Город ведьмы (СИ) - Азимова Анна (читаем книги онлайн TXT) 📗
— Очень красиво, — восхитилась натурщица. — Будто это и не я вовсе.
Клод лишь скромно улыбнулся в ответ, готовясь снова погрузиться в свои мысли и воспоминания, но сделать это ему не дали. Стоило девушке отойти, как к нему подошел сгорбленный высохший старичок.
— Да ты никак художник, сынок! — удивился и одновременно обрадовался он.
— Он самый, — согласился Клод и сразу же озвучил цену. — Пять су.
Но клиент уже с радостью опустился на стул, ссыпая мелочь в стакан.
— Нарисуй мне портрет, чтобы хоть было что на надгробии оставить, кроме имени, — попросил он, пробуя немного выпрямиться и приосаниться. Но несколько минут спустя спина его снова сгорбилась и округлилась. — Эх, жаль, жена моя не видит меня сейчас… Да ты, видать, не местный, парень? У нас давно художников тут не появлялось.
— Да, недавно приехал, — кивнул Клод, смачивая новый лист и выбирая самые теплые цвета акварели: гуммигут, сепию и излюбленную желтую охру.
— И как же тебя занесло? — удивился старик. — Тихая гавань из Тремолы так себе. Говорят, Черная лихорадка возвращается — недавно опять нашли труп в Мориламе, а это ох какой дурной знак! Да только мне бояться нечего, моя Вера в прошлую эпидемию ушла, а я, видать, сейчас за ней…
— Давно это было? — участливо спросил художник. Рисовать старика оказалось куда сложнее, чем девушку: паутинка морщинок становилась тем больше, чем больше Клод ее разглядывал.
— Да уж давненько, — закивал он. — Помню, страшное время тогда было. Мы жили на левом берегу — там было хорошее место, только для самых знатных семей. Там было родовое поместье семьи Веры — я ведь сам приехал в Тремолу только из-за нее. Да… Моя семья осталась в Марроне, сколько лет я их не видел? Им не по душе была и Вера, и моя женитьба, мол, не ровня. Но ей было все равно, все равно…
— А дети у вас были? — поинтересовался Клод, выводя орлиный профиль старика на фоне лазурного неба.
— Нет, — он немного покачнулся на стуле и закрыл глаза. — На то была божья воля… На все в этом мире его воля.
— И даже на Черную лихорадку?
Старик широко распахнул глаза и уставился на Клода так пристально, что тому стало не по себе.
— Господь насылает нам испытания, чтобы укрепить веру, — быстро забормотал он. — Это кара! Кара всем безбожникам и еретикам! Только те, кто верует искренне, будут спасены, даже пораженные, — они спасутся в объятиях ангелов!
Клод снова застыл с кисточкой в руках, испытав странное дежавю.
— Я не хотел, — сказал он, но слова были похожи на какой-то слабый лепет. — То есть, да, если вера крепка…
— Вот именно! — старика это будто бы удовлетворило. — Только вера… Вера…
Он снова покачнулся на табурете и едва не упал навзничь, в последний момент спохватившись и открыв глаза.
Клоду было не по себе от его разговоров, поэтому новую тему он развивать не стремился. Едва портрет был закончен, он просто молча отдал рисунок в сухие сморщенные руки старика.
— Ты талантливый парень, — сказал он. — Если смог сюда приехать, то и уехать тоже сможешь. Послушай старика, уходи, пока еще терять нечего.
— Ой, да хватит Вам парнишку-то пугать, — оборвала его грузная женщина, одетая в розовое платье, расшитое бисером, и крепко держащая за руку чумазого парнишку лет шести. — Давайте уже, освобождайте место! — свободной рукой она легонько подталкивала старика, пытаясь усадить на стул свое дитя. — А ты, дорогуша, нарисуй мое солнышко, да красиво чтоб, я тебе деньги плачу! — приказала она Клоду, высыпая монеты в кружку.
