Готамерон. Часть I (СИ) - Цепляев Андрей Вадимович (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Хватит! В Магории о свободе говорят только бунтовщики, отщепенцы и служители Ниргала. Кем из них ты хочешь стать?
— Всеми сразу и никем.
— Нет! Это невыносимо… — воскликнул он, ударив себя ладонью по лбу.
Оливер повернулся и, раздвигая копьем кусты, ушел с дороги. Анабель побрела за ним, напоследок показав язык позолоченной статуе. Крестьянину было хорошо. Он родился мужчиной, созданный по образу и подобию двух братьев. Она же была воплощением Нигмы, которая, хоть и подарила миру людей, но прежде сама была зачата Нисмассом и Ниргалом.
От мыслей о вере и правах у нее разболелась голова. Каждый раз, когда начинался такой спор, она задавала себе один и тот же вопрос: «Почему люди в их мире так помешаны на рабстве?» Одни лижут зад Орвальду, другие целуют ноги Нисмассу, третьи пресмыкаются перед королем, кто-то раболепствует пред Ниргалом, но никто даже не пытается полюбить себя. За годы сознательной жизни она не встретила ни одного свободного человека. Даже бандиты и охотники, которые по определению должны быть свободными, и те на деле связывали себя какими-то нелепыми запретами.
Она не сомневалась в существовании богов. Доказательством тому были многочисленные реликвии и магия бол, но на этом их власть заканчивалась. День последнего света, в который, согласно проповедям нисмантов, Нисмасс и Ниргал будут опустошать Гамелан, не был известен никому. Легенды о великом потопе были смехотворны. Проявить себя перед людьми боги не спешили, а по канонам сатутвитанства так и вовсе не имели права вмешиваться в мирские дела. Для чего же тогда они были нужны? Зачем молиться тем, у кого связаны руки?
Одно она знала точно. Любой покровитель делает человека слабым. Встав под его защиту, он перестает принадлежать себе и начинает выполнять его волю, вместо того, чтобы строить собственную жизнь. При всех своих достоинствах, упрямец Оливер оставался одним из таких людей. Он не хотел перемен и готов был прожить остаток дней на одном месте, воспитывая детей и возделывая землю. Ему нравилось постоянство. Анабель часто об этом думала и в итоге пришла к выводу, что именно эта черта характера парня станет причиной их будущей разлуки.
3-й месяц весны, 23 день, Каденциум — II
Покинув погреб «Последнего приюта», Фергус незаметно проскочил через питейный зал и вышел на главную площадь Готфорда, откуда планировал начать поиски Румбольда. Судьба сержанта могла решиться в любой момент, но даже сейчас, когда подруге грозила опасность, Фергус не желал ему смерти. Он чтил заветы богов и верил в знаки судьбы. Не для того ли в лабиринтах под кеновией Нисмасс даровал сержанту жизнь, чтобы тот на посту принес еще больше пользы людям? Имела ли право Кассия поднимать на него меч теперь?
Отдуваясь и ворча себе под нос, он обогнул площадь и поспешил в сторону Кременгольского холма. Встреча с железными монстрами второй день не выходила у него из головы. Капитан обещал наказать за гибель подчиненных. Теперь еще и Румбольд ходил по лезвию ножа. Неудивительно, что при таком раскладе он вспомнил о Гроге лишь на следующее утро. Неизвестно, где пропадал отчаянный наемник и почему Гримбальд до сих пор не появился в городе. Возможно, охотник все-таки нашел Грога на фермах. В таком случае, он мог и не спешить в Готфорд. Но, что если нет?
Теряясь в догадках, Фергус сбежал по узкой лестнице в тень между домами. В тени самого высокого городского холма было много построек, и все они плотно прилегали друг к другу. Эта часть средней четверти была густо заселена. Даже на холмах за площадью стояли дома и склады соединенные деревянными мостиками. Восточный край четверти, по которому он шел, упирался в кусок старой стены, сохранившейся еще со второго расширения города. В воздухе витал терпкий запах гнилых овощей и сладковатый аромат яблочных цветов.
Очутившись в тоннеле меж двухэтажных домов, Фергус решительно зашагал вперед, уступая дорогу редким горожанам. Ставни по бокам были плотно затворены. Под ногами хлюпала грязь. Даже в жаркую погоду в таких местах было сыро, отчасти благодаря тени, и частично потому, что из окон выливали помои.
Шедший мимо сутулый ополченец отдал ему честь и остановился. Фергус сделал то же самое, не сразу узнав в нем Румбольда. Поправив орнаментированную повязку на лбу, парень дружелюбно улыбнулся.
