Мечи легиона - Тертлдав Гарри Норман (читать книги без txt) 📗
— Император знает, что ты здесь, — сказал он твердо. — Я не буду подслушивать в замочную скважину.
Скавру пришлось удовольствоваться этим.
Бальзамон посторонился, пропуская его в комнату. Патриарх со вздохом облегчения опустился на один из трех стульев с прямой спинкой. Кроме этих стульев и маленького столика, в небольшой комнатушке не было никакой мебели. Аскетическая простота составляла основу всего учения Земарка.
Марк гневно спросил:
— По какому праву Туризин вытащил тебя из Видесса? Ты же болен!
— По самому большому праву — по праву Автократора Видессиан, наместника Фоса на земле, — ответил Патриарх. Он поразил Скавра серьезностью, с которой произнес эти слова. Для видессиан императорская власть была священной. — Если уж говорить все, как есть, то он приказал мне явиться сюда, дабы покончить со схизмой Земарка. Я сделал это с огромным удовольствием. Ты сам видел, какую страшную ненависть он насаждал.
— Да, — признал трибун. — Но почему именно ты? Разве это обычное дело — посылать Патриарха из столицы проповедовать в провинциальном городе?
— Последний Патриарх, покинувший Видесс, насколько мне известно, был Пофос, и случилось это триста пятьдесят лет назад. Его отправили в Имброс с корнем вырвать вспышку ереси «весовщиков». — Усталые глаза Бальзамона засветились легкой улыбкой. — Я думаю, что сумел преизряднейше спровоцировать Императора, коль скоро он поступил со мной так же, как некогда поступили с Пофосом. — Зная, что именно вызвало гнев Туризина, Марк в замешательстве опустил голову. Бальзамон громко засмеялся. — Да спасет меня Фос, я смутил человека, сделанного из камня! Кстати, ты, человек из камня! У меня есть для тебя одно послание. Правда, немного запоздалое, но все же, думается, оно представляет для тебя некоторый интерес.
— Слушаю, — сказал Скавр. Он догадывался, от кого услышит весточку, но после хитрых намеков и шуток Бальзамона не хотел доставлять Патриарху удовольствие, показав свою тревогу.
Его напускная невозмутимость, казалось, забавляла прелата не меньше, чем ожидаемое возбуждение. Хитрым, уклончивым тоном, столь характерным для видессианина, Бальзамон сказал:
— Я, кажется, что-то говорил о камнях? Ну что ж, имеется некий человек, и он не прочь довести до твоего слуха, что некоторые камни — зеленого цвета, — вероятно, знакомые тебе, постоянно надеваются на шею упомянутого человека. И сия персона намеревается носить их до вашей следующей встречи, когда бы сия встреча ни произошла.
Пусть Саборий поломает себе над этим голову, подумал Марк. Он полагал, что помощник Бальзамона и без того знал, чем занимается его формальный «повелитель», независимо от того, подслушивал ли бывший солдат в замочную скважину. Алипия носит подарок Марка — изумрудное ожерелье. Мысль об этом ласково согрела сердце трибуна. Бальзамон понял, что сообщение дошло по адресу. Марк просто сказал:
— Спасибо. Надеюсь, что смогу ответить на это послание сам.
— Человек, который доверил его мне, тоже надеется на это. — Патриарх выдержал паузу, как бы не вполне уверенный в том, что хочет переменить тему беседы. Затем он сказал: — Тебе пришлось проделать путь куда дальше, чем до Амориона.
— Я вовсе не собирался уходить так далеко, — отозвался Скавр. — Мне это путешествие было совершенно не нужно!
Одна только мысль о том, что его понесло на запад, в Машиз, вместе с караваном Тамаспа — и именно в тот момент, когда легионеры рвались к Амориону спасать его, — одна эта мысль выводила его из себя.
— Не нужно, говоришь? Я не был бы столь в этом уверен, — заметил Бальзамон. — В молодости я искал мирской мудрости и обучался в Академии; в зрелые лета начал служить Фосу в жреческом облачении. И за все эти годы я усвоил одну истину: паутина жизни и свершений всегда больше, чем кажется мухе, которая бьется в своем маленьком углу.
— Не слишком отрадная картина.
— Разве? — невозмутимо переспросил Патриарх. И снова помедлил, прежде чем продолжать. — Я так понимаю, ты… м-м… лично имел дело с… м-м… повелителями Иезда.
