Возвращение - Паолини Кристофер (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
— Ив чем это выражается? Он пожал плечами.
— Во многом. Но этого вполне достаточно, чтобы тебе и впрямь последовать совету этого оборотня.
Насуада нахмурилась. Она знала из сказок и старинных историй, что прислушиваться к советам кота-оборотня — верх безрассудства. Однако же хозяйка, точнее, приятельница этого кота, колдунья и травница Анжела, пользовалась доверием варденов, хотя сама Насуада ей не слишком доверяла: уж больно она была независимой и непредсказуемой.
— Опять эта магия! — Слово «магия» в её устах прозвучало, как ругательство.
— Ну да, магия, — подтвердил Джормундур, хотя он-то произнёс это слово с ужасом и почтением.
— Ну что ж, прекрасно. Я непременно навещу эту девочку. Где она живёт? В городе или за крепостной стеной?
— Оррин выделил ей и её опекунше жилище в западной части крепости.
— Хорошо. Отведи меня к ней.
Насуада велела Фарике отменить все назначенные на сегодня встречи и вместе с Джормундуром вышла из комнаты. Четыре гвардейца тут же окружили её, а сам Джормундур зашагал чуть впереди, показывая ей дорогу.
Во внутренних дворах замка Борромео стояла такая жара, что Насуаде показалось, будто она угодила в гигантскую печь хлебопёка. Воздух над нагретыми стенами дрожал, как расплавленное стекло.
Насуада знала, что она гораздо легче, чем многие другие, переносит жару благодаря своей тёмной коже, но все равно чувствовала себя отвратительно. Хуже всего приходилось тем, кто вроде Джормундура и его гвардейцев весь день обязан был носить доспехи и страдал от жары даже под крышей, защищённый от безжалостно палящего солнца.
Насуада то и дело поглядывала на своих несчастных сопровождающих; по лицам их стекали ручьи пота, дыхание было прерывистым. С тех пор как они прибыли в Аберон, вардены часто теряли сознание в результате теплового удара, а двое даже умерли, и Насуаде вовсе не хотелось терять своих подданных из-за какой-то жары.
Когда ей казалось, что гвардейцам пора передохнуть, то просила остановиться и, не слушая их возражений, требовала, чтобы им принесли напиться.
— Я не хочу, чтобы вы прямо на улице начали падать один за другим, как кегли, — шутила она, скрывая тревогу.
Наконец они добрались до неприметной двери на внутренней стороне крепостной стены. На земле у двери лежало множество подношений.
Джормундур постучал, и дрожащий голос изнутри спросил:
— Кто там?
— Госпожа Насуада пришла посмотреть вашу девочку, — сказал Джормундур.
— А вы пришли с чистым сердцем и твёрдой уверенностью?
На этот раз ответила Насуада:
— Сердце моё чисто, а помыслы твёрды как сталь.
— В таком случае переступите порог. И добро пожаловать.
Дверь распахнулась, и они вошли в небольшую прихожую, освещённую одним-единственным красным светильником, явно сделанным гномами. В прихожей никого не было, и Насуада прошла дальше, в комнату, стены и потолок которой оказались завешенными какой-то тёмной материей, отчего помещение стало похоже на горную пещеру или логово какого-то зверя. Как ни странно, но здесь было значительно прохладнее, чем снаружи. На Насуаду повеяло каким-то ледяным дыханием — такое ощущение бывает порой поздней осенью, когда ночью вдруг поднимется северный ветер. Понимание того, с чем связано это холодное дыхание, острыми когтями вонзилось ей в душу: магия.
Чёрная ячеистая занавесь преградила ей путь. Она отодвинула её и оказалась в комнате, видимо бывшей гостиной. Из мебели здесь сейчас остался лишь ряд стульев у стены, тоже задрапированной тёмной материей. Гроздь мелких светильников — тоже изделие гномов — свисала из чёрных складок с потолка, отбрасывая по сторонам таинственные блики.
В углу скорчилась согбенная карга, которая как-то затравленно смотрела на вошедшую Насуаду. Рядом со старухой находились травница Анжела и кот-оборотень, у которого вся шерсть встала дыбом. В центре комнаты стояла на коленях бледная девочка лет трех-четырех и сосредоточенно поглощала какую-то еду. Никто не сказал Насуаде ни слова, так что она, несколько смутившись, заговорила первой:
— И где же тот ребёнок?
