Осада Красной крепости (СИ) - Карт Григор (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Несколько часов дикари пытались вырваться из кольца, но в этот раз их численное превосходство не принесло никакой пользы. Ни один варвар не смог миновать Доширский городок, как бы ни старался.
Бой прекратился только с наступлением темноты. Несмотря на то, что трипилийцы были изнурены и подавлены после долгого кровопролитного сражения, было ясно, что они попытаются прокрасться мимо защитных постов под покровом ночи. Чтобы воспрепятствовать этому, генерал Криш, который лично руководил обороной в той области, оставив все прочие на старших офицеров, приказал собирать всю древесину в округе и ставить большие костры на каждой улице.
Всю ночь Доширский и Уверский городки сияли, словно звездное небо, и нигде не было темного пятна на этом полотне света, где смог бы спрятаться трипилийский диверсант.
Благодаря мудрому решению генерала, ночь обошлась без единой стычки. Однако с первыми лучами солнца кровопролитие возобновилось. Трипилийцы поняли, что гарнизон Гордлена поредел и в обороне образовалось очень много дыр. Поэтому вместо точечного массивного удара, дикари распределились и начали бросаться на город со всех сторон, словно гиены на раненого льва.
Стало ясно, что оборону не удержать, и генерал Криш приказал всем укрыться во Внутреннем кольце города. Даже с колокольни над храмом Зари было видно, с каким отчаянием и скорбью солдаты оставляли свои посты и бежали к крепости, бросая город на растерзание варваров.
Ближайшие коммуны, южный гарнизон, следивший за рекой, и солдаты, державшие центр города, быстро добрались до Внутреннего кольца. Но силы, находившиеся ближе к границам, завязли в бою с трипилийцами, которые ни на мгновение не ослабляли натиск. Роскирский, Хамельный, Ложчий и Савросский городки оказались полностью отрезанными, и всем, кто остался там, не оставалось ничего, как занять глухую оборону. Полторы тысячи солдат попали в окружение прямо посреди площади Красного Солнца. Почти четыре тысячи человек оказались замкнутыми в Берскольном городке.
Те, кому посчастливилось укрыться в крепости, с высоких стен смотрели на свои дома, и слезы катились по их щекам. Не щадя никого, варвары, точно рой саранчи, разрушали все, к чему могли дотянуться, оставляя позади лишь дымящиеся руины.
По окончанию дня треть города кишела беснующимися трипилийцами, отчаянно ищущими новой возможности утолить свою жажду к насилию. Генерал Криш и еще несколько старших офицеров предложили отправить в город несколько отрядов, чтобы под покровом ночи вывести попавших в окружение солдат, но с несколькими десятками добровольцев, которые нашли в себе мужество согласиться покинуть крепость, сделать это было невозможно.
Страх сковал сердца людей. Никто и никогда не поверил бы, что орава вислоухих дикарей с запада способна сломить оборону Гордлена — столицы величайшей из держав. Сегодня целый день перед королевским замком не утихала бушующая толпа, требующая увидеть правителя, ибо король Имелаф единственный, кто еще может дать надежду отчаявшимся. Но глашатай заявил, что Его Величество еще недостаточно оправился от раны, а потому не может выйти к своему народу. Толпа прониклась сочувствием к королю, но ужас, который многие пережили во внешнем кольце города, не позволял людям разойтись. Они отчаянно искали защиты у короля, как ребенок ищет ее у матери. Многие даже решили провести ночь прямо на площади. Большинству людей просто некуда идти. Все храмы, казармы, лечебницы и склады до отказа заполнены сбежавшими от трипилийцев людьми, и все же очень многим приходиться ночевать под открытым небом.
Даже на колокольне слышно, как внизу в храме испуганные горожане возносят молитвы богам за своих близких, оставшихся во Внешнем кольце. За короля, за Гордлен, претерпевший такое унижение от западных варваров. Но больше всего люди молят об избавлении. Они хотят, чтобы их страдания наконец закончились, чтобы враги, принесшие смерть и разрушение, — сгинули.
