Сильнейшие - Дильдина Светлана (читать книги полные txt) 📗
Просто… какое дитя этот кот-переросток. Он доволен собой, как мальчишка, гордится своей победой, которой могло не быть. Но только попробуй кто намекнуть на это «могло». Не поверит, и взбесится.
Гордость — человечье чувство…
— Хорошая самочка, — шагнул к Чинье, положил ладонь ей на плечо, улыбнулся. Девчонка робко улыбнулась в ответ, и подалась вперед, хоть и видел — с едва заметной оглядкой. Еще бы. У мальчишки не злое сердце, но разве энихи даже в благостном расположении духа можно назвать добрым и безопасным? И — хоть и вроде умеет младший обращаться с женщинами так, чтобы и те оставались довольны, заигравшись, он про все забывает.
— Поделишься?
Зубы сверкнули в довольной улыбке. Кивок, челка падает на глаза. Это хорошо, малыш. Ты не вцепляешься в свою «собственность»… неважно, что тому причиной — признание прав более сильного или нормальное человеческое — у нас одна кровь…
— Идем, — протянул Чинье руку, сдержал улыбку, заметив поспешность, с какой девушка поднялась.
Когда-то дед говорил про груз, который бросают на дно, не давая лодке уплыть. Обернулся. Всмотрелся в брата попристальней. В глазах младшего был не просто интерес, и не просто довольное осознание победы — так он смотрел на свое, что не подлежит обсуждению, и не будет выброшено просто так. Отлично.
Чинью привел к себе — она и повеселела, и смотрела просительно. Правда, устала: стоит ее сейчас отпустить, больно уж много всего на нее свалилось.
— Сейчас иди, отведут туда, где будете жить.
Она кивнула, продолжая послушно смотреть огромными карими глазами, умело подведенными, блестящими. Так и тянуло потрепать ее за ухом, словно зверушку, бросить небрежно: хорошая девочка…
— Он будет звать тебя еще не раз.
— Зачем? — испуг в ее глазах встрепенулся маленькой черной птицей.
— Скажем так… ты ему понравилась. И еще кое-что, о чем пока знать не следует. Выдержишь?
— Я… не знаю… — прошептала вконец испуганная, но вместе с тем заинтригованная девушка. Ее выделяют из прочих… это приятно, более чем.
— На, — ловко бросил ей красивую золотую цепочку с хрустальными шариками на концах, бросил так, что та повисла на плече девушки, дополняя и преображая неброский наряд.
— Ахх… — засияла девчонка, и вскинула повлажневшие от счастья глаза, согласная на все, на любые жертвы.
Глава 19
Тейит
В отличие от детей Юга, среди северян распространены были прозвища, и не по одному зачастую. Так, Шима называли Медвежонком, а мать его — Танитау, что означало «Заблудившаяся и печальная». Легко сочинялись они, порой на ходу; иные приставали надолго, иных хватало на пару раз. А южанам с их короткой отрывистой речью хватало имен… по крайней мере, насколько мог понять Огонек.
Одно только прозвище слышал часто в Астале. Странно сочеталось с именем, но ведь подходит тому, на юге…
В Тейит жил ветер — один, или много ветров, поющих, постоянно сплетающихся в узор или сложную прозрачную косу.
Ветер пасся на полях, огромным языком лизал злаки, отчего те клонились к земле. Кайма с мелкими зернами — из них варили густой суп; каппи с колосками-метелками. В травянистом кустарнике чимма тоже бродил ветер, шурша листьями и сбрасывая на землю маленькие иссиза-черные ягоды.
И бобы тут росли, более мелкие, чем в долине.
Огонек порой забывал, что родом не с севера — вспоминал только, когда ночами снились приятные и неприятные сны — и когда Атали в очередной раз указывала ему, что Сила Огонька — Сила южная. Тогда почти ненавидел собственные способности. Вынуть бы их и перекрасить, что ли…
Но из обладающих Силой только Атали могла такое сказать, другие не понимали ничего — а знакомых прибавилось.
