Приют изгоев - Кублицкая Инна (первая книга txt) 📗
Со стороны все это выглядело вполне невинно и естественно, но даже младенцу, если таковой следил за ними, стало бы ясно, что жетончик был паролем, сумма, после которой достигалось определенное согласие сторон, – отзывом, а в задней комнате шел обмен некоей информацией конфиденциальной и, понятное дело, совсем не законной.
Менкар младенцем не был, но его не интересовали делишки Таласа в Империи; он твердо знал – меньше знаешь, дольше проживешь. Зато жетончик его заинтересовал. Он слишком напоминал ему киммериевые серьги, которые он видел у Эйли, а киммерий – металл редкий не то что в Империи, но и в Таласе. Тем более, что уж больно этот жетон был занимателен сам по себе – монет, если это была монета, такой тонкой чеканки ему видеть не доводилось. А если это была ручная работа, то интересно, что за мастер ее сделал?.. И где. Обращаться с просьбой дать рассмотреть ее к Аподису Менкар не хотел. Из чистого интереса он однажды заглянул в кошелек, пока Аподис выходил в сортир, но монеты там не обнаружил, несмотря на то что буквально через несколько минут она легла на стол перед хозяином скобяной лавки. В другой же раз, сунувшись в кошелек, Менкар вместо монеты обнаружил там небольшой клочок бумажки с изображенным на нем с большим мастерством мужским достоинством; намек был столь недвусмысленным, что Менкар больше не повторял попыток.
Тем временем, хотя и медленно, но верно они пересекали Империю с востока на запад и приближались к Столице.
Какие бы там дела ни связывали Аподиса с хозяевами постоялых дворов, но Менкар лично доверял им мало – кто не слышал о ненасытной жадности этого сословия? И то, что почти все, ко"го они встречали по дороге, являются тайными агентами Таласа, только усугубляло его подозрения. Всяк делал себе деньги по-своему: кто давал кров шпионам, кто был главарем или наводчиком разбойничьих шаек, а кто и сам грабил и убивал своих постояльцев – и кто сказал, что первый не может оказаться одновременно и вторым, и третьим? Поэтому Менкар старался заводить с трактирщиками внешне хорошие отношения (тем более, что они ему могли и вправду пригодиться), уверяя их, что это его путешествие – не последнее и что он собирается довольно часто ездить этой дорогой по торговым делам. Одному из трактирщиков Менкар даже в качестве залога будущих отношений продал весь запас перламутровых пуговиц и мелкого некачественного жемчуга; везти это добро в Столицу не было никакой корысти, здесь же оно стоило чуть дороже. «Рыбий бальзам» тоже понемногу расходился – в этих местах не знали лучшего средства от домашних насекомых. ..
Когда до столицы оставалось уже не так много пути, а у Аподиса, кажется, закончились все дела вдали от основного маршрута, на одной из дневных стоянок, чтобы отдохнуть, оправиться и перекусить под ласковым полуденным солнышком, Менкар распаковал бутыль, срезал с ближайшего куста ветку, так что получилась палочка с крючком на конце, и вытащил из нее крючком длинную «колбасу». В шелковой оболочке «колбасы» находилось главное их достояние и аванс Менкара – отборный, редкой красоты, формы и размеров жемчуг.
В тот же день Менкар продал остатки «бальзама» и саму бутыль – для наливок – молодой местной помещице; причем она спросила, не может ли Менкар доставить ей обеденный сервиз из цветного стекла, какой она видела у двоюродной тетки и каковой сделан был у рыбоедов. Менкар посмотрел на напарника, тот негромко сказал, глядя в сторону: «Шесть фунтов». Менкар перевел фунты на имперские деньги, прикинул трудности транспортировки и назвал цену – немалую, но не смутившую покупательницу.
В ближайшем губернском городе Менкар, не задумываясь, продал лошадей. Дальнейший путь он предполагал проделать, пользуясь почтовыми каретами – это было и быстрее, и удобнее, и не так дорого. Здесь же они купили другую одежду – путешествовать далее в глубь Империи в одежде краевика было уже лишнее. К тому же из данного губернского города они, согласно документам, уже ехали не по торговым делам, а как желающие пополнить в Столице образование провинциалы, для чего Аподис по предоставленному Менкаром образцу изготовил соответствующую бумагу, на что вообще был большой дока; правда, с фамматикой у него не все ладилось, но Менкар сам был достаточно фамотен, чтобы бумаги не смогли вызвать ненужных подозрений.
