Измена - Джонс Джулия (книги .TXT) 📗
Мейбор уже собирался последовать за Баралисом через двор, когда тот вдруг скрючился, схватился за грудь и густо побагровел. Мейбор возблагодарил Борка, наславшего на его врага припадок, но Баралис, к несчастью, оправился, дотащился до скамьи и сел, тяжело переводя дух.
Лев дергал головой из стороны в сторону — перетирал поводок. Он грыз его с ужасающей решимостью. Время от времени Мейбор давал собаке терзать мешки с остатками Баралисовой сорочки, и запах этого человека въелся ей в душу. Пришла пора убить добычу.
— Тихо, мальчик. Тихо.
Мейбор из-за кустов глянул на Баралиса. Тот сидел глубоко задумавшись и как будто не собирался трогаться с места. Тогда Мейбор посмотрел назад. Ага! Как раз то, что надо. Сзади высилась стена. Изваянные в ней херувимы целили из луков в демонов, а нимфы резвились со львами. Локоть одного из херувимов выступал из стены под углом. Мейбор продел в эту каменную петлю поводок Льва и завязал крепким солдатским узлом.
Лев сердито зарычал и стал рваться, дергаться всем телом из стороны в сторону, но узел держал крепко.
Мейбор, отойдя от собаки на длину поводка, опустился на колени. У нее глаза лезли из орбит и на морде выступала пена.
— Ш-ш-ш. Ну-ка тихо! — Собака немного успокоилась. — Вот молодец. — Мейбор чуть подался вперед, набрал в грудь воздуха и прошипел: — Убей, Лев, убей!
При этих словах собака насторожила уши, шерсть у нее стала дыбом, и она с новой силой принялась грызть поводок. Ее зубы рвали кожу, точно шелк.
Мейбор понял, что ему пора убираться. Минуты через две Лев вырвется на волю — нельзя присутствовать при том, как пес вцепится Баралису в горло. Он полюбовался напоследок смертоносным скосом собачьих зубов, представил их окровавленными и поспешно зашагал обратно к конюшням.
Герцог отослал сокольничего прочь вместе с птицей. Мелли едва заметила, как тот снял соколиху с ее руки. Голова у нее шла кругом. Женой?! Она ушам своим не верила. Что, герцог ума решился? Она отважилась бросить на него быстрый взгляд. Серые глаза смотрели на нее не мигая.
— Вы полагаете, что я шучу, Меллиандра? — серьезно, под стать выражению своего лица, спросил он.
Хлопнула дверь — это ушел сокольничий.
Мелли встала и подошла к окну. Ей нужно было подумать. Но герцог судил иначе — она услышала позади его шаги, и его рука легла ей на плечо. Крепко стиснув пальцы, герцог развернул ее к себе.
— Меллиандра, я своих слов на ветер не бросаю. Я уже говорил о своих чувствах к вам. Разве вы тогда не догадались, что я хочу жениться на вас? — Его ладонь скользнула вниз по ее руке, сжав ее пальцы, — сухая ладонь.
— Вы купили меня, точно мешок зерна, а теперь на мне жениться? — Это не имело смысла. Герцог, такой гордый человек, предлагает руку девушке, которую считает незаконнорожденной. Ведь такой союз не принесет ему ничего, кроме позора. Разве что он слишком влюблен, чтобы думать об этом. Гордость поднялась в Мелли, словно крышка над вскипевшим горшком. Что ж, разве в нее нельзя влюбиться? Это и до герцога случалось со многими. Мужчины замка Харвелл так и падали к ее ногам — но у нее хватало рассудка понять, что их бросают туда, помимо ее чар, также и деньги ее отца.
Герцог же в отличие от тщеславных прыщавых королевских дворянчиков ничего не знает о ее родстве и богатстве и все же хочет жениться на ней. Это чего-нибудь да стоит!
Мелли ответила на пожатие герцога, и он счет это благоприятным знаком.
— Мелли, если ты согласишься выйти за меня, клянусь, ты будешь для меня не просто наложницей. Мы будем вместе охотиться, развлекаться и заниматься политикой. Ты всегда будешь рядом — не как любовница или жена, но как равная мне. — Он завладел другой ее рукой. — Вообрази только, Меллиандра: мы, герцог и герцогиня Бренские, гуляем рука об руку по дворцу и беседуем: сначала о государственных делах, потом о любви и о жизни.