— Да.
Марк не удивился тому, что у Бальзамона имелись свои источники информации. Зная видессиан, он был бы поражен не окажись их у прелата.
Скавр рассказал о своей встрече с Вулгхашем. Бальзамон выслушал вежливо, но без особого интереса. Однако как только трибун заговорил об Авшаре, весь облик Патриарха преобразился. Его глаза впились в римлянина. И Марк, и прелат позабыли о своей игре в невозмутимость. Бальзамон засыпал трибуна вопросами, точно тот был студентом на экзамене в Видессианской Академии.
Когда трибун в разговоре обмолвился о «развалинах Скопензаны», Бальзамон разом осел, точно под тяжким грузом. Внезапно Марк увидел, каким старым, больным и усталым он был. Патриарх сидел в молчании, не двигаясь, так долго, что Скавр подумал было, что старик грезит с открытыми глазами. Наконец тот произнес:
— Теперь многое становится ясным.
— Только не для меня, — заметил трибун.
— Нет? — Бальзамон приподнял свою густую бровь. — Много столетий назад Авшар был одним из нас. Иначе почему он так ненавидит Видесс и с таким жестоким издевательством каждое наше творение заменяет своим?
Марк медленно кивнул. И многочисленные познания Авшара, и старинный архаический видессианский язык, на котором князь-колдун разговаривал в Империи, — все это свидетельствовало о том, что имперские обычаи и речь были его родными. А вспомнив храм Скотоса в Машизе и красные плащи жрецов темного бога, Марк понял, что имел в виду Патриарх. Пародия, издевательское искажение прообраза…
— Но как ты догадался об этом, услышав название «Скопензана»? -спросил Марк. — Что это такое? Я слышал о ней только один раз — из уст Авшара.
— В наши дни это слово ничего не говорит большинству людей, -отозвался Бальзамон. — Все, что осталось от Скопензаны, — это руины, овраги и, в летнее время, палатки кочевников. Она расположена в местности, ныне принадлежащей Татагушу. Но когда Авшару было всего тридцать лет, эта территория именовалась «провинцией Братзиста», и Скопензана была третьим по величине и значению городом Империи, а может быть, и вторым. «Из золотистого песчаника стены ее, и с пением несет свои воды Алгос в серое море…» Так, во всяком случае, писал о Скопензане поэт.
— А Авшар?..
— …был прелатом Скопензаны. Неужели это тебя так удивляет? Не удивляйся. Он и в самом деле князь, дальний родственник Автократора. Это было в те великие годы, когда Видесс простирался от макуранских границ до холодных вод Халогайского залива. Авшар происходил из знатной семьи, он был необычайно талантлив — предрекали, что когда-нибудь он станет Патриархом Видесса, воистину великим Патриархом.
— Руины, Татагуш… — Марк внезапно связал воедино разорванные нити. — Так это случилось в те годы, когда хаморы вторглись в Империю, не так ли?
— Да. — По взгляду Бальзамона можно было предлоложить, каков ход его мыслей: не исключено, что у этого незадачливого студента имеются неплохие задатки и из него еще выйдет толк, если, конечно, он постарается. -Гражданская война ослабила границы, и кочевники хлынули в бреши, как муравьи. За каких-нибудь девять лет они разрушили плоды терпеливого трехвекового труда, уничтожили целую цивилизацию. Как и многие другие города, Скопензана пала. В какой-то степени Авшару повезло. Он уцелел. Он добрался до реки Алгос и пошел вниз по течению, до самого моря. В конце концов он возвратился в столицу. Но ужас увиденного и пережитого во время войны искалечил его дух, исказил мысли, направил по иному пути.
Трибун вспомнил слова Авшара, произнесенные в тот страшный день в тронном зале Машиза.
— И тогда он отвернулся от Фоса и обратился к Скотосу, не так ли?
«Оценка» экзаменуемого стала еще выше, судя по довольному взгляду Патриарха.
— Именно, — подтвердил Бальзамон. — Он решил, что у Добра больше нет никакой силы в мире, где существует такое страшное зло, и что темный бог является единственным, истинным повелителем нашего мира. Когда Авшар добрался до столицы, он уже знал, что его прямой обязанностью будет обращение в свою черную веру всей священнической иерархии.
