Эрагон - Паолини Кристофер (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
ОТКРЫВШИЙСЯ ПУТЬ
Усталые, оборванные, но в душе торжествуя, сидели они у костра, поздравляя друг друга. Сапфира даже немного порычала от радости, до смерти перепугав лошадей. Эрагон смотрел на огонь. Он был горд тем, что они сумели преодолеть почти шестьдесят лиг всего за пять дней. Это была действительно замечательная победа — даже для ездоков, которые имеют возможность регулярно менять коней, а у них с Муртагом такой возможности не было!
«Ну вот я и оказался за пределами Империи», — думал он. Сознавать это было очень странно. Он родился и всю свою жизнь прожил при короле Гальбаториксе, по вине его слуг потерял своих ближайших друзей и семью и чуть не умер сам, но теперь он был свободен. Ни ему, ни Сапфире не нужно больше бояться, что их настигнут королевские воины, не нужно избегать людей, не нужно прятаться и скрывать своё истинное обличье… Правда, у этих мыслей был довольно горький привкус: ведь ценою этой свободе была утрата родины, своего привычного и любимого с детства мира.
Эрагон посмотрел на звезды, сиявшие на тёмном небосклоне. Ему страшно нравилась мысль о том, чтобы построить себе дом в этих диких краях. Однако он видел слишком много несправедливостей, совершённых именем короля Гальбаторикса — от убийств до работорговли, — и совесть не позволяла ему навсегда повернуться спиной к Империи. И это не было уже просто жаждой мщения — желанием отомстить за смерть Гэрроу и Брома. Он чувствовал себя настоящим Всадником, который обязан помогать тем, у кого не хватает сил, чтобы противостоять гнету Империи и короля Гальбаторикса.
Вздохнув, он прервал свои размышления и наклонился над девушкой, лежавшей рядом с Сапфирой. Рыжее пламя костра, освещая её лицо, делало его более живым и тёплым. Под высокими скулами пролегли глубокие тени. И, глядя на неё, Эрагон решил: надо попробовать! Ведь может же он читать мысли людей и животных и даже разговаривать с ними, хотя постоянно общается только с Сапфирой. А что, если он сможет поговорить мысленно и с эльфом? Он, правда, прекрасно помнил предостережение Брома: никогда не влезать в чужие мысли, если в том нет острой необходимости! И он никогда этого не делал — за исключением того единственного раза, когда попытался проникнуть в душу Муртага и потерпел поражение.
Но можно ли проникнуть в душу эльфийки, если она лежит без чувств? И все же попробовать стоит, что, если ему удастся понять, почему она до сих пор в беспамятстве? Но допустит ли его, простит ли ему подобное вторжение? Ну, там будет видно, решил он. Она не приходит в себя уже целую неделю! И Эрагон, ни слова не сказав о своих намерениях ни Муртагу, ни Сапфире, опустился перед девушкой на колени, положил руку ей на лоб, закрыл глаза и осторожно, точно кончиками пальцев, мысленно коснулся её души.
Ему на удивление легко удалось проникнуть в её мысли. Она отнюдь не была полностью поглощена своими физическими страданиями, как ранее предполагал Эрагон, мысли её были ясными и прозрачными. И вдруг точно ледяной клинок вонзился в мозг Эрагона. Боль была так сильна, что перед глазами у него заплясали разноцветные пятна. Он попытался разорвать мысленную связь с эльфийкой, но невидимая длань держала его крепко, а ледяной клинок снова и снова вонзался в мозг. Эрагон лихорадочно пытался установить мысленную защиту, и боль вроде бы стала ослабевать, но сосредоточиться все-таки не давала. Видимо, эльфийка воспользовалась его мгновенной растерянностью, чтобы полностью сокрушить поставленные им преграды.
Эрагону казалось, что его с головой укутали в тёплое тяжёлое одеяло. Дышать было нечем, мысли путались. Неведомая сила медленно убивала его, выдавливая жизнь по капле, но он все ещё сопротивлялся.
Но тут эльфийка ещё усилила свою безжалостную хватку — ещё мгновение, и сознание его погасло бы, как свеча. И он в отчаянии выкрикнул на древнем языке: «Эка аи фрикаи ун Шуртугал!», что означало: «Я — Всадник и твой друг!» Страшная хватка не стала слабее, но более не усиливалась. Девушка явно была удивлена и раздумывала.
