Магистериум морум (ЛП) - Бэд Кристиан (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Работа окончательно успокоила магистра. Он любил магию даже в мелкой суете хозяйственной рутины. Многие десятилетия настраивал он сочетания форм и цветов в рабочих залах башни: достаточно сильные сочетания. Пожалуй, уже одна эта настройка помогла сегодня Дамиену слепить из огня саламандру. Но всё-таки сын проявил и личное мужество, и сообразительность. Это сводило на нет мелкие огрехи. А меч…
Фабиус вздохнул. Ему были очевидны мысли и поступки многих, но сыну он прощал то, что не простил бы и себе. Потому он решил дать мальчику время для осознания предназначения. Пусть он избавится от детских игрушек не по воле отца, а когда сам поймёт, что он маг, а не воин или кузнец.
Магистр и раньше замечал, что Дамиен посещает в Лимсе лавки совсем не магических книг. Что его влекут древние бессмысленные истории о рыцарях, выдуманных землях и несуществующих городах. Мальчик не понял ещё, что книжные миры сродни мыльным пузырям — ткнёшь их булавкой, и миру конец. А булавкой может стать острое слово, меткое наблюдение или прозрение. Твоё собственное. Потому достойными книгами могут быть только книги о серьёзных науках.
Ничего, думал Фабиус, всё утрясётся. Дамиену нужно больше ответственности и самостоятельности. Он слишком загружен зубрёжкой, а магия — это познание жизни во всех её мелочах — в движении растительных соков, дыхании ветров, поведении людей.
Мальчик начитан, но не привык замечать простое. Это следует исправить. Нужно будет занять его хозяйственными делами, приобщить к управлению провинцией, к разрешению споров и ссор между слугами.
Магистр закончил уборку и задумался о дорожных сборах. Первым делом он вынул из потёртого дубового сундучка связку последних писем. Письма Ахарора лежали сверху, но маг не стал их перечитывать. Сначала нужно было распорядиться на период своего отсутствия, перепоручить обязанности.
До Ангона не больше трёх дней в седле. А может и меньше, если учесть сухую осень и резвость коня. Казалось, что для поездки вполне хватит тринадцати суток малого лунного месяца. Но Фабиус подозревал, что задание ему дали не из простых, и отсутствовать он будет гораздо дольше. Как бы не заставил его Совет расселять и кормить беженцев?
А у самого на носу подзимний сев ячменя, сушка яблок едва началась. И главное — кому доверить подготовку первой варки осеннего пива?
Фабиус поскрёб бороду, выложил письма Ахарора на маленький столик у окна, добавил туда же молитвенник, вспомнив, что не прочитал положенное число раз утреннего «Гори, Отец наш, в пламени Геенны своей», отмахнулся сам от себя, быстро сбежал вниз, вышел на двор и ввалился в летнюю кухню, притулившуюся у башни.
Желудок гнал завтракать, а ум — срочно писать в Лимс, городок ниже по реке, неофициальную столицу Ренге.
В официальной сидел избранный народом префект, акстат мэтр Тибо. Там справятся, нужно лишь сообщить о неожиданном отъезде, послав колдовскую птицу.
Тибо, конечно, опять испугается ворона и говорящего магического пера, но что делать, раз такая спешка?
Лишь городок Лимс и окрестности управлялись Фабиусом лично. Боялся акстат соваться слишком близко к магистру, сторонясь то ли ума его, то ли магии. Не так ладилось и у магистра с выбранным горожанами управляющим, как он хотел бы, но бухгалтерию тот вёл аккуратно, а человечьи страхи можно было понять и стерпеть.
Магистр нахмурил брови и велел дородной кухарке Малице, что принесла ему ячменную кашу с маслом, достать сначала перо, чернильницу и лист пергамента.
Он сдвинул с обеденного стола хлеб и мёд, размешал подсохшие чернила, расправил пергамент. Решил, что сейчас же пошлёт Тибо обычное письмо с нарочным. Это не так быстро, как с вороном, но ведь и ответа не требуется. И уже к следующему утру гонец достигнет столицы провинции, славного беспечного Тимбэка, где прилежно платят налоги церкви Сатаны и также прилежно посещают её только затем, чтобы зафиксировать смерть или рождение.