Откровенные молитвы значат, что люди еще не утратили веру. А если так, то боги обязательно откликнутся. Гордлен страдал более чем достаточно, столько бед и лишений разом не обрушивалось еще ни на один город и ни на один народ. Но мы вынесли все испытания! Теперь настало время богам вмешаться. Пройдет еще немного времени, и они освободят город от этого бремени. Трипилийцы падут, а Гордлен снова воспрянет в своем величии, ибо так было всегда.
Варвары окончательно захватили Внешнее кольцо города. Если где-нибудь и остались храбрые воины, оказывающие сопротивление, — со стен крепости их не видно. Только разрушенные и выгоревшие дома открываются взору.
Прошло почти две недели с тех пор, но ни один трипилиец не попытался взять крепость штурмом. В ней нет башен, и гарнизон внутри вмещается совсем небольшой, но неприступная стена пятнадцати саженей в высоту, защищает солдат обороняющих ее. Каждый из трех входов наглухо закрыт массивными металлическими вратами, подойти к которым можно только по узкому мосту. Сотня солдат сможет оборонять крепость Гордлена даже от десяти тысяч!
Но людей в городе больше, значительно больше. Хвала богам, что вся провизия хранилась на складах во Внутреннем кольце, иначе голод сразил бы нас за несколько дней. Однако запасы воды почти на исходе, так как все колодцы находятся во Внешнем кольце.
Коммуны, в которых состояли горожане, — распались. Ни один представитель не смог удержать вверенных ему людей под контролем, и вражда между населением разгорается с новой силой. Особенно теперь, когда ночи стали по-настоящему холодными. За последние несколько дней семь человек замерзли насмерть, ночуя под открытым небом.
Это могло вылиться в очередную волну бунтов, если бы два дня назад сам Гуун-Кар не показался перед воротами крепости. Городская стража, увидев приближающихся трипилийцев, затрубила тревогу, но вскоре стало ясно, что по мосту идут всего три человека. Двое необычайно высоких шли впереди и несли перед собой длинные щиты, полностью закрывавшие их. За ними шел среднего роста коренастый варвар.
Солдаты, призванные из западных городов, сразу признали в нем Гуун-Кара. Длинные черные волосы, сплетенные в косу, окутывали его шею, словно шарф. На удивление моложавое лицо было гладко выбрито, что еще более странно для трипилийца. Его одежда отливала разными цветами, словно оперение пестрой птицы: отороченные бурым мехом рукава, яркий, как полуденное солнце, плащ из лисьих шкур, кроваво-красные сапоги, со звоном стучавшие о каменный мост при каждом его шаге, и белая, как облако, остроконечная шапка, сползавшая ему на лоб.
Гуун-Кар остановился на средине моста, достаточно далеко, чтобы не опасаться стрел защитников крепости, и долго смотрел на металлические ворота, на стену и на людей, толпившихся на ней. Никто не знал, зачем предводитель трипилийцев показался перед крепостью, и он сам ничем не выдавал своих намерений.
Когда на стене собралось уже столько людей, что началась давка, Гуун-Кар наконец зашевелился. С замиранием сердца люди смотрели, как он не спеша снимает со спины длинный лук, едва ли меньше его самого, накладывает на тетиву стрелу и нежно спускает ее. Быстрее, чем молния разрезает ночное небо, стрела промчалась над мостом, порхая все выше, пока с треском не вонзилась в колокольню, пронзая камень, словно тончайший пергамент.
У очевидцев ушло несколько минут, чтобы осознать, что произошло. Когда же завороженные и обеспокоенные люди пришли в себя, Гуун-Кар уже шел обратно в лагерь, а напуганные люди все продолжали пялится на торчащую в камне стрелу.
Даже увековеченные в легендах королевские лучники, не могли похвастаться таким мастерством. Никто и помыслить не мог, что человек способен на такое, но увиденное собственными глазами не подлежало сомнениям.
Одним выстрелом Гуун-Кар показал людям в крепости, что стены не скроют их от него, и тем самым приумножил их страх. Стрела, словно помеченная темными чарами, одним своим видом терзала души людей. Дети плакали, гладя на нее, женщин охватывала паника. Даже облаченные в крепкие латы воины старались не поднимать взгляд, проходя под колокольней, чтобы не видеть воочию свидетельство своей уязвимости.