Подозрительность в её душе, правда, так и не погасла, но Эрагон уже понимал, что она верит его словам: ведь солгать на древнем языке он не мог. Хотя он и не сумел сказать ей, что не причинит ей никакого вреда. Она поняла только, что он, Эрагон, считает себя её другом и для него это действительно так, хотя сама она может считать и иначе. Древний язык поистине не знает пределов в значении своих слов, думал Эрагон. Хоть бы у неё хватило любопытства, чтобы рискнуть и хоть немного ослабить свою чудовищную хватку!
Она рискнула. Хватка ослабела, установленные ею мысленные барьеры понемногу отступили. Эльфийка осторожно позволила ему коснуться своей души — так два зверя обнюхивают друг друга, встретившись впервые. По спине Эрагона пробежала холодная струйка пота. Душа эльфийки была ему совершенно чужда. Она представлялась ему неким безграничным пространством, в котором живёт память о многих тысячелетиях. Какие-то тёмные мысли маячили вдали, не позволяя себя прочесть, какие-то тайные знания народа эльфов лишь слегка касались сознания Эрагона, и от этих прикосновений он чувствовал себя маленьким и жалким… Но сквозь все эти неприятные ощущения к нему словно пробивалась некая прекрасная, но далёкая мелодия, составлявшая сущность её души.
«Как твоё имя?» — спросила она мысленно. Говорила она на древнем языке, и голос у неё был усталый, полный тихого отчаяния.
«Эрагон. А твоё?»
Её сознание как бы подтащило его поближе, приглашая окунуться в светлые глубины высшего разума. Он с трудом сопротивлялся этому призыву, ему до боли хотелось на него откликнуться. Впервые он начинал понимать колдовское очарование эльфов. Да, это были поистине волшебные существа, свободные от тех законов, которые управляют жизнью простых смертных, существа, столь же отличные от людей, сколь отличны драконы от обычных животных.
«… Арья, — донеслось до него. — Скажи, почему ты заговорил со мной с помощью мыслей? Неужели я все ещё в плену?»
«Нет, ты свободна! — воскликнул Эрагон. Он с трудом подбирал слова древнего языка — все-таки он знал его ещё очень плохо, — но все же умудрился рассказать ей о событиях последней недели: — Я, как и ты, был пленником в Гиллиде, но с помощью друзей бежал оттуда и спас тебя. Потом мы за пять дней пересекли южный край пустыни Хадарак и теперь стоим лагерем в Беорских горах. Но с момента нашего бегства из крепости ты ни разу не пошевелилась, не сказала ни слова».
«Ах вот как… Так это был Гиллид… — Она помолчала. — Я поняла, что мои раны кто-то исцелил, но никак не могла понять, зачем это сделали: я была уверена, что меня просто готовят к новым пыткам. Теперь я знаю: это сделал ты. — И она совсем тихо спросила: — Тебе не даёт покоя то, что я не открываю глаз и не встаю с постели?»
«Да».
«Во время моего пленения мне не раз вводили весьма редкий яд, он называется „скилна брагх“, а ещё меня поили каким-то зельем, желая ослабить мои магические силы. Каждое утро меня заставляли глотать противоядие — силой, если я отказывалась, — чтобы ослабить действие яда, введённого накануне. Если бы я не выпила противоядие, то уже через несколько часов была бы мертва… Но яд продолжает оказывать своё разрушительное воздействие, а противоядия мне больше не дают… Вот я и лежу как мёртвая. В темнице я не раз думала о том, чтобы, собрав последние силы, крикнуть в лицо Гальбаториксу, что я не признаю его власти, и все же отказаться принимать противоядие, но уговаривала себя, что делать этого не стоит, в надежде, что ты можешь оказаться моим союзником». От слабости голос её звучал еле слышно.
«Но как долго ты можешь оставаться в таком состоянии?» — встревоженно спросил Эрагон.
«Несколько недель, но, боюсь, на этот раз мне столько не протянуть. Сон не может вечно сопротивляться смерти… Я чувствую её приближение. Если я не получу противоядия, то дня через три-четыре все же, наверное, умру».
«Скажи, где нам его найти?»
