Белый меч - Эльтеррус Иар (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Нэя заставила себя улыбнуться. Физически она была полностью здорова, а грузить своего мужчину психологическими последствиями Слияния — что может быть глупее? Все равно ничего не поймет и только расстроится. Пару самых «продвинутых» орочьих шаманов удалось ввести в монаду, но они воспринимали погружение куда менее болезненно, чем Нэя и сородичи. Потеря собственного «я» не страшила их, а возвращение в тело не причиняло боли — удивительно психически стабильная раса.
— Помоги мне встать. Нужно уведомить Костяных Топоров. Драки хотят уничтожить их.
Болг протянул ей руку и легко поднял на ноги. Нэя с удовольствием оперлась на твердое плечо берсерка. Хоть и низенькая, Целительница считалась весьма упитанной (по меркам своего народа), и всякий раз приятно удивлялась, обнаруживая, что для Болга ее пятьдесят три килограмма — пушинка. Сам орк тоже не отличался высоким ростом, зато был из тех, о ком говорят «косая сажень в плечах» — телосложением скорее напоминая крупного примата, чем человека. Широкая кость, длинные руки, выдающиеся клыки — все давало понять потенциальным обидчикам Чистой, что лучше показывать свою удаль в другом месте. С тех пор как Гент, по ее просьбе, сконструировал для воина доспех из метастали, последний и вовсе стал напоминать ходячий танк.
При этом Болг вовсе не был глуп, как большинство орочьих силачей. Образования ему, конечно, не хватало, парня всю жизнь использовали как пушечное мясо, где уж тут учиться. Но первое же подключение к обучающему компьютеру разительно изменило его. И Нэя, поначалу ценившая своего спутника жизни только за храбрость и необычное для воина добродушие, вскоре обнаружила в нем талантливого ученика и интересного собеседника. С тех пор их краткосрочный роман перерос в постоянный союз.
Еще одним достоинством берсерка была способность никогда и ничему не удивляться. Скажи ему, что небо на землю падает — кивнет и начнет размышлять, как беде помочь. Словам любого Целителя Болг верил безоговорочно, даже после того, как лично убедился, что Чистые могут ошибаться. Вот и сейчас он не стал переспрашивать или требовать доказательств, а сразу перешел к выводам.
— До стойбища Топоров бегом полдня. Нужно слать сообщение через шамана или лететь самому. Там никого из наших нет?
— Нет, я ближайшая. Эви должна была к ним только через две недели вылететь.
— Сколько у нас времени?
— Часов восемь.
— С вождем час пререкаться минимум, я эту морду знаю… Похоже, иначе как лично убедить — не получится. И тебе придется лететь со мной, мне одному он не поверит. Я вызываю флаер?
Нэя улыбнулась. На сей раз искренне. Машине лететь еще минут десять. И все это время они смогут посидеть вот так, в обнимку. Ничего не делая, только слушая дыхание друг друга. Разве этого недостаточно для счастья?
— Да, милый.
Глава 20
Матери Кланов редко покидают свои убежища. Они слишком ценны, чтобы рисковать собой. Но с недавних пор Мать Скилла добровольно исключила себя из этого правила. Как ни возражали дети и сестры, она твердо решила, что пойдет и уничтожит выбранное племя лично. На этом настаивали пять голов из шести уцелевших, только маленькая Авира не знала, что сказать. Но и она не протестовала явно.
Во-первых, как ни крути, Мать была виновна. Именно она совершила фатальную ошибку, которая привела к гибели полутора сотен ее детей. Она сама не понимала, чего хочет больше — искупить вину в бою, сорвать на ком-то злость или просто доказать самой себе, что не превратилась еще в развалину, что может убивать и внушать ужас. После «рукопашной» схватки с Судией ее самооценка ощутимо пошатнулась.
Во-вторых, она сейчас была жива только из-за необъяснимой доброты того, кого ненавидела всеми сердцами. Жива ценой самого страшного осквернения, какое мог вообразить разум драка — ее тело несло в себе заразу Марай, шестерых будущих рабов Владыки. Наверное, так чувствуют себя человеческие женщины, если им случится забеременеть после изнасилования. Но смертные хотя бы могут сделать аборт или покончить с собой. Скилла была лишена подобной роскоши — смерть лишь освободит духов, а вырезать их из тела невозможно. Все что она могла — надеяться когда-нибудь швырнуть Судии в лицо его отвратительный дар, заставить пожалеть, что не убил, когда имел такую возможность. А пока — купаться в крови, заглушая свою боль чужими криками.