Магистр мало что мог поделать с иррациональным страхом обычных горожан, который мешал им искренне почитать отца людей Сатану. Словно бы не понимали они, что станет с людьми без такого защитника.
Верить-то они верили — ведь церкви Его сами вырастали из-под земли. Длинные, стрельчатые — появлялись в единую ночь, как грибы на навозной куче.
Так же самостоятельно церкви выбирали себе служителей. Один из горожан вдруг просыпался с мыслью стать священником, отрекался от земного и уходил в церковь Отца, где были ему теперь и стол, и дом, и родня. Потому что родня, как правило, тут же забывала избранного, так уж устроены люди.
Фабиус обмакнул перо в чернила, стряхнул слишком густую каплю и вывел: «Достопочтенному мэтру Тибо». И опять задумался: кого бы послать в Лимс на виноградники? Ведь есть ещё и вино! И там тоже не хочется бросать на самотёк!
Как же не вовремя эта поездка. Как не вовремя…
Магистр взглянул в окно, скользнул глазами по старинному зеркалу на подоконнике, задержался на отражении собственного лица… Предчувствие обожгло его, как жжёт это необычайно гладкое стекло, если поймать им солнце!
Зеркало магистр привёз из поездки по старым развалинам возле Лимса, но изучить как следует не сумел. Может оно и скрывало древние тайны, но выяснил маг лишь то, что покрыто стекло не серебром, а сложным в обработке и получении металлом, называемым алюминий. Впрочем, алюминия в развалинах всегда находили в избытке.
Когда артефакт наскучил, Фабиус подарил его тогда ещё смазливой кухарке, горячей и нежной, как её блины. И вот сейчас, благодаря зеркальному блеску, он понял, почему Грабус обратился именно к нему, старому магу, ведущему тихую жизнь отшельника вдали от столичной суеты.
Зеркало было очень ветхим. Вот и Грабус был слишком стар. Он сам выучил когда-то Фабиуса, дал ему первые наставления. Он решил, что может положиться на мнение бывшего ученика, поймёт ход его мыслей.
Грабус предощущал что-то, был напуган, не знал, на кого опереться в дальних от столицы землях. Не беженцы или крещёные волновали его, а сокрытое до поры.
Может быть, зарождалась беда, а может, и радость: суть перемен трудно различить во тьме невежества. Но магистр Грабус был не на шутку встревожен, и тревога не сразу, но передалась Фабиусу.
Он понял, чего опасался старик. Магистр Ренгский и сам замечал: мир становится слишком изменчив для тех, кто устал считать годы.
Менялись границы провинций: четыре войны раздирали Серединный мир лишь за последнее столетие. Восемь правителей пережил Фабиус и почти пережил девятого.
Недаром в Совете Магистериума давно уже говорят просто — «правитель», не прилагая имён. Да что имена, сами слова изменяются для магистров так споро, что не все мудрые старики понимают бормотание черни.
Грабусу требовался взгляд такого же старика, как он, хорошо помнящего прежние времена. Потому советник и не стал посылать в Ангон мага помоложе.
Нечто тревожащее давно дрожало в воздухе предрассветным маревом. Ожидание. Предчувствие. Неотвратимое, словно ужас, холодящий шею в утро перед казнью. И мир торопился сплясать, как повешенный спешит выдать свои предсмертные па на пеньковой верёвке.
Грабус явно прозрел нечто. И в чём-то подозревал Ахарора, почти ровесника своего…
В чём? В воровстве? А что за дело до мирских ценностей наследнику магической силы? Разве что Ахарор замыслил покуситься на власть?
Правитель медленно умирал сейчас в столице, и Грабус не мог покинуть её, опасаясь, что выйдет из-под контроля подковёрная борьба столичных стяжателей власти.
И тогда он выбрал своими глазами в Ангоне одного из тех, кого сам когда-то учил магическому мастерству, Фабиуса, 166-летнего магистра Ренгского.
___________
Порядок (лат.).
Глава 4. Гость из Ада
«Лишь глупцы называют своеволие свободой».
Тацит Публий Корнелий
