Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5) - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Ну, для него — обычный летний денёк. Почти прохладный. А для европейца? Да даже для арабов — эти-то привыкли к сухой жаре. Но людям заказчика аккумуляторы принесли всем. А из концерна…
Скафандр-климатизатор — штука недешёвая. Впрочем, Клирику приходилось мотаться по миру от Антарктиды до Калахари, так что, когда он купил эту штуку, никто не удивился. Когда пару раз надел в Москве — и вовсе сочли, что человек дорвался до новой игрушки… И не сделали правильных выводов — что эта штука удобна и заменяет любую верхнюю одежду. Кроме официальной. А в некоторых случаях и отлично прячется — если та достаточно свободна и широка. Вот как теперь.
У генерального тоже есть скафандр. В номере. Не стал одевать на переговоры. Верно, не влез под английскую тройку. У арабов таких проблем нет. Как и у Клирика, выглядящего сущим Лоуренсом Аравийским — загорелым европейцем в традиционном восточном одеянии. Остальные служащие концерна либо пожадничали купить скафандр, либо не могли себе позволить такую роскошь. Купить служебные господин генеральный, разумеется, не распорядился. Теперь русская делегация сидела мокрая от пота — до кончиков галстуков. И должна была бы быть готова на всё — лишь бы переговоры закончились. Вся, кроме одного человека. Которого и держали на такие случаи…
Уже через несколько минут генеральный сдался. Струйки пота текли по лицу, рука непроизвольно потянулась к сердцу.
— Дальнейшие переговоры проведёт господин экстраординарный директор, — сообщил он, — которому я полностью доверяю в данном вопросе. Всё, сказанное им, можете расценивать как сказанное мной, господа.
Заказчики кивнули. Чужих генеральный никогда не подставлял. А Клирика они знали. Догадывались, что раз дело доверено ему, дела плохи. Потому беспокойно зашевелились. Но поначалу всё шло мирно. Только унесли пару сомлевших русских, да Клирик куда-то отослал — бегом, бегом — секретаря. И господин экстраординарный директор принялся тянуть время. Час за часом. Наконец, его секретарь вернулся — как раз в служебном скафандре, сзади стюард вприпрыжку тащит батареи — протянул цилиндрик ручного компьютера.
Клирик вытянул тонкий лист экрана. Секунду читал. Затем обвёл глазами конференц-залу.
— Ну вот, — сказал он, — мы и добрались до серьёзного разговора. А именно, до разрыва концерном всех текущих соглашений. Я не намерен вести дела со стороной, применяющей бомбовые удары для изменения климата на переговорах. Точнее, имитацию таковых, довольно грубую… Кроме этого, информирую вас, что в качестве неустойки и компенсации морального и медицинского ущерба концерн намерен сохранить все возводимые нами в этой стране объекты за собой.
— Но решения правительства о предоставлении концессий нам не будут изменены, — заметил шейх, и тут окно вздрогнуло. Над городом шли истребители-бомбардировщики с опознавательными знаками, не принадлежащими ни одному государству мира.
— Разумеется, будут. После того, как будет изменено правительство, — Клирик акульи улыбнулся, — Кого мы поставим, я ещё не знаю, но мой добрый друг из "Экзекьютив солюшенз" уверяет, что в стране, в которой есть четыре непримиримых оппозиции, хоть одна, да примет наши условия…
Грохот нарастал. Небо расцвело парашютами. Один из десантников быстро — очень быстро, но это же сон — спустился, завис напротив окна. Расколотил стекло бронированной ногой, и, откинув прозрачное забрало, слегка грязное от жидкокристаллических меток, шагнул внутрь.
— Привет, дружище! Через недельку мы передадим это государствишко вашей СБ, — сообщил он, — Как хорошо, что тебе нарастили опцион — ты сразу стал постоянным клиентом… Скидка в десять процентов на каждый государственный переворот в мелкой, и тридцать в крупной стране тебя устроит?
— А почему в крупной так дёшево?
— Потому, что там ваше СБ с формированием новой армии не справится, и контракт будет длительным… Но, чёрт побери, мы же с Хайфона не виделись!
Он шагнул вперёд, и, не соизмерив силу экзоскелета с чувством, встряхнул Клирика за плечи. И тот проснулся.
Так Анна наставницу и застала — с шилом в руке, навалившейся на шит. Шило осторожно забрала, а щит — чем не подушка? Облака уже зарозовели снизу, намекая на скорый рассвет. А потом было утро. Куда хуже ночи.
Сэра Кэррадока к утру так и не нашли. Исчез, будто и не было. А все рыцари хором твердили, что в лес он въехал с ними. Тут и припомнился давешний поцелуй в лобик. Нужно же было на ком-то выместить горечь потерь. А заодно и всю глупость свалить на ту же, на рыжую… Резвость в резании голов — Кэррадока. Избыточную решительность — Эдгара. Общее шапкозакидательство. Сыграла роль и зависть — Немайн так очевидно собрала в конце боя все лавры, заставив красных шапок сдаться себе… Анна заметила, что со многих голов пропали ольховые венки. Почуяла мимолетную тяжесть бросаемых исподтишка взглядов. Поняла — дело не ладно. Принялась расталкивать сиду. Как раз управилась, когда к колеснице явился сам командующий. За спиной — королевские рыцари. Все, кто жив и цел. Все семь. Вид — отчаянный. Руки на рукоятях мечей, иные и из ножен показались. Получалось любопытно — добровольцев кланов нет, окрестных ополченцев — тоже.
Одно хорошо — рядом с вальяжной ленцой расположились норманны.
— сида Немайн?
Тон у сэра Эдгара официальный. Значит, гадость приготовил крупную.
— Слушаю тебя… — а вот Немайн то ли не проснулась, то ли не совсем здесь. Провела рукой по лицу, размазав смазку, чужую кровь и утреннюю свежесть, сбила шлем ободом на затылок. Получилось немного воинственно, и очень вольно.
— Как командующий этой армии обвиняю тебя в измене, и причинении вреда товарищам, павшим и покалеченным из-за неисполнения тобой своего долга. Как христианин — в принесении человеческих жертв. Как представитель короля, требую сдать оружие. Как судья…
Вот тут сида проснулась. И перебила.
— Затыкаешься и слушаешь! — голос сиды скорее походил на визг, и перебить его, неверное, было нельзя даже снеся голову с плеч. Железо по стеклу — скребло душу, и в самой гадкой форме, — Я головы резала? Я ночью в лес дуром пёрла? Твоей кавалерией? Ты плясать от счастья должен, что жив, что победил! Немочь дурная, обвиняет! Когда сам не способен выполнить последнюю волю друга. На сиду грязь свою свалил… Поди прочь. И подручников забери. Подале.
