Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью (СИ) - Давыдов Игорь (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
— Ты слышала этот вздох? Он был таким тяжёлым, что его гравитации хватает, чтобы в ближайших морях случился прилив. Ладно, попытаюсь объяснить на твоём языке, — женщина покачала головой. — Твоя асоциальность тебе вредит: ты даже не вкушаешь плодов своего альтруизма.
Броня презрительно фыркнула.
— Плоды альтруизма всегда горькие. Поэтому, у меня его нет. Я предпочитаю концепцию разумного эгоизма, — пояснила она. — Да и важность социума для личности очень сильно переоценивают.
— Кхем-кхем, — откашлялся в кулак отец. — Мне тебе напомнить причину, по которой мы сейчас находимся в гостях у Маллоев? Ты ведь почему самосуд вершила? Ты хотела помочь другим.
— Плохой пример, пап, — тут же ответила ему дочь. — Во-первых, если это и был альтруизм, то плоды у него довольно горькие, что только подтверждает мою теорию. Во-вторых, я вершила самосуд не из альтруистических побуждений, а из эгоистических. Вот лично мне было неприятно, что в моём районе водится всякая шелупонь.
Илега в очередной раз хихикнула.
— Ну, так ведь выходит, что и у разумного эгоизма твоего есть горькие плоды.
— Нет, это плоды вмешательства Даркена Маллоя не в своё дело, — огрызнулась Броня.
— Бу-у-у-у-ука! — в один голос ответили ей мама и камеристка. Но если родительница, выдав дразнилку, просто чмокнула некромагичку в макушку, служанка продолжила свою речь. — И, вообще, ты сейчас сама на себя не похожа. Обычно ты такая разумная, правильная и последовательная, а сейчас твою логическую цепочку могу разрушить даже я.
Lesis уверенно подошла к кровати и нагло завалилась на неё рядышком с Броней. Теперь синеглазке могли кричать “бу-у-у-у-ука” сразу в оба уха.
— Мы говорим об одних и тех же поступках, но как по-разному ты их оцениваешь! — продолжала Илега. — Стоит кому-то только пискнуть слово “альтруизм”, как ты начинаешь уверенно вещать о том, что все беды — закономерный исход. Но едва лишь звучит слово “эгоизм”, как ты переходишь к оправданиям: дескать, всему виной вмешательство человека со стороны.
— Кстатида! — скороговоркой, в одно слово, высказалась мама. — Я тоже чувствовала какой-то подвох, просто не обратила на него внимания. Спасибо, дорогуша, — родительница заговорщески подмигнула камеристке.
— Не за что! — хихикнула та в ответ и начала протискиваться макушкой Броне под мышку.
Некромагичка, конечно же, поддалась и приподняла левую руку, чтобы lesis было удобней забираться “под крылышко”, а затем бросила на отца страдальческий взгляд, в котором читалась немая просьба о помощи.
— Знаешь… — едва мужчина открыл рот, как все посторонние шумы затихли.
Одно единственное слово звучало столь весомо, что каждый из присутствующих понял: сейчас будет крайне серьёзная речь. Замолчала мама, чувствуя торжественную важность момента. И даже Илега перестала елозить.
— Мне бы хотелось родиться в твоём старом мире, дочка.
Броня лишь подняла бровь, задавая немой вопрос. Даже хоть девушка и привыкла спорить с родителями, в данный момент она не решалась сейчас перебить отца.
А мужчина, тем временем, продолжал свой монолог.
— Я слышал много рассказов о нём. Но Форгерия быстро учит не верить сказкам о чужих прекрасных прошлых жизнях. Люди очень любят приукрашивать правду, — взгляд пана Глашека был слегка стеклянным, будто бы он смотрел куда-то за пределы этой реальности. — Однако есть кое-что, что не сможет солгать. Души. Души, выкованные теми мирами, откуда пришли попаданцы. А твою душу, Бронечка, я знаю довольно хорошо.
Куда-то делась вечная сутулость отца, скрадывавшая внушительность его фигуры. Словно бы на время решили отступить те проблемы, что вечно давят ему на плечи. Будто бы все они остались в этой жизни, в то время, как сам мужчина сейчас находился в реальности, откуда явилась его дочь.
