Щит Королевы - Браславский Дмитрий Юрьевич (прочитать книгу txt) 📗

И тут я почувствовал на себе чей-то взгляд. Поднял глаза – и снова, как в детском сне, увидел огромные глаза, внимательно изучающие меня из-за стекла. Только на этот раз глаза были не эльфийскими, а гномьими…

Проснувшись, я долго лежал, не в силах пошевелиться. Сон ушел, оставив меня опустошенным.

Первая моя мысль, конечно же, была о Лимбите. О Толкователе Снов. Теперь я понимаю, что ему дано. Какой дар и какое проклятие. Дар, обернувшийся проклятием.

Прошло много лет с тех пор, как отец обмолвился – мимоходом, будто случайно, – что истинная мудрость не в том, чтобы знать все, а в том, чтобы уметь почувствовать, чего знать не стоит. Тогда я не понял его: мне казалось, что чего-то не знать не стыдно, но осознанно бежать знания – глупость и трусость. А я не считал себя ни дураком, ни трусом.

Теперь я его понимаю. Лимбиту стоит протянуть руку, придумать простенький трюк, чтобы узнать об окружающих все, что он захочет. Лгут ли они ему, каковы их потаенные мысли, чувства. От Толкователя нельзя защититься, ему нечего противопоставить – разве что Крондорн дарует своим служителям такую милость. Он может обнажить, вывернуть наизнанку любого. Уверен, кстати, что эти глаза мне было дозволено увидеть лишь потому, что Лимбит хотел остаться со мной честным. Он словно говорил: «Да, я сделал это. И если ты думаешь, что я не прав, можешь больше не считать меня своим другом».

Почему он прожил столько лет вдали от Хорверка? До сих пор я был уверен, что как любому мастеру полезно посмотреть мир за пределами Врат, так и Толкователю есть чему поучиться у людей и эльфов. Но, быть может, отгадка гораздо проще, и Лимбиту оказалось невыносимо оставаться дома, где любой из соплеменников мог стать для него открытой книгой? И вернулся он лишь потому, что долг призвал его обратно?

Эти огромные глаза, наблюдающие за мной – как? сочувственно? подозрительно? изучающе? – навели меня и еще на одну мысль. Сам не знаю почему, но мне вдруг стало казаться, что все мы в последние месяцы как те фигурки в кабинете Байга – суетимся, пытаемся понять, что происходит, ищем выход, а кто-то огромный лишь щурится презрительно из-за стекла. Даже не Крондорн – кто-то другой, не важно, выше или ниже его, но бесконечно нам чуждый. Наши беды не заботят его, а забавят, наши треволнения позволяют ему развеять скуку, а когда мы позволяем себе хоть немного отдохнуть, он недовольно хмурится, дергает там у себя за какие-то рычажки, и мы начинаем двигаться самым причудливым образом и делать то, о чем раньше и помыслить не могли.

Вот мог я пару лет назад представить себе, что – и, главное, из-за чего – мы расстанемся с Чинтах? Детская дружба, детская любовь. Привычная, уютная, волнующая. Все в первый раз. Чудо познания. В Храме Дара мы познаем сами себя, в любви же впервые познаем других. Робко, нерешительно, постепенно – как мы с Чинтах. Зато потом кажется, что можешь предугадать каждое слово, каждый жест, улыбка говорит больше, чем длинный разговор.

Почему же мы расстались? Из-за Фионы? Едва ли. Скорее, из-за того, что Чинтах захотелось большего, а то, что мне казалось любовью – давней, сильной, глубокой, – на поверку обернулось простой влюбленностью.

Наверно, и этот сои расставил что-то внутри меня на свои места. Показал, какой ценой я могу быть счастлив с Фионой, а она – со мной. Но я был не готов заплатить эту цену.

Не мне судить, что происходит в ее душе. К чему она стремится. Что осознает, а что получается непроизвольно, помимо – а быть может, и вопреки – ее желания. Для меня же мы все сказали друг другу.

Глаза в глаза.

– Пожалуйста, никогда не обманывай меня.

– Пожалуйста, верь мне.

Разве нужно что-то еще?

Поднявшись с кровати, я с трудом доплелся до умывальника, плеснул в лицо воды и долго-долго тер полотенцем свою печальную физиономию. Потом оделся, открыл дверь – конечно же, она была не заперта – и, решительно протопав через гостиную, постучал к Лимбиту.

– Входи. – Мне показалось, что голос его дрогнул.

Лимбит сидел на кровати, натягивая сапоги.

