Бабель (ЛП) - Куанг Ребекка (книги бесплатно полные версии TXT, FB2) 📗
Он ждал полчаса, наблюдая, как вздымаются и опадают их груди, прежде чем решился встать. Он решил, что можно покинуть свой пост. Если что-то случится, он услышит это через весь дом — дождь уже ослаб до легкого стука, и в доме воцарилась смертельная тишина. Затаив дыхание, он на цыпочках вышел из гостиной и поднялся по лестнице в кабинет профессора Лавелла.
Там было так же тесно и грязно, как он помнил. В Оксфорде профессор Ловелл поддерживал в своем кабинете некое подобие порядка, но дома он позволял своим вещам превращаться в состояние управляемого хаоса. Свободные бумаги валялись на полу; книги были сложены стопками на полках, некоторые лежали открытыми, некоторые были закрыты засунутыми внутрь ручками, чтобы делать пометки на страницах.
Робин прошел через всю комнату к столу профессора Лавелла. Он никогда не стоял за ним, только сидел напротив, нервно сцепив руки на коленях. С другой стороны стол казался неузнаваемым. В правом углу стояла картина в рамке — нет, не картина, а дагерротип. Робин старался не присматриваться, но не мог не заметить очертания темноволосой женщины и двух детей. Он перевернул рамку.
Он пролистал свободные бумаги на столе. Ничего интересного — заметки о стихах династии Тан и надписях на костях оракула, оба исследовательских проекта, которыми, как Робин знал, занимался профессор Ловелл в Оксфорде. Он попробовал открыть ящик справа. Он ожидал, что тот будет заперт, но он без труда открылся. Внутри лежали пачки и пачки писем. Он вытащил их и поднес к свету одно за другим, не зная, что ищет и что ожидает увидеть.
Ему нужна была только фотография этого человека. Он хотел знать, кем был его отец.
Большая часть переписки профессора Лавелла была с преподавателями Бабеля и представителями различных торговых компаний — немного с Ост-Индской компанией, еще больше от представителей «Маньяк и Ко», но львиная доля была от людей из «Джардин и Мэтисон». Это было довольно интересно. Он читал все быстрее и быстрее, пробираясь через стопку, пропуская вступительные слова в поисках критических фраз, спрятанных в средних абзацах...
. . . Блокада Гютцлаффа может сработать... потребуется всего тринадцать военных кораблей, хотя вопрос во времени и расходах... Простая демонстрация силы... Линдси хочет пристыдить их дипломатическим уходом, но это, конечно, подвергнет опасности единственных оставшихся таможенных агентов... Доведи их до края, и они отступят... Не так уж трудно уничтожить флот, управляемый моряками, которые даже не знают, что такое пароходы...
Робин медленно выдохнул и откинулся в кресле.
Две вещи были ясны. Во-первых, не было никаких сомнений в том, что это за документы. Письмо преподобного Гютцлаффа четырехмесячной давности содержало подробную схему главных доков Кантона. На другой стороне был список всех известных кораблей китайского флота. Это были не гипотезы о китайской политике Британии. Это были военные планы. Эти письма включали подробные отчеты о береговой обороне цинского правительства, отчеты с подробным описанием количества джонок, защищающих военно-морские станции, количества и расположения фортов на близлежащих островах, и даже точное количество войск, размещенных на каждом из них.
Во-вторых, голос профессора Ловелла стал одним из самых «ястребиных» среди его собеседников. Поначалу у Робина зародилась глупая, беспочвенная надежда, что, возможно, эта война не была идеей профессора Ловелла, и что, возможно, он призывал их остановиться. Но профессор Лавелл весьма резко высказывался не только о многочисленных преимуществах такой войны (включая огромные лингвистические ресурсы, которые окажутся в его распоряжении), но и о легкости, с которой «китайцы, вялые и ленивые, с армией, не имеющей ни йоты храбрости или дисциплины, могут быть побеждены». Его отец был не просто ученым, оказавшимся втянутым в торговые войны. Он помогал их разрабатывать. Одно неотправленное послание, написанное аккуратной, крошечной рукой профессора Ловелла и адресованное лорду Пальмерстону, гласило:
Китайский флот состоит из устаревших джонок, чьи пушки слишком малы для эффективного прицеливания. У китайцев есть только один корабль, способный противостоять нашему флоту, — купленный у американцев торговый корабль «Кембридж», но у них нет моряков, способных управлять им. Наши агенты сообщают, что он простаивает в бухте. Мы быстро справимся с ним с помощью «Немезиды».
