Не оставляющий следов: Обретение (СИ) - Воробьева Елена Юрьевна (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
«Прости, сын мой, – сказал Очирбат-гуай, – что не смог воспитать тебя правильно!» Сказал – и ушел. Ушел он из дома, чтобы не видеть поношения всего, что дорого сердцу шусинца. Напрасно умерли сильные сыновья. Зря угасли красивые дочери. Свет очей, жена верная, вотще ушла из мира живых. Стар стал, слаб, не смог защитить предков от поругания. Поднялся на гору Бурхан, встал над обрывом и задумался: как дальше быть? Только недолго стоял он один. Подошли к нему сосед с женой и убеленные сединами погонщики стад, и старосты из ближайших поселков… Их перестали слушать, мнением перестали интересоваться, распоряжения выполнять. Каждое замечание, каждое слово воспринимались бредом выживших из ума: дети перестали чтить отцов, внуки презирали дедов. Посмотрели старики друг на друга, заплакали, обнялись и бросились в пропасть. С тех пор люди называют ее ущельем Воющих душ.
Жажда нового распространилась как пожар по всему Шусину… и старики сдались. Они сняли с себя ответственность за участь будущих поколений, отринули свой долг быть рулем и ветрилами корабля, пустившегося в самостоятельное плавание по бурному морю жизни. Говорят, они все уходили в горы. Умирать. Обрезали нити, связывающие поколения в единое целое.
А молодые стали строить новую жизнь по своему разумению, набивая раз за разом те же самые шишки, что набивали до них отцы и деды. И оказалось, что обычаи предков и ветхие ценности вовсе не бесполезны, а помогают выжить. Теперь повзрослевшая молодежь создавала свою традицию, благоговейно внимая советам немногих оставшихся старших, складывая их навыки и наблюдения в копилку собственного опыта. Даже вздор, который несли старики, просеивали в поисках жемчужин мудрости былого… Да, жить в русле традиции – это жить с закрытыми глазами, пользуясь чужим умом и зрением, но когда прерывается традиция, на опустевшем месте сложно построить что-то принципиально «свое», не допустив ошибок. Иногда – слишком дорогих и непоправимых для устроителей. Это был горький урок для всех: и для стариков, проявивших слабость, и для молодых, лишь много позже осознавших свою глупость.
– Когда это произошло? – спросил я
– Может, сто, может, пятьсот лет назад... кто упомнит?
– Почему же не вмешался Совет Мудрых?
– Какой Совет? – удивился рассказчик.
А ведь и вправду… ни разу во время путешествия по Шусину я не слыхивал о Совете Мудрых, хотя по договору с Тулипало он должен был существовать до сих пор. И никто не имел права вмешиваться в его деятельность и оспаривать решения… Или члены Совета тоже так кстати «ушли в горы»? Как-то незаметно само существование этого органа власти исчезло из архивных документов и летописей, которые я старательно изучал в доме отца. Надо будет обязательно задать вопрос Первому министру из шусинской семьи Иса: как такое могло получиться? Потом.
– И сейчас в тех вещах, которым нас учат старшие, мы уже не ошибемся…
– И, значит, имеем право на эксперименты, – заключил я.
Собеседник замялся на мгновение, видимо, пытаясь угадать смысл незнакомого слова, и утвердительно кивнул.
– Но все же, почему традиция поощряет столь опрометчивое гостеприимство? – вернулся я к началу разговора.
– Потому что на вашем месте мог быть любой из нас. Метель не делит на своих и чужих. В этих краях, где народу немного, путник без помощи может погибнуть. Мы ведь раньше ходили со стадами по всем долинам предгорий, на месте не сидели… вот оттуда и взялся обычай делить стол и кров с тем, кто придет к порогу. Никто не хочет держать ответ за чужую жизнь перед Судьбой и Смертью.
Я понимающе кивнул и продолжил обустройство лежанки, постаравшись выбросить сказанное из головы: обдумаю это позже, когда как следует высплюсь.
Через пелену дремы доносились до меня негромкие голоса хозяев и Учителя Доо, уговаривающихся о возможности оставить здесь, под присмотром, вещи и лошадей Текудера. Какая дорога откроется ему в храме Судьбы? Мы не знали, но вряд ли он пойдет по ней обремененный скарбом. Да и вернуться за оставленным имуществом никогда не поздно, до храма недалеко. Старшие обсуждали стоимость зимних кормов, регулярность выездки, тонкости содержания необычных постояльцев конюшни…
Серое небо нависало над серыми скалами. Тучи перекатывались по небу волнами бушующего океана, на дне ущелья билась о валуны дикая, злая речушка. На вершине безжизненной голой скалы сидел отец, устало опустив плечи. Порывы ветра трепали льдисто-голубую накидку, срывали с головы церемониальный убор. Откуда-то снизу поднялся и встал рядом дед, потом еще один старик, и еще… Все эти люди, одетые в родовые цвета Иса, молча смотрели на бурные воды реки. Отец встал. Поочередно обняв каждого из пришедших, он развернулся к пропасти и… Нет!
