Тайны гор, которых не было на карте... - Вихарева Анастасия (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Чудесным свойствам и возможностям новых котелков не было цены. Они оказались не хуже скатерти-самобранки, с той разницей, что еду не воровали, а выращивали, если налить живой воды, бросить семена и оставить на ночь на земле, чтобы он мог пустить корни. Овощей или плодов было немного, но вырастали они за ночь, и на день их хватало. Как котелок это делал, в голове не умещалось, а только на утро они находили в котелке два три растеньица с двумя — тремя листами на толстом стебле и плодовую веточку, на которой дозревали пара помидор или огурчик, или колосья с ядреными зернами. Дьявол что-то пытался объяснить, типа, что поленье дерево, используя генетический код, вызывает к жизни именно фазу плодоношения, но верилось в такое объяснение с трудом. Одно неудобство — за ночь горшок пускал корни так глубоко, что к утру его каждый раз приходилось отпиливать.
Последний изношенный посох тоже заменили на деревянный — из неугасимого поленьего дерева. Дьявол сделал его сам, украсив верх посоха козлиной головой с бородкой. Рога голове он сделал острыми, как вилы. Вместо глаз вставил два черных камня, которые в ночи слегка светились, освещая дорогу. Конец посоха обработал камнем, чтобы случайно не пророс, когда его оставляли без присмотра.
— В случае чего, ткнешь в нечисть, мало не покажется, — наставительно произнес он. — Это не осиновый кол, валит и оборотня, и вампира, — похвастался он, любуясь своей работой. — Сносу ему не будет, не железо! А камни не простые, из Ада принес, они у меня там повсюду за грешниками присматривают. Есть у этого камня особенное свойство — стоит его попросить: "поведай-ка о голове каменной", как он тут же сказывать начинает: "задумали чего-то, но пока не решили еще до конца!", или: "проходить мимо будут завтра ночью: велико войско, да не очень, и нет там кроме такого-то воина других — его первым бей, остальные разбегутся!" — посвятил он ее в тайны черных камней, передавая посох. — Но сначала надо научиться правильно информацию от них считывать, отличая от той, которой голова твоя забита. В общем, Маня, надо достать твою матричную память! — посоветовал он. — В твоих же интересах!
Нашел чем удивить! Манька и без Дьявола знала: матричная память очень даже полезная! Без нее вернуться в Сад-Утопию вряд ли получится. Да только как достанешь? Там засели вампиры с грудами всякого дерьма. Две матричные памяти смешались и слиплись так, что разделить их, наверное, не было никакой возможности, и обе они не читались, как должно. Но теперь Манька знала, что с памятью у нее все в порядке, пустоты в ней уже не было.
Посох был полезный. Манька сразу же испытала его в бою и исследовала на прочие свойства, обрадовавшись, когда обнаружила, что он мог запросто выбрасывать из себя огонь. Ткнула им кучу хвороста — а она тут же загорелась. А когда сумела разжечь огонь на расстоянии в пятьдесят метров, обрадовался и Борзеевич. Посох мог и камень расплавить. И плавил, если луч огня не распылять вблизи и вокруг, а направить в одну точку. Да так ровно, что карандашом не получилось бы.
Наконец-то она могла обрушить свой гнев на надписи, оставленные паскудными гномами в таких местах, до которых у нее руки не доходили, с удовольствием заменяя "Манька — дура!" на "Здесь были…"
Дьявол сначала рассердился и пожалел, что подарил ей посох, но когда понял, что пожары она устраивать не собирается, да еще поглядел, как ловко управляется с огнем, например, подпалив хищному зверю хвост, чтобы не тронул малую зверюшку, плюнул и сказал:
— Ладно, пусть у тебя остается, пользуйся, разрешаю! Но ты понять должна, что не просто так хищник ищет добычу. Я сделал так, что их мало, а других зверей много. А если хищников не будет, то быть беде — все звери начнут умирать от болезни и от голода! Вот завтра увидишь его мертвым, и поймешь, как тяжело быть хищником. Тот же баран, возьмет да и столкнет в пропасть, или буйвол затопчет, или, еще хуже, свои съедят, если будет голод. Они сами свою численность контролируют. А еще люди убивают их в первую очередь. Но как умны, как догадливы! По сути, они человек, но не имеют своей земли и не мыслят абстрактно.
С того времени в жизнь природы Манька старалась не вмешиваться. Без человека природа была мудрая.
