Собачья работа - Романова Галина Львовна (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
— Вы смеетесь…
— А вы бы стали плакать? Мне в тот год исполнилось пять лет! Я совершенно не знаю другой жизни, и до самой его кончины звал отцом другого Черного Коршуна, который много лет назад передал мне свои знания. Я сам был удивлен, когда на Слёте Черные Ястребы зачитали мне полный текст приговора с объяснением причин и предъявили записку, которую написали со слов моей неграмотной матери. Записку, в которой она отказывалась от ребенка, которого родила оборотню.
— И теперь вы…
— Я намерен довести это дело до конца. Разобраться с оборотнями и с теми, кто за всем этим стоит. Что вы предлагаете?
Я поперхнулась вином:
— Мне почему-то казалось, что предлагать должны вы…
— В честь чего? Официально — это не моя война. Я собираюсь только помогать вам, ясная панна! Итак, какие у вас планы?
Пришлось немного подумать.
— Я должна вытащить Витолда… то есть князя Пустополя. Он нанимал меня, чтобы я защитила его от наемных убийц. И мой долг…
— Вернее, его долг, не так ли? Он вам так и не заплатил?
— Да при чем тут это? Я вовсе не из-за денег!
— А из-за чего еще? — Коршун смотрел с искренним интересом доброго старца, к которому внезапно обратился с какой-то просьбой маленький ребенок. — Только не говорите, что из-за прекрасных глаз молодого и неженатого князя! И не надо на меня смотреть. Я еще до отъезда обо всем догадался.
— Можно подумать, что вы вернулись сюда не ради этого! — огрызнулась я, не желая признаваться даже себе в том, насколько он прав.
— Вы о так называемых родственных чувствах? Не смешите меня! О том, что у меня, оказывается, есть братья не только по ордену, но и по крови, я узнал всего несколько дней назад. И — должен вас разочаровать — не испытал по этому поводу особого восторга.
— Тогда почему?
— Я спасаю свою шкуру. От того, доведу ли я дело до конца, зависит способ казни. Если я брошу расследование или просто его провалю, меня запросто сожгут на костре по приговору церковного суда как чернокнижника. Они даже не будут проводить следствие. Знаете, сколько в архивах церковного суда лежит нераскрытых дел? На меня повесят любое — лишь бы на законных основаниях избавить мир от очередного «слуги темных сил» и заодно повысить статистику раскрываемости преступлений. Так что ни о каких родственных чувствах не может быть и речи. Тем более что альтернативой костру назван домашний арест в стенах Гнезда без права когда-либо выйти за его пределы. Но как специалист говорю, что даже такая жизнь лучше смерти. Так какие у вас планы, милостивая пани?
— Я хочу вытащить князя. Только не знаю, с чего начать! У меня ничего нет. На стороне обвинения — показания брата Домагоща, свидетельство очевидцев, сама легенда… Оборотни опасны! Это знают все. А я не верю, что Витолд… ну… что он способен по доброй воле причинить кому-то зло. Он оборотень, но… безобидный.
— Домашний, — с усмешкой подсказал Коршун.
Я вспомнила растерзанное тело пани Бедвиры. Она погибла в своей комнате. Можно сказать в своем доме.
— В их семье много поколений хранился артефакт, который защищал род, — упрямо продолжала я. — Старый мастер Лелуш ежемесячно поил князя целебными настоями — именно для того, чтобы как-то усмирить, ослабить воздействие… Но теперь артефакт украден, а алхимика убили для того, чтобы…
— Чтобы оборотень вырвался на свободу, — подсказал Коршун.
— Да! Я спрашивала у матери Любаны, кто мог украсть у нее эту вещицу. Про артефакт знали всего несколько человек — сам князь, его мачеха, пан Матиуш, Генрих Хаш, который мог рассказать сыну… Это из тех, кто жив. Но никто из них не приезжал в монастырь накануне исчезновения артефакта!
— Добавьте в этот список тех, кому могли его просто заказать! — предложил мой собеседник. — Кто-то, кому просто-напросто поручили его утащить.
Мне стало плохо. Этим «кем-то» мог быть кто угодно! Начиная от служек при монастыре и заканчивая гостями, которые имели право останавливаться в монастырской гостинице. А если учесть, что артефакт могли украсть за день-два до того, как о пропаже стало известно (не будет же мать-настоятельница каждый вечер проверять тайник!), то найти вора и вовсе не представлялось возможным.
