Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
- Каждый крестьянин, который прознает про ее темную отметину, с радостью поведает о том старосте за пару медяков.
- Простому крестьянину нипочем не разглядеть этого, - резонно заметил Арэн.
- День, неделя, месяц - не все ли равно? - Раш будто бы злился, но старался всячески утаить от друга свои истинные чувства. - Ты не сможешь присматривать за ней из замка, а воли судьи достаточно, чтоб северянку сожгли без всякого разбору. Кто станет тревожить господина по таким пустякам? Ты и знать о том не будешь.
- А ты сможешь озаботиться о ней лучше?
Карманник ничего не ответил, только сказал что-то почти беззвучно себе под нос, и ушел, сославшись на голод. Дасириец чувствовал, что пока их с Миэ не было, между Рашем и северянкой что-то произошло. Она будто бы потеплела изнутри, хоть все еще напоминала затравленного хищного зверька, готового в любой момент вцепиться в руку, что его кормит.
Ужинали внизу, заняв часть стола, на другом конце которого расселись таремские купцы, окруженные шлюхами. Толпа веселилась, продажные девки терлись грудями об лица купцов, и, когда один из них отвешивал какой-то увесистый шлепок по заду, стены чуть не лопались от громкого хохота. Миэ откровенно морщилась, Бьёри краснела и прятали лицо у дасирийца на плече. Только Раш и Хани сидели молча друг против друга.
Кухарки потрудились на славу: куры, только-только снятые с вертела, пахли душистыми травами и специями, картофель, начиненный олениной, таял на языке. Еще была запеканка с грибами и копченной форелью, сыры в зеленых прожилках, горячий пшеничный хлеб и наваристый суп на бараньих ребрах. Арэн наелся прежде, чем каждое блюдо опустело наполовину. Тармка уже глядела в дно кувшину с молодым вином и, захмелев, подозвала одного из менестрелей. Тот незамедлительно очутился рядом, встал на одно колено, и разрыдался трагической песней о жестокосердной красавице. Волшебница расхохоталась и сунула ему серебряную монету, потрепав за ухом, словно щенка.
- Не будут ли добрые господа против, дать мне немного места на лавке? - сказал услужливый женский голос где-то у дасирийца над головой.
Арэн обернулся. Незнакомка была красива, словно цветущая вишня, только ярко-алый цвет ее губ вызвал у дасирийца легкое отвращение. Однако, стоило ей заговорить снова, как всякая неприязнь источилась, будто и не было.
- Здесь нынче так людно, яблоку негде упасть. - Девушка словно извинялась за вакханалию в "Лошадиной голове", покраснела.
- Не видишь разве - места нет, - грубо отшил незнакомку карманник. С самого их с Арэном разговора, карманник напустил на себя угрюмость, и почти весь вечер просидел храня молчание, лишь изредка поглядывая по сторонам.
- Но я могу уместиться даже здесь. - Незнакомка указала на место между волшебницей и самим карманником, и тот вскочил, словно ужаленный,.
- Душно стало, точно в гартисовой жаровне, - сказал он. - Пойду, глотну воздуха, а то сдохну неровен час.
- Дождь на улице, господин, - попробовала остановить его девушка, и тронула за рукав, но карманник вырвался. Девушка же повернулась к остальным с недоуменным выражением лица. Она чувствовала вину, но не торопилась уходить.
Арэн предложил ей сесть, не став извиняться за поведение Раша. Девушка тут же села на свободную часть скамьи.
- Угощайся, - предложила Миэ. - Мы уж сыты до самой проказы, а еды полны миски.
Девушка поблагодарила и с жадностью вцепилась зубами в куриную грудку, отрывая мясо целыми кусками, будто очень давно не ела достойной пищи. Немного насытившись, незнакомка представилась.
- Я - Фархи, странствующий пилигрим. Мой путь лежал через дасирийские земли, на восток, но, говорят, будто теперь в Северных землях много худого и я решила направиться туда. Всегда найдутся те, кому требуется мудрость, особенно в такой тяжелый час. Увы, слова мои нынче не слышат дасирицы, бога сделали их глухими и слепыми.
- О чем ты? - переспросил Арэн. - Мы как раз возвращаемся из Артума, не знаем, что творилось в мире.
Девушка отложила в сторону мясо и наклонилась чуть ближе.