Девочка подняла на неё глаза, и у Насуады перехватило дыхание: она увидела на лбу у ребёнка ярко светившуюся отметину дракона. А когда она заглянула поглубже в фиалковые глаза девочки, ей и вовсе стало не по себе. Малышка, изогнув губки в неестественно мудрой, пугающей усмешке, пристально посмотрела на Насуаду и сообщила:
— Я — Эльва.
Насуада невольно отшатнулась, стиснув рукоять кинжала, который всегда носила прикреплённым к левому предплечью, ибо то был голос не ребёнка, а взрослой, опытной женщины. Полный неестественного цинизма, он особенно чудовищно звучал в устах этой малышки.
— Не бойся, — сказала Эльва и отодвинула в сторону пустую тарелку. — Я твой друг. — Она повернулась к старухе, скорчившейся в углу, и приказала: — Принеси мне ещё еды. — Старуха поспешно вышла из комнаты, а Эльва, похлопав ладошкой по полу рядом с собой, пригласила Насуаду: — Пожалуйста, сядь. Я жду тебя с тех пор, как научилась говорить.
Не в силах выпустить из рук кинжал, Насуада осторожно опустилась на каменный пол.
— А когда ты научилась говорить? — ласково спросила она.
— На прошлой неделе. — Эльва сложила руки на коленях и уставилась на Насуаду, просто пригвоздив её к месту неестественной силой своего взгляда.
Насуаде казалось, что её череп насквозь пронзают два синих копья, проникая в мозг, ворочаясь там и раздирая в клочья все её мысли и воспоминания. Она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. А девочка наклонилась к ней ещё ближе, коснулась своей мягкой детской лапкой её щеки и сказала:
— А знаешь, даже Аджихад не смог бы руководить варденами лучше тебя. Ты избрала верный путь, и твоё имя будут славить в веках за то, что у тебя хватило мужества и предусмотрительности перевести варденов в Сурду и готовиться к войне с Империей, хотя все остальные считали это совершенным безумием.
Насуада растерянно посмотрела на неё. Точно ключ, отлично подобранный к замку, слова Эльвы отпирали все её, Насуады, тайные страхи и сомнения, не дававшие ей спать по ночам. И невольно её охватило чувство безграничного доверия и такого душевного покоя, каких она не знала со дня гибели Аджихада. Слезы благодарности и великого облегчения хлынули у неё из глаз. Эльва сказала именно те слова, что только и могли утешить и успокоить её. И Насуада была ей за это безмерно благодарна. Однако она тут же подумала о том, что подобная слабость для неё недопустима. Уж не навёл ли кто из магов на неё свои чары? И зачем? Недоверчиво глянув на Эльву, она спросила:
— А кто ты и откуда знаешь все это?
— Я есть то, чем меня сделал Эрагон.
— Но он же благословил тебя!
Ужасные древние глаза на детском личике подёрнулись дымкой печали; Эльва чуть опустила веки и сказала:
— Он не понимал, что делает, и нечаянно заколдовал меня. И с тех пор, стоит мне увидеть человека, и я сразу чувствую все, что его мучит и тревожит. И будущее его сразу вижу. Когда я была поменьше, я ничего не могла с этим поделать — все получалось само. Вот я взяла и выросла!
— Но почему…
— Магия в моей крови заставляет меня защищать людей от боли. И этой магии все равно, вредит это мне самой или нет, хочу я помочь этому человеку или нет. — Она горестно усмехнулась. — Но мне эта потребность дорого обходится. А сопротивляться ей очень трудно.
Насуада постаралась как-то «переварить» то, что сказала ей Эльва, уже догадываясь теперь, что столь невероятная внешность малышки и особенно её взгляд связаны с теми страданиями, которые ей постоянно приходится терпеть. У Насуады мурашки пробежали по коже при одной мысли о том, что пришлось вынести этой крошке. «У неё, наверное, душа разрывается от вынужденного сострадания стольким людям, — думала она. — И с этим состраданием она ничего не может поделать, не может им управлять. Скорее, оно управляет ею». Жалость к девочке проснулась в её сердце.
— Почему ты мне об этом рассказала? — спросила она.