Сердце Робина билось очень быстро. Его охватило внезапное желание узнать все, что только возможно, определить все масштабы этого заговора. Он лихорадочно прочел всю пачку; когда письма закончились, он достал из левого ящика другую стопку корреспонденции. В ней обнаружилось много того же самого. Целесообразность войны никогда не была вопросом, только ее сроки и трудности убеждения парламента в необходимости действий. Но некоторые из этих писем датировались еще 1837 годом. Откуда Джардин, Мэтисон и Ловелл могли знать, что переговоры в Кантоне перерастут в военные действия более двух лет назад?
Но это было очевидно. Они знали, потому что таково было их намерение с самого начала. Они хотели военных действий, потому что им нужно было серебро, и без чудесных изменений в сознании императора Цин единственным способом получить его было направить оружие на Китай. Они планировали войну еще до отплытия. Они никогда не собирались вести добросовестные переговоры с комиссаром Линем. Эти переговоры были лишь предлогом для военных действий. Эти люди финансировали поездку профессора Ловелла в Кантон в качестве последней экспедиции перед внесением законопроекта в парламент. Эти люди рассчитывали на то, что профессор Лавелл поможет им выиграть короткую, жестокую, эффективную войну.
Что произойдет, когда они узнают, что профессор Лавелл больше не вернется?
«Что это?»
Робин поднял голову. Рами стоял в дверях, зевая.
«У тебя остался час до твоей очереди», — сказал Робин.
«Не мог заснуть. И вообще, эти дежурства — ерунда, никто за нами сегодня не придет». Рами присоединился к Робину за столом профессора Ловелла. «Копаемся, да?»
Смотри. Робин постучал по буквам. «Прочитай это.»
Рами взял одно письмо с самого верха стопки, пролистал его, а затем сел напротив Робина, чтобы внимательнее рассмотреть остальные. «Боже правый».
«Это военные планы», — сказал Робин. Все в этом замешаны, все, кого мы встретили в Кантоне — смотрите, вот письма преподобных Моррисона и Гютцлафа — они использовали свое прикрытие миссионеров, чтобы шпионить за цинскими военными. Гютцлафф даже подкупал информаторов, чтобы те сообщали ему подробности о дислокации китайских войск, о том, какие влиятельные китайские торговцы настроены против британцев, и даже о том, на какие ломбарды стоит совершить налет».
«Гютцлафф?» Рами фыркнул. Правда? Я не знал, что этот немец способен на такое».
Есть также памфлеты, призванные подстегнуть общественную поддержку войны — смотри, здесь Мэтисон называет китайцев «народом, отличающимся удивительной степенью имбецильности, скупости, тщеславия и упрямства». А здесь некто Годдард пишет, что развертывание военных кораблей будет «спокойным и разумным визитом». Представьте себе. Спокойный и благоразумный визит. Какой способ описать насильственное вторжение».
«Невероятно». Глаза Рами блуждали вверх и вниз по документам, которые он пролистывал с нарастающей скоростью. «Заставляет задуматься, зачем они вообще нас послали».
«Потому что им все еще нужен был предлог», — сказал Робин. Теперь все становилось на свои места. Все было так ясно, так до смешного просто, что ему хотелось пнуть себя за то, что он не заметил этого раньше. Потому что им все еще нужно было что-то взять с собой в парламент, чтобы доказать, что единственным способом получить то, что они хотят, была сила. Они хотели, чтобы Бейлис унизил Лина, а не пошел с ним на компромисс. Они хотели подманить Лина, чтобы он первым объявил военные действия».
Рами фыркнул. «Только они не рассчитывали, что Лин взорвет весь этот опиум в гавани».
