригийского царя, Карн рефлекторно выхватил из-за пояса метательные секиры. Истинное зрение вернулось к нему и он тут же устремил энергетические щупальца к ближайшему налетчику. Им оказался старый минотавр, высокий, седой, изрезанный шрамами, как кухонная доска.
Парень не ощущал в нем злобы, только яростный задор и жажду крови. Эти эмоции — сильные и чистые — сыграли против минотавра, позволив Карну без труда просочиться сквозь его ауры и юркнуть в раскрытое сознание.
У налетчика был довольно крупный мозг, во многом — идентичный человеческому, поэтому парень сразу обнаружил моторную область и взял ее под контроль. Затем, по уже отработанной схеме, он подчинил себе таламус и подавил лобные доли. Захват произошел быстро, но на порядок медленнее, чем обычно. Это смутило Карна, но времени на размышления не оставалось.
Минотавр-ренегат развернулся на месте и, коротко взмахнув рукой, всадил железный клюв своей секиры точно в лоб боевому брату. Тот осел с выпученными глазами, не успев понять, что с ним произошло. Остальные налетчики, хотя явно видели подобное впервые, довольно быстро смекнули, откуда дует ветер перемен, и едва минотавр с противным хрустом вырвал оружие их проломленного черепа поверженного врага (теперь уже врага!), на него бросились сразу два нага. Змеи яростно шипели, размахивая короткими клинками, но Карн уже брал под контроль сознание одного из них.
В это время Мидас, пользуясь секундным замешательством противников, бросился на ближайшего тритона. Чешуйчатое тело синеватого оттенка обладало нечеловеческой стремительностью, но ее оказалось недостаточно, чтобы уклониться от молниеносного выпада древнего бога. Длинный меч пробил грудь существа, Мидас вырвал оружие из тела тритона и вернулся в исходную позицию, прикрывая Карна с тыла. Он удивленно тряхнул головой — атака вышла недостаточно быстрой, он будто бился под водой.
На него двинулся другой тритон, единственный из всей банды вооруженный длинным копьем. С фланга зашел минотавр с двумя секирами. Бычьеголовый шумно выпустил воздух через ноздри и двинулся на Мидаса, закрутив восьмерку. Ход дилетантский, но, учитывая поддержку тритона-копейщика, потенциально успешный, особенно — против однорукого противника.
Фригийский царь отпрыгнул назад, а затем сместился в сторону, пропуская копье в ладони от своего плеча. Тритон тут же попытался разорвать дистанцию и спрятаться за спиной минотавра, но Мидас, разгадав этот очевидный маневр, последовал за ним, огибая противников по короткой дуге. Не теряя времени, он прыгнул на копейщика, целя в голову. Тот закономерно поднял древко копья в защитную позицию, пытаясь свести клинок. Но древний бог в последний момент развернул запястье и нанес продольный рубящий удар.
Меч стража рассвета серебристой тенью мелькнул под выставленным древком и со смачным чавкающих хрустом вошел под мышку тритона. На опавшие листья брызнула зеленоватая кровь, существо сдавленно забулькало и упало на колени — рана едва ли была смертельной, но этот бой для него закончен.
Мидас пригнулся, уходя от размашистого удара боевой секирой, и откатился обратно, к дороге, где древесные стволы не мешали плечевым ударам в полной амплитуде. А такие удары ему однозначно понадобятся, ведь на него наступало сразу четыре противника и двое из них были ифритами, которые могли в любой момент подняться над землей. Эти огненные твари не летали, скорее левитировали, но довольно высоко — примерно до полутора метров над поверхностью. Мидас уже как-то встречался с такими на поле боя…
