Тысяча Имен - Векслер Джанго (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
— Прошу прощения, — проговорила Феор. — Ты не сводила глаз с капрала. Что–то не так?
— Даже не знаю, — с сомнением отозвалась Винтер. — С виду он как будто в порядке, но ведет себя немного странно.
— Меня это не удивляет. Обв–скар–иот следовало бы соединить с одной из саль–ируск, с детских лет подготовленной к этому соединению. Я не знала, захочет ли обв–скар–иот принять… его. — Феор присела рядом с Винтер, осторожно опершись здоровой рукой о нагретый солнцем камень. — Нааты непредсказуемы. Мать сказала бы, что они с характером.
— То есть они все–таки живые?
— Не такие, как мы с тобой, но — да, безусловно, на свой лад.
— Если у них есть характер, значит они — мыслящие?
Феор покачала головой:
— Мыслей у них нет. Есть желания. Не вполне человеческие — скорее, они подобны дереву, которое вожделеет воду и пробивается к ней корнями сквозь каменные плиты. Такова часть их натуры. — Она вздохнула. — Или же это мы считаем, что такова. Мать говорит, что когда–то мы понимали их лучше. Многое было утеряно со временем.
Взгляд Винтер все так же неотступно следовал за Бобби. Она откинулась назад, привалившись спиной к верхней ступеньке.
— Просто не верится, что я веду такой разговор.
— Почему?
Винтер глянула на Феор, гадая, не было ли все услышанное шуткой, — но лицо девушки оставалось совершенно серьезно. Винтер помолчала, в уме составляя ответ.
— Если бы я рассказала кому–нибудь в Вордане о том, что ты тогда сделала для Бобби, — наконец произнесла она, — мне бы не поверили. Ни единому моему слову. — На самом деле Винтер в глубине души подозревала, что поверили бы, если б она сказала, что эта история случилась с одним другом ее друга в Хандаре. Люди, как правило, готовы проглотить любую байку, если только она из третьих рук и о том, что случилось за тридевять земель. — Видишь ли, они — хотя, наверное, правильнее будет сказать «мы» — не верят в колдовство, демонов, или как там ты их зовешь.
— Наат не демон, — терпеливо проговорила Феор.
— Не важно, — отозвалась Винтер, чувствуя себя слегка задетой. — Думается мне, большинство хандараев точно так же не верит в наатемов.
— Большинство хандараев, — сказала Феор, — не ожидает, что им когда–нибудь доведется увидеть наата воочию, но это совсем не значит, что они не верят в существование наатемов. Верим же мы в богов, хотя никогда их не видели! — Она нахмурилась. — И все же я не понимаю. Мне казалось, что в вашей Священной Книге говорится о колдовстве, демонах и прочем. Ваши Черные священники посвятили жизнь тому, чтобы с корнем выкорчевать все это. И как же ты можешь не верить в то, с чем они боролись?
Винтер хотела заметить, что Черные священники уже добрую сотню лет пребывают не у дел, но решила, что лучше будет начать с самых основ.
— Ты знаешь историю Кариса Спасителя?
— Нет. Ваш капитан Вакерсон дал мне почитать Писание, но я еще не настолько хорошо знаю ворданайский, чтобы разобраться в нем.
Феор взялась изучать ворданайский язык с той же тихой решимостью, с которой приступала ко всякому делу, и вид ее нахмуренного, сосредоточенно–серьезного личика неизменно вызывал у Винтер улыбку.
— История гласит, — начала Винтер, перенимая стиль полузабытых проповедей из далекого детства и не слишком умело перекладывая его на хандарайский, — что в давние, незапамятные времена люди были порочны, якшались с демонами и колдовали, так что Господь Вседержитель решил уничтожить их. Послал Он исполинское чудище, зверя Страшного суда, дабы тот покарал и истребил человечество. Когда началось уничтожение людей, многие из них молили Господа остановить погибель, однако души тех, кто молился о милосердии, были запятнаны грехом, и Он не стал им внимать. Услыхав, однако, молитву Кариса, познал Господь, что душа его чиста и непорочна, и согласился даровать человечеству возможность исправиться. Карис без тени страха подошел к зверю и одним–единственным словом изгнал его. Сказал он затем, что Господь пощадил человечество, однако лишь на время, если только люди сумеют раскаяться и обратиться на путь истинный. Те, кто внимал ему, основали Элизианскую церковь и, как ты говоришь, посвятили себя борьбе с демонами и колдунами.
На лице Феор, к некоторому изумлению Винтер, отразился неподдельный интерес.