К примеру, невеста Шима, Сули, молчаливая и добрая девушка. Она, хоть и чистой крови, не обладала Силой, как и очень многие, и к тому же была сиротой. Сули часто приходила в дом Ивы, помогала по хозяйству или просто сидела, улыбаясь застенчиво, и попутно плела какой-нибудь поясок из нитей — женщины Тейит охотно носили подобные пояски.
О себе Ива рассказывала неохотно. Она была нежеланным ребенком — мать ее, живя в местах добычи хрусталя, встретила пару южан… так появилась Ива. С малолетства ей давали понять — низшая, выродок, живущая здесь из милости. Полукровок женщины предпочитали вытравить из собственного чрева, но не дать себе опозорить себя и семью. А если сами женщины опасались, находились доброжелатели. И все же она появилась на свет и даже нашла себе спутника — простого гранильщика, доброго, хоть и недалекого умом. Он умер, когда Шим был подростком. Вот и вся жизнь…
— Ты ненавидишь юва? — спросил ее Огонек.
— Нет, мальчик. За что же? Мне они ничего не сделали. Если кто и набросал камней в мою жизнь, так это свои.
— Не понимаю, — со вздохом ответил мальчик. — Своих защищают… должны.
— Никто никому не должен — только своей Силе, у кого она есть. Может, родителям и детям еще. Как всегда… Лиа рассказывала, — женщина возвела глаза к потолку, вспоминая, — Что в Тевееррике, древнем городе, который был построен еще до раздела нас на север и юг, бедняков приносили в жертву ради получения большей Силы. Спасибо, сейчас так не делают в Тейит.
— В Астале тоже не делают.
— Я слышала иное. Может, и врут — но там скидывают людей с башни, как у нас — осужденных на смерть преступников, которые не имеют ценности на работах.
— Башня… Хранительница? — переспросил Огонек, позабыв, что Ива не сможет ответить. И словно огромное животное языком провело по коже — холодно стало, мурашками тело покрылось. Башня. Огонек стоял на краю. А она… с каким восторгом Кайе говорил — она живая.
Может, и он сталкивал кого-то вниз, на ждущие крови плиты?
Обладая свободным временем и таким проводником, как Атали, побывал не только в Ауста, но и в некоторых древних галереях — впрочем, весь город состоял из галерей, переходов, ступеней, украшенных зачастую замысловато. Даже перед окном Огонька на камнях высечена была свернувшаяся кольцом змея.
Картинки в галереях пугали — фрески, просто барельефы, нераскрашеные — и те, которым искусство художника придавало почти живой вид. Вот это «почти» и было самым жутким. Птицы с алыми глазами, скалящиеся хищники, странные существа с головой одного животного и телом другого…
В Астале он почти не покидал пределы одного дома, а здесь ему позволялось бродить повсюду. Конечно, целиком Тейит было не обойти и за две луны; но Огонек и не стремился исследовать каждую щель.
Он все долго чувствовал себя неуверенно, опасаясь очередного окрика или грубого слова. Ведь кто он? Найденыш лесной. Но вскоре уверенности изрядно прибавилось.
Виной тому была встреча — вряд ли случайная, думал порой Огонек. Что Сильнейшим делать пусть даже в Аусте, если по их повелению примчится любой? А тут — неподалеку от его собственного обиталища, хотя и разговаривал с одним из целителей Ауста вроде по делу. Улыбнулся Огоньку, подозвал.
Подросток впервые так близко видел Лачи — соправителя Лайа. Мужчина лет тридцати пяти, похожий на туманный, ограненный полукругом опал — скользит взгляд, не за что зацепиться. Кожа светлее, чем у большинства эсса. В глазах его тоже был туман, и непонятный взгляд этот прятал острия ледяных лезвий. Огонек не почувствовал к северянину доверия, хоть тот говорил весьма по-дружески и вовсе не свысока, внимательно выслушивая все сказанное полукровкой.
— Ты даже не представляешь, какое ты сокровище, — сказал он. — Таких, как ты, больше нет… ты нужен всему северу.
— Для чего?
— Подумай сам о простых людях, к которым ходишь — ты их надежда.
— А почему? — недоуменно спросил Огонек, и услышал ответ:
— Пока попробуй понять сам. Если узнаешь сразу, загордишься еще, — и проводил мальчишку улыбкой.