До Столицы они добрались через трое суток. Менкар поспрашивал на почтовой станции, можно ли найти хорошую и чистую гостиницу, где к тому же прилично бы кормили, – и пять минут спустя извозчик уже вез их со всем скарбом на тихую улочку совсем рядом с шумным Императорским Проспектом, к трехэтажному особняку в тенистом и аккуратном саду.
– Неплохо, – сказал Аподис, созерцая вид на гостиницу.
– И недешево, – намекнул извозчик.
Менкар оставил Аподиса ждать, а сам прошел по каменной дорожке к дому. Расторопный лакей открыл перед ним дверь, а на звук колокольчика в прихожую из-за конторки вышел управляющий и сдержанно, но с достоинством поклонился, оценивая нового постояльца опытным взглядом.
– Я хочу снять номер для двоих, – сказал Менкар. – Не очень дорогой.
– С двумя спальнями? – бесстрастно уточнил управляющий.
– Разумеется, – не менее хладнокровно ответил Менкар.
Управляющий кивнул. Он предложил два номера на выбор, назвал цены и пригласил пройти осмотреть.
Недорогие по местным меркам номера располагались на третьем этаже. Менкар поднялся, сопровождаемый управляющим; сначала посмотрел тот, что был подороже, потом тот, что подешевле – разница, впрочем, была скорее символическая, – и решил занять все-таки второй; причем решение он принял не по экономическим соображениям, а единственно потому, что окна более дорогого номера смотрели на пышно декорированные цветочные клумбы, окна же более дешевого номера выходили на столетние деревья в саду. «Аподис будет в восторге», – сказал себе Менкар и велел принести вещи.
– И распорядитесь подать обед в номер, – добавил он. – Через полчаса.
– Сегодня обед в сельском стиле, – сказал управляющий. – Предпочитаете холодный борщ или молочный суп?
– Борщ, – сказал Менкар. – А потом: мне хорошо прожаренный большой бифштекс с грибами, а моему приятелю… есть что-нибудь рыбное?., да, паровую осетрину с овощным пюре. И, раз обед по-сельски, то графинчик водки. И что-нибудь еще из закусок.
– Икра? – спросил управляющий. Менкар поморщился.
– Пирожки, – сказал он. – Давненько я не ел хороших пирожков. – Он посмотрел на управляющего с подозрением. – Вы же не хотите сказать, что мыслите обед по-сельски без пирожков?
…Следом за лакеями, посланными управляющим за поклажей, вошел Аподис; он жадно смотрел вокруг во все глаза. Вид из окна ему действительно понравился, однако он заметил, что комната кажется ему тесноватой. «Кто бы говорил!» – подумал Менкар. Он достал из сумки подорожные и отдал управляющему для регистрации в полиции.
– Будете потом проходить около конторки, распишетесь в книге постояльцев, – сказал управляющий и ушел.
Менкар позвонил лакею и велел принести в номер горячей воды – и побольше.
– Ведро? – спросил лакей, глядя на его запыленное лицо.
– Два, – сказал Менкар. – Живо!
Аподис плюхнулся в кресло, вытянул ноги и с глупым видом сообщил:
– Когда вокруг слишком много суши, даже в стакане видишь океан…
Менкару приснился Талас. Белесое небр над головой, постоянно затянутое дымкой, Стена справа, невероятно прозрачная вода внизу, острова, проливы, лодки, плоты… и Эйли – они о чем-то говорили с ней… Только вот, проснувшись, Менкар так и не мог вспомнить, о чем; проснулся он, однако, все равно улыбаясь.
Менкар заложил руки за голову и с полчаса бездумно смотрел на потолок, лениво пытаясь вспомнить, о чем же они все-таки с Эйли говорили во сне. Не вспомнил. Но все равно, хорошо, когда день начинается с Эйли.
Судя по солнечным пятнам на стенах, время клонилось к полудню. «Не пора ли вставать?» – спросил себя Менкар.
