Путь Эвриха - Молитвин Павел Вячеславович (книги хорошего качества .TXT) 📗
Не раздумывая, косторез кинулся вперед и ударил в спину ближайшего к нему заговорщика. Сплеча рубанул другого по левой руке и, еще до того как та ударилась об пол, вонзил меч под нагрудник третьего. Как любой житель приморских городов, он неплохо управлялся с луком, мечом и копьем, хотя в данном случае особого умения и не требовалось — «драконоголовые» не ожидали атаки с тыла и последние из них были зарублены уттарами прежде, чем успели перейти от нападения к защите.
— Где Энеруги? — спросил Батар, оглядывая заваленную трупами гостиную и страшась увидеть среди них Хозяина Степи.
— В Овальном зале. Эти пожиратели собственных нечистот перекрыли все входы и выходы из Яшмовых палат. Что происходит во дворце? — смахивая с лица кровь и пот, просипел один из телохранителей.
— Заговорщики стремятся убить Хозяина Степи. Поспешим в Овальный зал, там мы нужнее, чем здесь. Надобно только запереть двери… — дивясь своей наглости, распорядился Батар, устремляясь в Овальный зал.
Недовольно ворча и с подозрением поглядывая на костореза, уттары направились к дверям, расположенным в противоположных концах Серебряной гостиной, но запереть их не успели. Навстречу им повалили «медногрудые», и Батар едва успел выскочить в Овальный зал, когда волна их погребла под собой обоих телохранителей. Прежде всего необходимо было запереть массивные двери и хотя бы временно преградить путь следовавшим по пятам убийцам, однако зрелище, открывшееся глазам костореза, было столь безнадежным, что он даже не стал искать засов.
Отгородившись перевернутым овальным столом от толпы вооруженных до зубов заговорщиков, стоя спиной к пылающему камину, десятка полтора уттаров тщились защитить Хозяина Степи, выглядевшего не менее измученным и окровавленным, чем они сами. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы Батар навсегда запечатлел в своей памяти раскрасневшееся лицо Энеруги с перекошенной щелью рта, слипшиеся от пота волосы, смятый золоченый нагрудник и изорванную желтую рубаху, испятнанную бурыми пятнами крови. В правой руке девушка сжимала меч, в левой — длинный узкий кинжал с обломанным острием.
В следующее мгновение, издав ужасающий вопль, косторез ринулся на помощь телохранителям Энеруги, собравшимся сюда, по-видимому, со всех Яшмовых покоев. Перепрыгивая через тела убитых, поскальзываясь в лужах крови, он врубился в толпу «медногрудых» и «драконоголовых», пытавшихся обойти стол слева, рассыпая удары с нерасчетливостью бойца, вступившего в последнюю гибельную схватку, конец которой заведомо предрешен. Так оно и было, ибо из всех трех дверей в небольшой зал лезли и лезли заговорщики и единственное, что оставалось защитникам Энеруги, — это подороже продать свои жизни.
Батар, впрочем, не стремился убивать. Он хотел только одного — прорваться к уттарам и, прежде чем пасть под мечами убийц, успеть подарить легкую смерть той, которую любил и которая ни в коем случае не должна была попасть живой в руки головорезов. Рассеча ряды заговорщиков, как раскаленный нож масло, он уже почти добрался до Энеруги, но в последний момент клинок его, с лязгом чиркнув по мечу «медногрудого», переломился у самого эфеса. Это едва не стоило косторезу жизни — телохранитель Хозяина Степи наверняка развалил бы его надвое, если бы девушка с криком: «Батар!» — не отпихнула дюжего воина в сторону. Серо-зеленые глаза ее вспыхнули торжеством и, прикрывая спину обезоруженного костореза, она с яростным криком кинулась на заговорщиков. А чуть позже, подхватив бронзовый светильник на высокой витой ножке, Батар уже орудовал им бок о бок со своей возлюбленной, совершенно забыв о своих первоначальных намерениях подарить ей быструю смерть.