Но желание матери на мальчугана не распространилось, потому что усидеть на месте он ну никак не мог: то и дело порываясь убежать к друзьям, плещущимся в фонтане, он постоянно ерзал на стуле, ковырялся в носу и дергал мать за юбку, которая тем временем разглагольствовала:
— Вот послушаешь этих стариков, так хоть помирай завтра — так все плохо! Что за чушь иногда несут! Ну какая может быть Черная лихорадка? Кто это придумал? Я вчера беседовала с моей дорогой Люсьеной, а она, ну Вы не поверите, знает абсолютно все! Так вот, она утверждает, что это просто кто-то наверняка увидел дурной сон и теперь селит панику в горожанах. Да пусть даже и увидели ночью лису, а такой скандал устроили, будто война началась. Тьфу! — она смачно сплюнула на мостовую и вытерла рот кружевным платочком. — Кстати, у Люсьены просто очаровательная новая шляпка с павлиньими перьями — говорят, это сейчас новая мода…
От обилия информации и попыток поймать хоть какую-то позу ребенка, Клод весь взмок. Едва ли успевая закончить лицо, он пропускал половину тирады женщины мимо ушей, и к моменту ее вопроса почти закончил большую часть портрета.
— Ну как там портрет, готов уже?
Клод отрицательно покачал головой, но женщина бесцеремонно зашла ему за спину и оценивающе смерила взглядом портрет.
— Чудно! — выкрикнула она, хлопнув в ладоши. — Мой зайчик вышел почти таким же очаровательным, как и в жизни, — восхищалась она, выхватывая лист с этюдника.
— Он ведь еще не закончен! — попытался возразить Клод.
Но женщина просто отмахнулась от него, как от назойливой мухи.
— Неважно, мне и так все нравится. Я буду Вас советовать подругам. Идем, Жером! — цепкой рукой она схватила сына, собравшегося было сбежать, и потащила его в сторону цветочных магазинов и портных лавок. Клоду показалось, что грусть в глазах мальчонки ничуть не уступает по глубине печали в глазах недавнего старика.
После женщины с ребенком клиентов почти не было, и Клод снова погрузился в раздумья. Он вспоминал Аурелию, как в детстве он нарисовал кучу ее портретов, но ему не нравился ни один, а она хранила их все. Та, первая подошедшая к нему девушка выглядела так, как, наверное, выглядела бы Аурелия сейчас, если бы…
— Ну и как успехи? — спросил Абрам, высыпая на ладонь содержимое стакана и пересчитывая.
Клод встрепенулся и обнаружил, что уже стемнело. Площадь опустела и выглядела теперь одиноко и непривычно. В дальнем конце виднелся человек с лестницей и факелом, зажигающий фонари. Вода в фонтане отражала редкие огоньки, зажигаясь изнутри синхронно со свечами в фонарях.
— Держи, — сказал ему Абрам, высыпая на ладонь семь монет. За эти деньги едва ли можно было купить хлеб да кусок сыра на завтрак. Клод крепко зажал в кулаке деньги и набрался храбрости, чтобы спросить.
— Могу я забрать этюдник?
— Что? — не понял старик.
— Этюдник, — Клод указал на сложенный чемодан. — Я хочу его взять с собой.
— Ну не мне же его за тобой носить, — буркнул в ответ Абрам и направился к своей цветочной лавке.
Площадь постепенно освещалась неровным светом фонарей, на брусчатку ложились темные тени деревьев. В ожидании Марка Клод почувствовал, как внутри него впервые за долгое время поднимается ощущение счастья.
Зарисовка пятая
Клаудия
Впервые за долгое время Клоду не снились кошмары. Ночь пролетела быстро, как один вдох. И потому, когда Марк бесцеремонно распахнул занавески, впуская яркий свет в сырую комнату, Клод недовольно зажмурился и отвернулся к стене. Ему казалось, что он только-только сомкнул веки.
— Э, а кто это тут решил прозябать в нищете? — громко протянул Марк, стаскивая с друга одеяло. — Кто-то из нас вчера весь вечер не умолкал, говорил, как же это замечательно, быть настоящим художником!
Клод в ответ поворчал что-то невразумительное и попытался натянуть одеяло на голову. Но Марк не сдавался, и одеяло вскоре полетело на пол. Недовольный Клод сел на постели и потянулся.
— Зачем вставать в такую рань? — недоумевал Клод. — Кто захочет рисовать портрет на рассвете?
— А вот это, дорогуша, не твоего ума дело, — Марк легко щелкнул его по носу и подхватил этюдник, стоявший около двери. — Идем, я жду тебя внизу.
Сонный Клод медленно спускался по лестнице, когда услышал ржание и стук копыт во дворе. «Лошади!» — вспомнил он про дивной красоты жеребцов, но тут же нахмурился. Еще вчера у них не было еды для себя самих, а Абрам заплатил ему всего лишь семь су. Одна такая лошадь стоила не меньше сотни франков. Едва ли можно прокормить даже одну лошадь на такие смешные деньги, а значит, у Марка есть хороший источник дохода. Но почему он тогда живет на отшибе, в мертвом квартале?