— И я вижу по твоим душевным шрамам, что твой прошлый мир не был совершенен. Доброта в нём очень часто наказывалась. Достаточно часто, чтобы твоё сердце отрастило себе прочную раковину, — пан Глашек на короткое время замолчал. Он был человеком дела, а потому, долгие речи давались ему плохо. Не имея должного опыта, облечь свои мысли и чувства в слова — задача не из лёгких. — Но ты не бросила эту привычку. Да… именно привычку. Когда рядом кто-то просит о помощи, ты протягиваешь руку. Только делаешь при этом вид, будто бы она дёрнулась сама. Будто бы это не помощь даже. А поставив человека на ноги, ты отряхиваешь его от грязи, притворяясь, что бьёшь, и после бежишь прочь со всех ног, зажимая уши, чтобы не слышать, что тебе кричат вслед: слова благодарности или проклятья.
Мужчина моргнул. Его взгляд рассеянно скользнул по комнате, а затем сконцентрировался на лице дочери.
— Твой старый мир, подаривший Форгерии душу, способную на добрые дела, и правда лучше нашего. Я… мне страшно, когда ты помогаешь другим. Этот мир намного более жесток и наказывает за сочувствие слишком часто. И хоть я, заботясь о благе семьи, часто тебя одёргиваю… — он снова замолчал. Было видно, что отец знал, что именно он хочет сказать, однако слова не могли сорваться с языка прежде, чем пан Глашек наступит на горло своей гордости. — Я не хочу, чтобы ты менялась. Я хочу, чтобы ты изменила этот мир.
Плечи мужчины снова опустились. Вернулась сутулость. Кажется, она даже стала более явной, чем была ранее.
— И я знаю, что ты сможешь. Я за тебя очень волнуюсь. И всегда буду волноваться. Но ты, простая девочка из челяди, смогла стать некромагичкой. Сегодня утром ты завтракала за одним столом с самим ректором УСиМ. То, что для многих — несбыточная мечта и смелая фантазия, для тебя — обыденная реальность. Настолько обыденная, что она тебя даже раздражает, — он вздохнул. — Просто… делай, то, что велит тебе твоё сердце. Глядя на путь, который ты уже прошла, я даже не верю… я знаю, что ты справишься.
Признание далось отцу очень тяжело. Броня видела это. Язык тела говорил о многом: мужчине было крайне тяжело признавать потерю главенства. Тем более, когда это главенство отошло даже не сыну, а дочери.
Мир шляхты и челяди сильно отличался. Тут, внизу, среди простого люда с женской эмансипацией были серьёзные проблемы. И пусть пан Глашек уже давно занимал подчинённое положение по отношению к обучившейся некромагии девушке, до этого момента он ни разу, так сказать, не отказывался официально от борьбы за лидерство.
Можно было только догадываться, чего ему стоило переступить через себя ради одной вдохновляющей речи.
Именно поэтому Броня решила не оставаться в стороне. Она червячком выползла из окружения и вновь ощутила под ногами опору, после чего решительно подошла к отцу и крепко сжала его плечо. Настолько крепко, насколько это было возможно для хрупких девичьих пальцев.
— Если ребёнок не превзошёл своих родителей — значит, родители плохо справились со своей задачей, — твёрдо сказала некромагичка. — Ты должен не стыдиться, а гордиться: в том, кем я стала и кем являюсь, чего добилась и на что способна, есть не только заслуга моего старого мира, но и ваша. Ты обивал пороги шляхты в поисках столь необходимой для моей учёбы рекомендации вместе со мной. Годами вы с мамой откладывали деньги на ВУЗ, отказывая себе во всём, — девушка сделала небольшую паузу, желая убедиться, что отец в должной мере проникся сказанным дочерью. — И не столь важно, что в итоге они мне не потребовались, благодаря щедрой стипендии: вполне возможно, что без вашей поддержки я бы не смогла пройти до конца тот путь, что привёл меня сюда. За один стол с ректором. Мои достижения: те, что были, и те, что лишь будут, — ваша с матерью заслуга.
Пан Глашек снова поднял взгляд. Тёплый. Слегка усталый. Благодарная улыбка коснулась губ мужчины, и он мягким заботливым жестом накрыл лежащую у него на плече девичью кисть своей шероховатой и грубой огромной ладонью.
— Знаешь, Броня, — невесело усмехнулся отец. — Тяжело воспитывать ребёнка, у которого с пелёнок знаний и опыта больше, чем у родителя.
— У тебя неплохо получилось, — подмигнула некромагичка. — Кстати, я вам уже рассказывала о том, что у меня теперь появилось новое домашнее животное?