Я распахнул глаза. Сердце колотилось как бешеное, в груди застыл снежный ком. Не заметил, как уснул. Ну и привидится же! Настоящий кошмар, навеянный усталостью пути, духотой дома и вечерней беседой. Слава Судьбе, мой занудливый отец никогда не поддается порывам. Или я чего-то не знаю о нем?.. Все, хватит. Надо гнать из головы дурацкие мысли. Все будет хорошо. У нас все будет хорошо.
Хозяева встали еще до рассвета. Мы сквозь сон слышали, как на кухне позвякивала кастрюльками хозяйка с парочкой дочек на подхвате. Мужчины, стараясь топать потише, отправились в хлева и на конюшню, обихаживать скотину. Пришлось тоже вставать, хотя вчерашний путь сквозь буран сильно вымотал нас. Умылись, привели в порядок вещи, просушенные на уже раскалившихся камнях печи и, после плотного завтрака, попрощались с домом Амагелон-аава. Повинуясь какому-то неясному порыву, я объявил:
– В Бахаре вас всегда будет ждать «Дом в камышах». У нас тоже случаются бури самого разного свойства, но традиции гостеприимства не столь сильны, как в этих краях. Мое жилище откроет двери приходящим к порогу.
Семья Амагелонов с достоинством поклонилась в ответ.
Предгорья дыбились хребтами. После вчерашнего буйства небо радовало тихой умиротворенностью. Под ярким солнцем стремительно таял снег, но мощеной дороге это было только на пользу. Мерхе гарцевал и пританцовывал под Текудером, сияя золотом шкуры, словно солнечный зайчик. Его всадник тоже взбодрился, во взгляде мелькала надежда на чудо. До храма Судьбы добрались на удивление быстро: дорога привела нас к грубо вырубленной лестнице, ведущей к темному проходу в скале. Оставив лошадей у специально обустроенной коновязи, мы поднялись наверх. Хранитель Сию остался с остальной скотинкой сторожем, уговорили.
Первый же шаг, сделанный в манящую щель пещеры, словно перенес в иной мир. Незримая граница отсекла от свиста ветра, фырканья животных, света солнца. Не сказать, что нас погрузило в кромешную тьму: время от времени встречались тусклые светильники, помогающие притерпеться к царящей внутри темноте. Длинный узкий проход со сточенными стенами и круглыми арками, словно пробитый в скалах подземной рекой, извиваясь, вел в толщугор. Впереди шел Учитель Доо. Я замыкал путь – это почетно.
Вопреки моим опасения, чем дальше, тем становилось светлее. Правда, свет этот был совсем непохож на солнечный. Как-то внезапно мы очутились посреди зала, потолок которого терялся во тьме, а сглаженные стены испускали идущее изнутри сияние. Всполохи мирового пожара плясали в известняке, сгущаясь в начертанных гигантской кистью спиралях, будто бы обагренных кровью, и каких-то знаках, похожих на древние печати. В зале властвовало безмолвие. Пустота, заполнившая храм, словно выталкивала из своих глубин в центр помещения тяжелый бронзовый колокол, потертый от усердия и позеленевший от старости. На деревянных резных столах с изогнутыми ножками радужно переливались хрустальные пузыри – гадальные сосуды, я их узнал по характерной форме. За хрупкой преградой сфер виднелись где камни с вырезанными пиктограммами храмового наречия, где черепашьи панцири, кости-астрагалы или ветки экзотических растений. На массивных деревянных пюпитрах покоились толстые книги в переплетах с накладками из золота и драгоценного нефрита и атласы карт звездного неба. Посреди зала, прямо под колоколом, маслянисто поблескивали темные воды утопленной в пол чаши бассейна, а дальше, у стены, в такой же чаше, только поднятой на треножник, жарко пылал огонь. Ни одной из стихий здесь не дали преимущества. Ни одну не обидели пренебрежением. Все приемы, с помощью которых ведут беседы с Судьбой, были представлены в этом храме, первом и единственном святилище нашей Госпожи, которое видел своими глазами. Стены храмового пространства, теряясь в вышине, спиралью огибала галерея, украшенная гроздьями фонариков – алых, оранжевых, золотых – их ленты и цветные веревочки с узелками удачи сонно колыхались, хотя мы не чувствовали даже малейшего дуновения ветра. Но и светильники не были способны развеять мрак, сгустившийся под сводами.