Но даже не это было самым худшим. Отвратительнее всего оказалось сочувствие сестер. Ах, бедная Скилла, она потеряла одну голову, ты представляешь, как это — остаться без части себя?! Нет, я никогда не могла представить, а тут еще и погибшие дети… мы должны сделать все, чтобы смягчить ей этот ужас… я возьму на себя часть ее обязанностей в клане…
«Да вы что, с ума посходили?! — хотелось закричать Матери. — Я не жертва, я чудовище! Я по сути сама убила собственных детей, я упустила Судию, я чуть ли не умоляла его о пощаде! Да скажите же, наконец, что я дура, что недостойна быть Матерью Клана, отнимите у меня все, растерзайте, просто отвернитесь от меня! Только не смотрите с такой жалостью!»
Экранирование своих мыслей и чувств отнимало почти все силы. Скилла не хотела обидеть сестер, выплескивая на них боль и ярость. Они не виноваты, им самим тяжело. Но и переносить дольше их мягкое, любящее внимание Мать была не в состоянии. Нужно отвлечься. Любым способом, даже опасным для жизни. Хотя какая там опасность — резать орков… На Пике теперь и то оставаться опаснее, с тех пор, как Судия о нем узнал.
Но на случай, если все же, вопреки всякой логике, ее убьют, Скилла заготовила духам сюрприз. Она вживила себе в чешую амулет, уничтожающий эктоплазму. Стоит Марай появиться на свет, как от них останется только зеленый туман, который вскоре погаснет. Правда, это лишит посмертия и саму Мать, но лучше так, чем достаться Судии.
Размышляя таким образом, чудовище достигло конечной части тоннеля, ведущего из внутренних помещений Пика на склон. И почти нос к носу столкнулось с хрупкой человеческой фигуркой, закованной в непонятный доспех — нечто вроде ожившего металла.
Первым порывом, разумеется, было — смять, раздавить жалкую букашку. Но недавняя встреча с Судией отучила Скиллу доверять инстинктам. Она невольно шарахнулась назад и благодаря этому успела вспомнить, что нападать в данном случае — себе дороже.
Нет, Чистые никогда не отвечали агрессией. Эти странные существа отрицали убийство даже ради спасения жизни, и лишь в самых экстренных случаях могли прибегнуть к болезненному воздействию. Но того, кто пожелает на них напасть, разорвут на части свои же. Потому что даже самый великий воин может однажды заболеть или получить смертельно опасную рану — а Целителя рядом не окажется. Со временем их неприкосновенность превратилась в абсолютное табу для всех жителей Твердыни. Как и полная секретность, клятва скрывать от жадности и жестокости жителей Колец сам факт существования Чистых. И первыми такую клятву дали именно Матери Кланов. Хотя бы потому, что Чистые были первыми, кто отнесся к ним без отвращения и ужаса. Кто предложил им помощь, не требуя ничего взамен. Была и другая причина, но о ней, по просьбе самих Целителей, драки старались не вспоминать.
В обычном состоянии Скилла хорошо помнила это все. И относилась к Чистым с искренним уважением. Можно даже сказать — с любовью, если бы это понятие было применимо к не-дракам. Но сейчас… Сейчас она вдруг поняла, что ненавидит спасительницу многих ее детей. Ненавидит за красоту, которую не мог скрыть даже живой доспех, ненавидит за внутреннюю силу и уверенность, которую не смогли сломать все ужасы Носфера. Ненавидит за нелепую, противоестественную, невозможную в этом мире упрямую доброту, за ум и знания, которые не снились величайшим магам диска… Ненавидит за то, что должна ей…
— Тяжело? — понимающе сказала гостья. — Вижу… Давай я помогу.
Она коснулась обруча у себя на голове. Скилла невольно пригнула головы, выставляя щит, хотя и знала по прошлому опыту, что бесполезно. Это не телепатия, это вообще не вторжение, не попытка навязать что-то свое. Целительница просто забрала себе всю боль, ужас, ненависть Матери. Так же небрежно, как смахивают рукой пыль со стола. Правда, эта «уборка» обошлась ей недешево — лицо женщины потемнело, в глазах на секунду отразилось мучение… Мелькнуло и прошло, оставив только воспоминание.