— В дозоре? — вежливо осведомился страж.
Фергус рассеянно завертел головой, не понимая, чему тот радуется.
— Я тоже был в патруле, но пришлось смениться. Вульфгард требует меня к себе.
По спине Фергуса пробежал холодок.
— Зачем? Нас ведь уже отрядили в патруль до завтра.
— Вульфгард всегда все меняет. — Румбольд, почесал затылок и добавил: — У меня для вас плохая новость, старший сержант.
Тело сковал озноб. Несмотря на выдержку и опыт, Фергус пошатнулся и задел плечом проходившую мимо девушку. Поймав возмущенный взгляд горожанки, он извинился и снова посмотрел на товарища. Улыбка на лице Румбольда неизменно росла.
— Сегодня ночью ты со мной в дозор не идешь.
— Это еще почему?
— Утром в ратуше будет совет, на котором тебе придется присутствовать. Вульфгард хочет, чтобы ты отоспался, так что в нижний предел я пойду с кем-то другим.
— Почему капитан сам мне об этом не сказал?
В ответ Румбольд беспечно махнул рукой:
— Скажет еще. У него сейчас забот хватает. Ночью устраивают облаву на банду вагантов. За раз собираются накрыть сразу три таверны, в том числе «Кривоход» в гнезде богачей. Может, слышал?
Фергус вздохнул свободнее, предложив Румбольду пройтись. Покинув тенистую улицу через каменную арку, ополченцы прошли в крошечный дворик с фонтаном. Там, под кронами деревьев, они сели на скамью и стали смотреть на струи воды, бившие из каменной чаши.
— Я не могу долго говорить, — поторопил его Румбольд. — Марвин видел, как я ушел. Если Вульфгард узнает, что я опоздал без причины, меня могут наказать. Тебе, кстати, тоже стоит к нему зайти, пока он сам не вызвал.
— Я тебя не задержу. Только выслушай внимательно, — полушепотом произнес Фергус. — Ты, правда, считаешь, что на войне воины часто меняют лагеря? Кажется, так ты мне сказал?
— Да. И что?
— Ниргал тебя разорви! — в гневе прохрипел он. — На Миркхолде никогда не было войны! Зачем ты это сказал?
Ополченец сомкнул губы, глянув на него волком, но волю чувствам не дал. Фергус опомнился и вновь перешел на шепот:
— Румбольд, ты затеял опасную игру. Может, я и не слишком умен…
— Вот такого я точно не говорил.
— Брось. Меня за глаза дубовым деревенщиной кличут. Я никогда умом и не хвастался, но жизнь знаю. Доносчиков никто не любит, но еще больше не любят вымогателей.
Теперь уже пришла очередь Румбольда негодовать. Сержант ссутулился еще сильнее, придвинулся ближе и с угрозой переспросил:
— Как ты меня назвал, сержант?
— А как ты хочешь, чтоб тебя называли? Если уж взял на себя роль честного человека, то перестань виться ужом и отвечай прямо. — Фергус говорил уверенным голосом, наблюдая за глазами парня. Будучи выходцем из крестьян, Румбольд не умел скрывать чувства. Он же, в свою очередь, кое-чему научился у Кассии, и мог разобрать, когда человек лжет. — Я думал, что мы понимаем друг друга. Ты с нами всего два месяца, но за это время я в тебе ни разу не разочаровался. Ты всегда был на месте и делал то, что требуется. У меня нет причин тебе не доверять.
— Ты что, похвальный отзыв на меня стряпаешь? Давай ближе к делу.
— Ближе некуда. Я был таким же, как ты, когда вступил в ополчение. Рвался очисть город от подонков, сделать его безопаснее. Вульфгард любит тех, кто исполняет свой долг. Ты хочешь казаться лучшим, но когда-нибудь допустишь ошибку и поймешь…
— Думаешь, я пытаюсь перед Вульфгардом выслужиться? — с усмешкой перебил Румбольд, откинувшись на спинку скамьи. — Помнишь, я рассказывал, как мы с отцом бежали с фермы Рольфа. Нам тогда казалось, что это конец. Я встречал множество людей, которым не удалось остаться в Готфорде, но к нам люди почему-то были добры. Отец работал в доках. Я помогал рыбакам. Мы прожили здесь год и один день, после чего, по закону, стали свободными горожанами. Отец расслабился и стал много пить. Затем потерял работу. Начал воровать. Кончилось тем, что его поймали с поличным в доме местного ростовщика и Вульфгард прилюдно отсек ему руку.