Азарт боя так захватил его, что, уворачиваясь от брошенного в него заговорщиками кресла, молотя светильником по плечам и головам, он упустил из виду Энеруги, целиком отдавшись праведному гневу на степняков, копившемуся в нем еще со времен возвращения в разоренный Фухэй. Между тем ему было бы приятно узнать, что готовившаяся к смерти девушка при его появлении ощутила чудесный прилив сил, неодолимое желание жить и во что бы то ни стало спасти костореза из западни, в которую тот угодил по ее вине. Видя, что соратники ее падают один за другим, она, отшвырнув меч, кинулась к камину и всем телом навалилась на мраморную колонну, наполовину выступавшую из украшенной пестрым гобеленом стены.
Никто, кроме Энеруги и ее дядюшки, не знал, что одна из обрамлявших камин пилястр является дверью потайного хода. Дверью, к которой девушка, сама того не сознавая, стремилась, покинув Малый Тронный зал, но воспользоваться которой решила, лишь увидев Батара, прорвавшегося к ней сквозь толпу «медногру-дых». Вероятно, она не заслуживала ничего лучшего, чем принять смерть от рук собственных подданных, однако Батар не смел, не мог, не должен был погибнуть из-за нее!
Мраморная пилястра со скрипом двинулась и, поддаваясь усилиям девушки, отъехала в сторону, открывая узкий темный лаз и исчезавшие в нем крутые ступени, сохранившиеся еще с тех пор, когда на месте дворца Хозяина Степи стоял храм Богини — Матери Всего Сущего, а на месте Матибу-Тагала шумел славный город Месинагара.
— Батар! Храбрые мои уттары, сюда! Сюда, во имя Промыслителя, Великого Духа и всех прочих Небожителей!
— Поздно! — прохрипел Батар, чувствуя, как по груди его течет кровь, а очертания «медногрудых» заволакивает розовая дымка.
— Огня! — взревел один из полудюжины уцелевших телохранителей Энеруги и швырнул в атакующих выхваченное из камина пылающее полено. Следом за ним полетели рассыпающие искры плащ и кресло, от которого совсем недавно Батару едва удалось увернуться.
Надеялись ли уттары, что занявшийся пожар позволит им скрыться в потайном ходу или это был просто жест отчаяния, косторез не знал и был изрядно удивлен, когда со стороны нападавших послышались гневные вопли, а затем чей-то голос, перекрывая шум боя, выкрикнул:
— Эта стерва убила Зачахара! Она уничтожила все запасы Огненного зелья! От дома придворного мага остались одни головешки!
— Зачахар? Огненное зелье? О чем они говорят? — прошептал Батар, не понимая, почему натиск заговорщиков внезапно ослаб и что могло хотя бы на миг остановить их, заставить попятиться, когда победа была столь близка. Ведь не брошенное же телохранителем горящее кресло? Но именно в этот, богами, видно, дарованный ему миг вид загоревшегося ковра пробудил в нем воспоминание о двух дарах Сюрга, с которыми косторез, по не вполне понятной причине, не пожелал расстаться, покидая свой дом. Вряд ли он мог всерьез надеяться выбраться с их помощью из дворца, если приворотное зелье не подействует на Энеруги, но, как бы то ни было, они были при нем и сейчас могли сослужить ему добрую службу…
Отступив за спину одного из уттаров, он вытащил из потайного кармана крохотный флакончик мутного стекла, выкатил из него светло-голубую, в коричневых крапинках, горошину и бросил ее в рот. Одним движением содрал крышку с серебряной коробочки и, срывая голос, заорал:
— Вниз! Все вниз! Спасайте Энеруги!
Кинул коробку с серым порошком под ноги, на горящий ковер, и подхватил оброненный кем-то меч, чтобы дать возможность уттарам затащить отчаянно вырывающуюся из их рук девушку в потайной лаз.
И тут дарованная богами передышка кончилась. Волна отхлынувших было, потрясенных каким-то ужасным известием «медногрудых» и «драконоголовых» накатила вновь. Косторез заработал мечом с удвоенной силой, коля, рубя, уворачиваясь от вражеских клинков, кольцо которых сжималось с неумолимой быстротой.
Он едва успел занять место сраженного ударом в грудь телохранителя и отвести направленный ему в живот клинок, подумав, что ожидаемое им чудо, вероятно, уже не произойдет, когда один из «медногрудых», выпустив оружие, схватился за горло и начал оседать на пол. За ним последовал второй, третий… Движения других сделались неуверенными, замедлились, в то время как меч Батара продолжал свистеть и разить…
— Колдовство! — в ужасе крикнул кто-то из дальнего конца зала.