– Ты уже решил, что мы будем делать с прощальной запиской Монха? – спросил он, стоило мне появиться на пороге.

О моем сне Лимбит так никогда и не упомянул. Не зря он был моим другом.

– Расскажем о ней Трубе, – предложил я. – Но не Фионе. Не стоит лишний раз ее волновать.

– Один раз придется, – туманно заявил Лимбит, но, как я ни пытал его, что имелось в виду, добиться ответа мне не удалось.

– Если не секрет, – я все еще не был готов к тому, чтобы услышать главные итоги сегодняшней ночи, – что тебе раньше мешало…

– Истолковать сны Щитов? – помог мне Лимбит. – Я никогда не стал бы этого делать без разрешения Вьорка.

Неужели, услышав про клатти-анхата, Труба испугался за свою власть? Я почти услышал тоненький мерзкий голосок, нашептывающий мне в ухо. Он отчаянно пытался мне помочь, но не знал, как это сделать, не измазав грязью других.

– А он согласился на это, – невозмутимо продолжил Лимбит, и я мог лишь надеяться, что голосок этот был для него не слышим, – только после того, как заговорщики совершили три ошибки. Вернее, не ошибки даже – по-другому им не выиграть. Но они не знали о том, что я вернулся.

Надо сказать, прозвучало это грустно. Словно Лимбит жалел о том, что не остался в Ольтании. Или где там он был…

– Во-первых, они затронули королеву. – Пригнувшись, он заглянул в зеркало и несколько раз провел гребнем по жестким темным волосам. – Во-вторых, они обнаружили себя: Труба согласился со мной, что так нагло и уверенно перехватывать почту мог только Щит. И наконец, они принялись раскачивать подъемник, в котором не один Вьорк – весь Хорверк. Будь это вызов, брошенный ему лично; Труба принял бы его сам. Но если подъемник рухнет, с ним полетят в пропасть десятки и сотни тех, за чью безопасность он отвечает. И не только люди, которые приехали к нам, поверив, что король сможет их защитить…

Почему-то в первую очередь я в тот момент подумал о Шенни. Об одной из первых жертв оборвавшегося у подъемника каната. Никто не упрекнул бы Веденекоса, если бы, добросовестно выполняя свою работу, он не любил нас, – нам не привыкать. Но тем обиднее осознавать, что его больше нет.

Привязанность к нему Втайлы казалась тайной разве что ей самой. А о многих ли людях можно сказать, что их полюбила гномиха?

«А о многих ли гномах можно сказать, что они полюбили человека?» – эхом отозвалось в моей голове.

– …Погибнут Щиты, – отойдя в сторонку, Лимбит принялся выбивать пыль из своей куртки, – настоящие Щиты, те, кто до последнего будут защищать короля и королеву. Погибнут дети Вьорка – едва ли тот, кого провозгласят клатти-анхатом, устроил эту заварушку лишь для того, чтобы узнать, каково оно – посидеть годик на троне.

– Кто? – Нарисованная Лимбитом картинка была настолько живой, что я ясно увидел, как трещит дверь в покоях Вьорка, король хватается за меч, Щиты заслоняют его, но их мало, слишком мало…

– Кто станет клатти? – не понял меня Лимбит. – Пока не знаю. Но скоро мы это выясним. Обязательно.

– Нет, – досадливо отмахнулся я. – Кто из Щитов играет против нас.

Я даже не ожидал, что Лимбит ответит. По крайней мере, это было бы вполне в его стиле.

– Двое. Письма перехватывал Ланкс.

Ланкс? Я-то, признаться, думал про Цорра. Но сразу вспомнил, как Ланкс давным-давно насмешливо обронил: «В покоях Вьорка нет угрозы для королевы».

Родной брат Тиро – непохожий на него настолько, насколько может быть непохож только родной брат. Гордый до заносчивости, щепетильный до подозрительности. В последнее время я перечитал довольно много книг из того неподъемного сундучка, что Фиона притащила с собой из Ольтании. И встречая в них всех этих «тенов» и «айнов» – высокомерных и высокопарных дворян, ведущих свой род еще со времен Арвианской империи, – я представлял себе именно Ланкса.

Что заставило его примкнуть к нашим врагам? Я надеялся, что, узнав имена Щитов-предателей, смогу уловить какую-то закономерность, понять, какой клан стоит у истоков заговора против Вьорка. Но Ланкс – двоюродный брат Лимбита… Правда, и двоюродный брат Чинтах а ведь это она вела со мной все разговоры про клатти…