— Найти можно все что угодно и кого угодно, — словно прочел мои мысли Коршун. — Нет такого события, про которое не знал бы абсолютно никто. В храм нельзя проникнуть просто так. Вора видели. Наверняка видела какая-то из монашек, может быть, даже служка. Только она не подумала связать его появление и пропажу артефакта — ведь, по вашим словам, мать-настоятельница не сообщила монахиням о краже из тайника. Она предпочла промолчать.
— Значит, достаточно поговорить с теми монахинями, которые постоянно убирают в соборе, заходят в подсобные помещения и случайно могли что-то видеть? — новая надежда вспыхнула в груди, но тут же погасла. — Да, но сколько на это понадобится времени! А новое полнолуние уже через двенадцать дней… У нас совсем мало времени.
Внезапно меня осенило. Я вскочила с места, достала пару серебряных грошей, кинула на стол в качестве платы за угощение.
— Вы куда?
— В тюрьму. Я должна встретиться с королевским дознавателем!
— Отличная мысль. Я уж решил, что вы не додумаетесь, что начинать надо оттуда!
Я предпочла пропустить шпильку мимо ушей. В конце концов, я ведь уже была там и даже встречалась с паном Вышонецом, разговаривала с ним. Почему не задала ни одного вопроса? Так спешила на свидание?
В здании городской тюрьмы мне сообщили, что королевский дознаватель еще на месте, и даже предложили проводить до занимаемого им кабинета на втором этаже. Он что-то писал и, когда отворилась дверь, пропуская посетителей, не сразу оторвался от своих бумаг. Пришлось пару раз кашлянуть, чтобы пан Вышонец поднял взгляд.
— Чем могу быть полезен? — Пан если и удивился, то не подал вида.
— Я хотела вас кое о чем спросить. Сегодня вы допрашивали его сиятельство князя Витолда Пустополя…
— Это была просто доверительная беседа, и ничего более. Нам не пришлось даже применять методы принуждения. Обвиняемый полностью был готов к сотрудничеству, сразу признал свою вину…
— Что? — пришлось схватиться за край стола, ибо единственное здоровое колено внезапно подогнулось. — Как — признал?
— Так. Полностью подтвердил все, что было сказано. Дело очень простое и, думаю, будет закрыто в самое ближайшее время. Я уже готовлю документы. Если обвиняемый сразу признает свою вину, дело можно даже не передавать в суд. Завтра в здании ратуши будет проведено чисто формальное заседание — исключительно для того, чтобы составить официальный протокол, который можно подшить к делу, и все. В исключительных случаях можно даже приговор привести в исполнение на месте.
В воздухе словно разлился аромат жареного мяса…
— Но это ошибка! Витолд ни в чем не виноват!
— Да? — Дознаватель вскинул брови, глянул снизу вверх с таким выражением лица, что любая на моем месте почувствовала бы себя полной дурой. — Милостивая панна, если бы вы присутствовали на допросе, у вас бы исчезли все сомнения. Улики неопровержимы. Мне, конечно, жаль, что в роли обвиняемого оказался представитель столь древнего и славного рода, сын героя, покрывшего себя славой в последней войне, но что поделать! Его сиятельство не стал отпираться и полностью признал свою вину…
— Он ни в чем не виноват! — повторила я, чувствуя, как самообладание начинает мне изменять.
— У вас есть доказательства?
— Нет, но… я ему верю.
Пан Вышонец внезапно приподнялся, тоже опираясь на столешницу.
— Вот что я вам скажу, милостивая панна Брыльская, — промолвил он. — Я никогда не встаю на чью-либо сторону. Я не жалею обвиняемого и не осуждаю его. Мне совершенно все равно, виноват ваш князь или нет. Для меня важно в первую очередь установить истину. Какая она будет — меня не волнует. Пока я вижу только одну сторону монеты, и она говорит, что Витолд Пустополь будет обвинен и осужден. Я не верю ему. Я не верю вам. Но я не верю и тем людям, которые мне твердили, что он — преступник. Я верю доказательствам! А их пока предоставила только сторона обвинения.