— Но ведь ты говорила, что они не верят в существование демонов и колдунов.
— Карис жил больше тысячи лет тому назад. Сейчас у нас тысяча двести восьмой год Милости Господней, так что, с тех пор как Господь согласился пощадить человечество, времени прошло изрядно. Может быть, — осенило ее, — Черные священники выполнили свое дело и уничтожили всех демонов. В любом случае уже лет двести назад они больше были заняты тем, что преследовали еретиков и вмешивались в политику. Примерно как ваши искупители.
— Надеюсь, это было не столь ужасно, — пробормотала Феор.
— Трудно сказать. В конце концов королю Вордана надоело их терпеть, и он вышвырнул их из страны. С тех самых пор существуют Истинная церковь, управляемая из Элизиума, и Свободные церкви, которые не подчиняются никому. В Вордане главенствует Свободная церковь. Быть может, в Мурнске или Бореле принимают всерьез упоминания о колдовстве в Писании, но в Вордане… — Она покачала головой. — Наш священник объяснял мне, что все это только образ, фигура речи. Демоны, говорил он, воплощали собой зло, которое люди причиняют друг другу, и на самом деле Писание имело в виду, что все мы должны быть добры к ближнему своему. — Винтер искоса глянула на Феор. — Мне и подумалось тогда, что здесь что–то не так.
— Что такое Борель и Мурнск?
— Другие королевства, — ответила Винтер, остро сознавая ограниченность своих познаний. — То есть Мурнск — это империя… кажется. Есть еще Союз Шести Городов и…
Она осеклась и смолкла. Феор неотрывно смотрела на марширующих солдат, но в глазах ее влажно блестели непролитые слезы.
— Наверное, придется все это выучить, — тусклым голосом проговорила она. — Раз уж мне суждено там жить.
— Там? — в смятении отозвалась Винтер. — Ты же, помнится, хотела разыскать в Эш–Катарионе свою Мать.
— Она не примет меня, — очень тихо проговорила Феор. — Теперь уже не примет. Я соединила свой наат с расхемом. Это ересь.
— Думаешь, она тебя прогонит?
— Надеюсь на это. Возможно, она пожелает убить меня.
— Что это за мать, если она убивает своих детей?
— Моя жизнь изначально принадлежит ей, — просто ответила Феор. — Если Мать пожелает отнять ее — она в своем праве.
— Что ж, тебе всегда найдется место среди нас. — «И, — мысленно прибавила Винтер, — если эта „Мать“ решит, что Феор должна умереть, ей придется вначале разобраться со мной». — А как же Бобби?
— Ему ничего не грозит. Причинять вред уже соединенному наату — само по себе ересь.
Винтер мрачно кивнула и снова устремила взгляд на плац. Занятия подходили к концу, и Бобби перестраивала роту, чтобы двинуться в казармы. Лицо ее осунулось от усталости, и Винтер подозревала, что девушка провела бессонную ночь.
— Мы должны рассказать Бобби правду, — сказала она. — Не знаю, много ли она помнит, но ей известно, что произошло нечто из ряда вон выходящее. — Вряд ли Бобби не заметила, что участок ее кожи размером с ладонь стал больше похож на мрамор, чем на живую плоть.
Феор вздохнула:
— Ты должна рассказать ей правду. — Она смолкла и, сосредоточившись, перешла на ворданайский: — Я… не так хорошо… говорить… на ваш язык.
— И все же тебе потребуется быть рядом, — заметила Винтер. — Бобби может задать вопросы, на которые я не сумею ответить.
— Ты признаешься, что знаешь ее тайну?
— Думаю, без этого не обойтись, — ответила Винтер. — Графф тоже все знает, а стало быть, нельзя скрывать от Бобби, что правда вышла наружу. Думаю, на Граффа мы можем положиться, он не станет болтать, но…
— А свою тайну ты ей расскажешь?
Пришла очередь Винтер надолго замолчать. Вопрос был нешуточный, и она не знала, как на него ответить. Ей до сих пор трудно было освоиться с тем, что Феор знает, кто она такая, причем знает уже давно. Сколько бы девушка ни объясняла, что подлинный пол Винтер ей раскрыло некое сверхъестественное чутье наатема, Винтер неизменно терзало ощущение, что в ее маскировке есть изъян. Что, если все уже знают правду и за глаза смеются над ней? Глупости, конечно, — тот же Дэвис, к примеру, никогда не удовлетворился бы насмешками исподтишка, если б имел возможность втоптать кого–то в грязь и как следует попинать лежачего.