- В Иштаре хворь гуляет, господин, - потихоньку сказала Фархи. - Людей косит десятками. Покойников так много, что никто не хоронит мертвецов, так и лежат, где померли.
Арэн не желал верить услышанному. Он отклонился, все еще чувствуя на лице горячее дыхание ее шепота. О чем мелет эта полоумная?
- По весне каждый третий дасириец с соплями ходит да кашлем лает, что собака дикая, - отмахнулась Миэ, то ли желая подбодрить Арэна, то ли отдавая дань хмелю.
Фархи на ее слова отричательно покачала головой.
- Отчего ты тогда живехонька? - осклабилась волшебница и лениво отхлебнула вина из кубка.
Арэн считал, что на сегодня таремка выпила уже достаточно, но останавливать Миэ, когда онавлеа в разговор решился бы только безумец. Потому дасириец терпеливо ждал, когда разговор вернется туда, откуда начался.
- Меня боги оберегают, - только и нашла, что сказать пилигримка. Но слова ее звучали искренними. Может, она готова была принять просе везение за божью милость, но верила в то всей душой. - Я помогала ходить за больными, в лечебницу, что при Храме всех богов. Пока людей не стало так много, что хоронить их стало негде. Верховные служители моляться без сна и покоя, но когда я покидала Иштар, Сарико бл уже болен - сама видела коросту на его лице и руках. Люди стали верить в то, что пророчит Говорящая.
- Что еще за птица? - Арэн поймал себя на мысли, что девушка будто говорит не о его родине, а каком-то ином месте, за Краем мира.
- Никто не знает толком. Кто-то говорит, что она истинная пророчица, и теперь ее слова начинают сбываться, кто-то говорит, что она с разумом рассталась, а некоторые потихоньку шепчутся, будто Говорящая - сестра императора-душегуба. - На последних словах она снова понизила голос. Словно боялась, что земля распахнет зев и выпустит Тирпалиаса поквитаться с ней за обидное прозвище, которым его наградили еще при жизни.
Арэн задумался. Будто бы и припоминал что-то, о чем говорила девушка, но так и не смог выудить из памяти нужное.
- Ох уж эти мне пророки. - Миэ попыталась засмеяться, но спьяну вышло грубо. Таремка распрямилась, отодвинула в сторону пустой кувшин и уставилась на пилигримку хмельными взглядом. Несмотря на все попытки таремки сидеть ровно, она покачивалась, словно луговая трава под легким ветром, и Арэну приходилось присматривать еще и за ней, чтоб быть готовым в любой момент подхватить и не дать свалиться со скамьи.
- Говорящая пророчила все эти несчастья, - сказала девушка, немного нахмурившись, недовольная тем, что ее слова подняли на смех. - Говорила, что придет Первый бог, единый над всеми, и будет воля его такова, что падут все иные боги, останется лишь он, истинный. Говорящая будто бы предупреждала, что если люди не отринут Первого, будет им великое проклятие и десятки десятков болезней и всяческих напастей.
- Ты, что ли, тоже пророчить взялась? - Миэ откровенно насмешничала над девушкой.
Арэн осторожно тронул волшебницу за локоть, и попросил ее больше не прикладываться к хмелю, на что получил гневный взгляд. Но таремка не стала спорить: поднялась и велела обоим северянкам помочь ей добраться до комнаты. Хани молча послушалась, подставляя плечо, а Бьёри с мольбой уставилась на дасирийа. Было видно, что девушке не хочется оставлять жениха наедине с красавицей. Арэн проигнорировал ее взгляд, и повернулся к пилигримке.
- Прошу, пилигримка, расскажи, что знаешь, - Арэн попробовал сглотнуть неприятный тягучий комок, но тот упрямо цеплялся за глотку, и полз по ней, точно ленивый слизняк.
- Я уж все и сказала, господин, - девушка посмотрела вслед его спутницам. - Госпожа не желает мне верить, но ни слова я не сказала неправды. Теперь всяк, кто еще может стоять на ногах без сторонней помощи, собирает добро уходит. Иштар пустеет, как тот колодец, из которого слишком много черпали. Служители заперлись в храмах и просят богов явить милость. Как думаешь - боги слышат молитвы тех, кто изменил клятвам, на какие присягал?
