Легенда из подземелий - Реброва Алёна Дмитриевна (читаемые книги читать .txt) 📗
Серафим отправил меня с ней почти через весь материк, знала бы ты, во что превратились мои бедные копыта! Я побывал в ордене Черного Дракона и Белых Сов, мы даже были в церкви с черными куполами. Я видел коня самого Патриарха! Шучу, самого Патриарха я тоже видел. Рэмол велел мне охранять его подружку, как зеницу ока, и кое-куда я ходил вместе с ней. Надо заметить, бывшая глава гильдии на удивление очаровательная леди! Поверить не могу, что ее связывает с крылатым злодеем что-то большее, чем извечная благодарность за подаренное бессмертие.
Рэмол рассказал мне о том, как тебя подставил Райнар, заставив работать якобы над големами, а на деле создавая твоими руками чудовищное оружие! Бэйр, это моя вина, прости меня, ради всех богов. Я обещал оберегать тебя, а сам увлекся рыжей бестией, как последний мальчишка, и позабыл обо всем на свете. Если бы я хотя бы услышал имя твоего учителя, увез бы тебя из страны подальше от него! Этот подлец много лет назад сдал меня белым совам, если бы не он, возможно, ничего этого бы не случилось. Когда мы с ним встретились, он был бестолковым мальчишкой, каким, наверное, и остался, но он слабый маг, а они все хитрые и скользкие, как ланки. Искрене сожалею о том, что произошло, надеюсь, ты простишь меня.
Когда дело с Патриархом мы уладили и вернулись в Агирад, в особняк неподалеку от Трехполья, Рэмол разрешил мне остаться человеком и отправил по делам в лес леннайев. Между прочим, я пишу это письмо на столе из розовой древесины возрастом больше двух тысяч лет, держа в руках перо белого лебедя из зачарованного озера! Я не так далеко от тебя, дорогая Бэйр, каких-то три дня пути глубже в лес.
Надеюсь, очень скоро мы увидимся и сможем рассказать друг другу побольше.
С наилучшими пожеланиям,
Люциус Рыжий Черт"
Письмо Люциуса все изменило.
Раз Рэмол сказал ему, что верит в мою непричастность к оружию, значит, мне больше нечего бояться! Слава всем Богам, теперь я точно знала, что скоро вернусь к друзьям.
Когда серафим вернулся через неделю, я уже покидала все свои вещи в бесконечную сумку и была переодета в походный костюм. Серафим получил пять частиц порошка, которые я выскребла из глубин черепка бедного Распутина. Истэке даже из одной частицы не составит труда сделать целую пустыню этой белой дряни, а пять ему для этой цели будет за глаза.
Сочтя работу сделанной, Рэмол, наконец, разрешил мне уехать.
Сколько было восторга, когда я вышла за ворота! Я чуть ли не бежала от этого проклятого селения навстречу настоящей жизни, друзьям, Арланду... Впрочем, бежала я только до тех пор, пока не споткнулась о корень и не проехалась по земле на своей левой руке.
Боль была такая, что я думала, нож разрезал сухожилия или раздробил кость, и Рэмол вот-вот полезет меня лечить, и все обнаружится... Но, к счастью, все обошлось, мне хватило актерского таланта, чтобы убедить серафима, что я в порядке. Да и ключ остался на месте и ничего не повредил, как бы удивительно это не было.
После этого мне пришлось идти медленнее, что было невыносимо, учитывая мою уже не первый месяц бушующую ненависть к лесу.
Прибыв в город, я первым делом отправилась на рынок. Прежде чем встретиться с друзьями, по-прежнему живущими в особняке, мне нужно было купить необходимую для похода под землю экипировку - по дороге я все-таки уговорила Рэмола отправить меня туда вместе с остальными.
Чтобы не давать городской страже повода для прибавки к зарплате, я полностью замотала свою голову платком, на манер паранджи у мусульманок, оставив только глаза, цвет которых Рэмол временно изменил на ядовито-бирюзовый, чтобы меня принимали за чокнутую ишимерку.
Прогулка по рынку была для меня чем-то непостижимо счастливым... За время заключения я увеличила ауру боги знают во сколько раз, да и в метамагии поднаторела. Потому я сыпала деньгами направо и налево, скупала все, что нравилось, по полчаса болтала с продавцами, умирая от умиления при звуках родной речи. Я накупила себе несколько килограммов конфет, фруктов и хлеба! За пять месяцев без хлеба я готова была душу отдать за батон, не то что какие-то медяки. Рэмола все равно рядом не было (он следил за мной издалека), поэтому никто не мог прекратить мой внезапный приступ шопоголизма.
Только к вечеру я почувствовала, что больше покупать уже нечего, и, принарядившись и вымывшись в местной vip-бане, отправилась на встречу с теми, чьи лица уже почти забыла.
Особняк находился примерно в десяти километрах от города, так что мне пришлось нанимать повозку, чтобы добраться туда. Рэмол набросал мне на карте маршрут и улетел, чтобы сообщить всем о моем скором прибытии.
В десять вечера я была на месте. Громадный дом возвышался над старым заброшенным парком посреди скрывавшей его от потусторонних глаз рощи.
Дрожа внутри от переживаний, я постучалась в массивную дверь из черного дерева, где прождала несколько минут, прежде чем мне открыли. Это был Лео.
Без лишних слов я повисла на шее у оборотня, покрыв поцелуями его мягкие, как у ребенка, щеки. Лео в долгу не остался, не отпустил меня, пока я не стала молить о пощаде его любвеобильное высочество.
Но как только я отпрянула от оборотня, на меня набросился с радостным лаем Кречет. Вымахавшая и заматеревшая псина встала на задние лапы, положив передние мне на плечи, и оказалась выше меня на целую голову. Пока не вылизал мне все лицо и шею, Кречет не успокоился. Я смогла войти внутрь только после этого умывания.
Сначала Леопольд отвел меня на кухню, где помог убрать в кладовку все съестные покупки. Потом он провел меня в гостиную.
В отличие от кухни, где правил утонченный вкус хозяйственного Лео, эта комната была небольшой и не очень уютной. Окна были задернуты тяжелыми шторами, облупленные, некогда белые стены были голые, с редкими светлыми следами картин. Многие из статуй и ваз потрескались и потемнели от времени, кое-где даже находились остатки давно увядших цветов.
Все, что говорило о том, что дом все-таки жилой, концентрировалось возле огромного каменного камина, в котором полыхал огонь. Возле камина стояли кресла и диван, неподалеку от них находился большой прямоугольный обеденный стол. На столе - белоснежная скатерть, несколько блестящих бронзовых канделябров и уже расставленные блюда с ужином.
