Король-Демон - Банч Кристофер (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
Все действия Тенедоса, притворившегося, что вслед за королем Байраном он также отводит войска от границы, беспокоившегося по поводу хода переговоров, отражавшего «высадку» пиратов в Тикао, были направлены только на то, чтобы выиграть время и собрать армию для вторжения в Майсир.
Я с горечью гадал, какой еще услуги потребует от меня император. Разумеется, умереть в застенках Джарры и стать символом мученичества. Что ж, я умру, верный своей клятве, данной Тенедосу, ибо девиз моего рода гласит: «Мы служим верно».
В конце концов, у меня не осталось ничего, кроме доблести, поскольку единственный человек, знающий о том, что моя честь сохранилась незапятнанной, находился от меня за тысячу лиг и плел очередную сеть.
И снова я похвалил себя за страсть к пышным нарядам. Оторвав от пояса золотую бляху, я отдал ее Карьяну. Тот подкупил одного из стражников и выяснил, что Алегрию отвезли назад к далриадами. Ее мгновение «свободы» окончилось. Отныне ее жизнь снова ограничивалась мрачными стенами монастыря и обществом сестер. Но, по крайней мере, она была жива.
Через час после утренней трапезы наших слуг-майсирцев согнали во внутренний двор тюрьмы. Десятка три мужчин и женщин испуганно жались друг к другу, тревожно оглядываясь по сторонам. Но все вокруг было тихо, и слуги потихоньку начали успокаиваться. До меня донеслись их недоуменные голоса.
Вдруг ворота с лязгом распахнулись, и во двор въехало человек сорок вооруженных всадников. Один из слуг шагнул им навстречу, о чем-то спрашивая. Сверкнула сталь, и лезвие меча вонзилось ему в грудь. Дворик огласился криками и мольбами о пощаде. Но солдаты оставались глухи к жалобам несчастных. Мечи и топоры неумолимо поднимались и опускались.
Я слышал, как нумантийцы, выйдя на балконы, осыпали мясников проклятиями, уверяли их, что слуги ни в чем не виноваты. Но жуткая бойня продолжалась. Никто из убийц даже не удосужился поднять взгляд вверх. Крики затихли, и теперь слышались стоны и плач. Солдаты переходили от одного распростертого тела к другому, добивая раненых кинжалами. Через некоторое время тишину нарушали лишь смех и шутки убийц. Они крючьями утащили трупы, и на каменных плитах двора остались только алые лужи крови, быстро чернеющие на солнце.
Мы ждали новых ужасов, но, похоже, король на время утолил жажду мести. Или, что вероятнее, его мысли были поглощены происходящим на севере.
Для нас началась размеренная тюремная рутина: пробуждение, завтрак, прогулка по двору, обед, попытки найти, чем занять долгие вечера, ужин и молитвы о том, чтобы небо ниспослало сон.
Кормили нас сносно, но однообразно: по утрам хлеб и чай, в полдень жидкая овощная похлебка, вечером то же самое, но только с маленьким кусочком мяса или рыбы. Мы с Карьяном развлекались тем, что подробно, блюдо за блюдом, вспоминали самые пышные пиршества, на которых нам доводилось присутствовать. Но проходила неделя за неделей, и это развлечение становилось все болезненнее.
Мы старались поддерживать физическую форму: без конца расхаживали по камере, боролись друг с другом, разминали мышцы, придумывали новые упражнения, используя вместо снарядов друг друга. А не дать засохнуть нашим мозгам помогала игра, придуманная Карьяном. Поскольку мы уже столько времени были вместе и принимали участие во многих кампаниях, один из нас начинал описывать какое-нибудь место, сражение, парад, человека и продолжал до тех пор, пока другой не ловил его на неточности. Награда победителю: кружка пива Карьяну, экзотическая сладость для меня – разумеется, когда нас освободят. После этого тот, кто слушал, начинал рассказ о том же предмете и продолжал его до первой ошибки. Вот таким простым и незатейливым способом мы поддерживали свою память и гибкость ума.
Война чувствовалась постоянно. До нас доносился отдаленный топот марширующих колонн, звуки армейских оркестров, стук колес повозок по булыжной мостовой, ржание лошадей и цокот копыт.