Странно, подумала Мелли: слова сами по себе заманчивы, но произносит он их почти без чувства, словно актер, в первый раз читающий роль. Ну что ж, герцог суховат по натуре и сам признался, что уже много лет не испытывал сильных чувств ни к одной женщине, кроме своей жены. Быть может, это природная сдержанность в сочетании со старомодной робостью и влияет на его речь.
— А мое прошлое? — сказала она, отчаянно стараясь выкроить себе время для раздумий. — Меня будут презирать из-за него.
— Если кто-то осмелится выказать вам презрение, Меллиандра, клянусь, я убью этого человека. — На этот раз в его голосе слышались чувства: хрипотца угрозы и гневная дрожь. — Я не потерплю ни единого насмешливого или презрительного слова. Сердце Мелли затрепетало от сознания громадности его власти. Он и правда способен убить любого — она нисколько не сомневалась в этом. Приятно думать, что такой человек готов защитить ее честь. Однако Мелли, не выдавая своих мыслей, отстранилась и спросила, чтобы его испытать:
— Откуда мне знать, вправду ли вы собираетесь посвящать меня в государственные дела? Вдруг это только уловка, чтобы выманить у меня согласие?
Герцог подошел к поставцу, желая налить себе вина. Найдя кувшин пустым, он повернулся к Мелли, и его меч сверкнул, бросив блик на ее лицо.
— Вы не из тех женщин, кто может просидеть весь день за пяльцами, — сказал он, приподняв в сухой улыбке уголок рта. — Садоводство, сплетни и домашнее хозяйство также вряд ли смогут вас занять. Это я и люблю в вас — ваш независимый характер и то, что вы не боитесь высказывать свое мнение. — Его улыбка теперь светилась восхищением. — Бренским дамам есть чему у вас поучиться.
— Только не тому, как красить свое лицо.
Герцог рассмеялся.
— А я-то думал, что это за пятна у вас на щеках.
— Красный сок ваших виноградников. — Втайне Мелли надеялась, что у нее не слишком смущенный вид.
— Лучше бы я его выпил.
Мелли, фыркнув, схватила с кровати подушку и кинула в него. Герцог, мгновенно выхватив меч, рассек подушку надвое, и гусиный пух поплыл по воздуху, точно снег. Герцог был великолепен в этой белой метели — смуглый, со вскинутым мечом и напрягшимися мускулами. Он окинул Мелли медленным взглядом и улыбнулся.
— В следующий раз будь проворнее.
— Нет, пожалуй. Я лучше затуплю ваш меч, когда вы отвернетесь.
— Люблю женщин, которые думают быстро.
— А я — мужчин, которые хороши даже в гусином пуху. — Оба рассмеялись, и атмосфера в комнате сделалась как-то легче, веселее — а солнце, брызнув в этот миг из-за далеких туч, подбавило веселья.
Герцог отложил меч, подошел к Мелли, сидящей на краю кровати, и стал перед ней на колени.
— Скажите же, что вы согласны, Меллиандра. Иначе, Борк мне свидетель, а запру вас тут, покуда вы не дадите согласия.
— И заставите меня собрать весь этот пух и перья?
— Притом щипцами.
Мелли смотрела на него. Он был красив: складки на его лице говорили об опыте, а крючковатый нос — о неограниченной власти. Ей нравилось, что он одевается просто, как солдат, и что в каждом его движении сквозит гордость. В отличие от Кайлока он умеет смеяться и обладает чувством юмора, и Мелли, зная, что он может быть холодным и расчетливым, была все же уверена, что он никогда не бывает жесток. В этом он далек от Кайлока, как небо от земли.
— Что скажете, Меллиандра? — мягко спросил он.
Она стряхнула пух с его плеч, ощутив пальцами твердые как камень мускулы.
— Я согласна выйти за вас замуж, Гарон, герцог Бренский. Согласна стать вашей женой.
Пора было уходить. Сердце уже оправилось от страшного предчувствия, а ветер во дворе пробирал до костей. Руки жались одна к другой под одеждой словно птицы в гнезде; придется принять снадобье, иначе они не распрямятся.
Уже собравшись встать со скамейки, Баралис ощутил острую боль в груди. Сердце остановилось. Левая рука налилась тупой тяжестью. Но даже в охватившей душу панике Баралис понял, что виной тому второе откровение. Куда более могучее, чем первое, оно пресекло зрение и мысли, и видение заняло место переставшего биться сердца.