Многому научил ее Дьявол: лазить по скалам, как горный козел, по деревьям, как белка, перебираясь с ветки на ветку, ступать неслышно, не оставляя следов, прятать запах и делать такое укрытие, в котором ее ни зверь, ни оборотень не найдут, играючи пробивать стрелой на лету глаз ворона, и не Дьявольской серебряной стрелой, а обычной, которые сама делала. Ворону, конечно, глаз она не била, но горошины Борзеевича сбивала все до единой. Даже дурой себя не чувствовала. Но все же не понимала, иногда грустно рассуждая: зачем ей столько умения? Ведь она не собиралась биться со всеми вампирами и оборотнями — все равно смерть. Их было так много, и так легко было сделать человека вампиром, что перебей она всех ныне живущих, они тут же наплодятся снова.
— Всех и не надо! — успокоил ее Дьявол. — Достаточно тех, которые будут нападать! Для острастки!
И вот, лето подошло к концу, в горах оно заканчивалось быстро. Последние августовские дни навевали легкую грусть, прощаться с летом не хотелось. И пришло утро, когда Дьявол сказал, что достанет из нее меч.
Все утро Манька готовилась к сложнейшей операции. Даже думать ни о чем другом не могла. Но все случилось так быстро, как не ожидала. И усыплять не пришлось. Дьявол сунул в нее руку, стало щекотно, пошарил внутри, чего-то нащупал — и вытащил.
Поначалу меч был нематериальный, как Дьявол. Но стоило ему попасть на воздух, как он засверкал блеском молочной стали, изменившись до неузнаваемости. Будто из тени вышел.
И такой острый!
Косынка, в которой Манька ходила по горам, прикрывая глаза, разлетелась надвое, когда Дьявол, проверяя его на остроту, уронил ее с высоты в один локоть. По длине он был от запястья до земли, слегка изогнутый — чем-то походил на мечи восточных самоубийц, которые решили, что служить вампиру очень почетно, и если господин находил в слуге недостаток, должны были сделать себе харакири, проткнув душу через живот.
Маньке нравились отважные люди и их мечи, и поначалу она ощутила с ними какую-то связь, но Дьявол помянул их, как всегда и всех, недобрым словом:
— Жалобную книгу надо было дать, а не меч в руки! — сказал он, когда поведал бытие отважных людей на свой лад с пояснениями и комментариями, вывернув наизнанку все ее представления. — Из терпения кровопийцы даже меня вывели! По части убиения им не было равных, все знали о болевых точках. И как только бомж какой им скажет: "ты сам у Рая, а я кто?!", так они сразу серое вещество изранят, чтобы тот, у Ада, про Рай не вспоминал.
Они, кстати, первые у себя всю скотину извели… — Дьявол довольно потер руки. — Ну, главное дело сделано…
— А зачем они себя-то вспарывали? — удивилась Манька, пробуя меч в руке.
Махнуть мечом оказалось не то, что посохом, он легко перерубил ствол толщиной в Маньку, и она не сразу поняла, что перерубила дерево. Оно постояло с минуту на месте, потом немного отъехало в сторону, накренилось под ветром и без скрипа упало наземь, чуть не придавив.
Манька разом махать мечом перестала, уставившись на него с опаской. Так можно было и себя поранить…
— Сначала все было по-человечески, избранный доставал меч и, как какой позор от него исходил, высматривал в чреве вампира и убивал тем мечом. Изображать себя героями вампирам тоже понравилось. Но с фантазией у них… того, туговато, я им ничего другое не говорю, то же самое, только откуда им знать, что проткнуть себя моим мечом и моими стрелами, с Божьей-то помощью одно, а своими — самодеятельность, импровизация, уже другое, не всегда приятная автору. Например, четвертование… четверть земли тут обойди, четверть там, четверть там, четверть тут… Или повешение… — веха, весь, взвешивать, пройти по весям и взвесить камни. Или утопить — у топи нечто найти. Для вампира смысл в другом, ну и… обида… Ты меня висеть заставил, теперь я тебя повешу. Ты меня четвертовал, теперь я четвертую. Ты меня рабом называешь, теперь сам рабом побудь, ты меня так на кол, а я тебя так… И стало действо страшным наказанием, чтобы сама кака до поясницы иметь мужчину себе позволяла, а после поясницы была пустая и неинтересная.