Даже через толстые каменные стены до нас доходили известия о войне. Карьян завел дружбу с одним заключенным-майсирцем, работавшим на кухне, и тот передавал нам все свежие новости о ходе сражений.
Вначале боевые действия разворачивались для Нумантии хорошо. Наша огромная армия стремительно пересекла Дикие Земли и углубилась на осваиваемые территории.
Трудно было по обрывочным сведениям определить, насколько хорошо дрались майсирские солдаты. Конечно, ходили истории о случаях невероятного героизма, но после того, как какие-то подразделения и части упоминались в хвалебных реляциях, больше о них ничего не было слышно. Я радовался своей прекрасной памяти, потому что, веди я дневник, наказание, вне всякого сомнения, было бы страшным.
Повар-майсирец передавал Карьяну, что потери были огромные с обеих сторон, но Майсиру приходилось тяжелее. Иногда наши солдаты сражались как демоны; бывали случаи, что появления одного нумантийца оказывалось достаточным для того, чтобы целые отряды майсирцев бросали оружие и обращались в бегство. Что касается боевой магии, о ней я так и не смог разузнать ничего определенного.
Когда пала Пенда, столица округа, в Джарре был объявлен траур. Сражение за город было жестоким и беспощадным. Майсирцы защищались упорно, обороняя каждую улицу, каждый дом, но наши войска все же сломили их сопротивление и заняли Пенду.
Кое-кто из моих собратьев по несчастью радовался успехам нашей армии, но я, наоборот, был очень обеспокоен, ибо она продвигалась вперед слишком медленно. Никто – ни император, ни остальные трибуны, ни военачальники, похоже, не отдавали себе отчета, каким страшным врагом для нас являются погодные условия Майсира. Нумантийская армия надолго застряла в Пенде. Возможно, ей требовалось отдохнуть после изнурительных боев. Затем до нас дошли известия, что император Тенедос лично возглавил армию, и наши войска снова двинулись вперед. Но земли, по которым им приходилось продвигаться, были не похожи на все то, с чем они сталкивались до этого. За Пендой обработанные сельскохозяйственные поля закончились, и началась суэби.
Жаркое лето подошло к концу, и наступил Сезон Дождей. Майсирцы перешли в контрнаступление. Нумантийская армия, утонув в непроходимой грязи, вынуждена была отступить в Пенду, где оказалась окружена с трех сторон. В «Октагоне» воцарилось отчаяние. Я же был не столько огорчен, сколько разгневан. Император должен был продолжать наступление, ибо до начала зимы оставался лишь один сезон. Но нумантийская армия торчала в Пенде, завязнув в кровопролитных, но бесполезных стычках в предместьях разоренного города.
Первым нумантийцем, которого Сайонджи забрала на Колесо, стал лорд Суса Боконнок. Смерть его не была красивой, но, с другой стороны, от политика и не требуют такого мужества, как от солдата. С первых же дней заключения Боконнок замкнулся в себе, поседел и постарел. Встречаясь с ним во время прогулок по двору тюрьмы, я пытался его подбодрить, но он говорил только о своем поместье в дельте реки Латаны и о планах его переустройства после окончания войны.
Зловещая барабанная дробь, начавшаяся с рассветом, гремела не переставая несколько часов. В «Октагоне» ничто, выходящее за рамки повседневной рутины, не предвещало хорошего. В полдень над тюрьмой был поднят флаг, и во внутренний двор выкатили передвижной эшафот. На него поднялись два стражника: один сгибался под тяжестью массивной плахи, другой нес черный футляр. Широкоплечий мужчина в коротком красном плаще и черной полумаске остановился у лестницы на эшафот, скрестив руки на груди.
Как только начали стучать барабаны, все заключенные прильнули к зарешеченным окнам своих камер, ожидая увидеть кошмар, который сейчас последует. Через дверь моей камеры из коридора донеслись слабые крики и мольбы о помощи. Один из моих собратьев-нумантийцев был обречен. Внизу с грохотом распахнулась дверь во двор, и два стражника вытащили лорда Боконнока. Бывший посол, оцепенев от ужаса, едва мог самостоятельно передвигаться. Увидев палача, Боконнок, взвыв, попытался вырваться, но стражники держали его крепко. Втащив несчастного по лестнице на эшафот, они бросили его на плаху.
