Клинком и словом (СИ) - Фрайт Александр (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
– Кого там черти принесли? – отозвался на ее стук надтреснутый старческий голос.
– Шепетуха нужна, – крикнула она, справедливо полагая, что в таком возрасте люди глуховаты.
Дверь распахнулась. Дохнуло из проема воском сожженных свечей, сухой, пыльной травой, застоявшимся теплым воздухом. На пороге стояла высокая худая старуха, с острым носом, глазами навыкате и давно нечесаными всклокоченными волосами, похожими на пряди перепревшего льна. Чуть перегнувшись спиной, она смотрела на гостью, но не безжалостные годы скрутили ей поясницу, а низкая притолока заставляла пригнуть голову. Ворожея, хоть и была высохшей, как обглоданный русалками рыбий хвост, но выглядела здоровой и крепкой, и голос был ей под стать.
– Орешь зачем? – рявкнула она, почесывая бок, и окинула девку неприязненным взглядом, прищурив один глаз.
Лагода молча протянула ей зайца. Шепетуха подняла русака за задние лапы, встряхнула, брезгливо принюхалась.
– Совсем тощий какой-то, – проскрипела недовольно. – Облезлый. Может, хворый был, или сам издох?
– Рано им еще жир нагуливать, – Лагода вздохнула. – Утром подстрелила.
– Уж и не знаю, – старуха скривилась и повторила: – Тощий. Жира ни капли нет, подгорит мясо сразу. А как черствое с моими зубами жевать? Разве это заяц? Так, зайчишка на один укус.
«Зайчишка», ухваченный за задние лапы в крепкий старческий кулак, едва не доставал передними до земли. Шепетуха тыкала ему крючковатым ногтем в брюхо, кривилась недовольно, брюзжала, что, мол, совсем хуторские совесть потеряли, раз такую требу несут, а взамен ворожбу им подавай, да чтоб самую что ни на есть всамделишную, а от таких зверушек только животом маяться станешь, самой потом к травнице на поклон идти придется, а той тоже косого за мелкую услугу дай. Вот, если бы два зайца, то она готова мириться и с драным мехом, и с торчащими ребрами, и даже с тем, что второго придется отдать травнице, хоть та яснотку от жгучей крапивы отличить не сможет. Старуха косила на нее хитрым взглядом, бубнила сварливо, вспоминая и хуторского кузнеца, что за простой гвоздь не в пример больше требует, и гулящую Беспуту с дальней околицы, которая каждую седмицу за любовным зельем через всю слободку тащится с пустыми руками, и…
Лагода опустила глаза, хмурилась, терпеливо ждала пока иссякнет поток причитаний. Однако, когда старая ворожея начала сыпать именами должников от самого Янтарного моря, не выдержала и снова развязала торбу. Вытащила второго зайца. Безразлично подумала, что придется сегодня снова ложиться голодной, выслушав витиеватую брань хмельного отца, который не найдет вечером горшок с мясным варевом.
– Хватит? – спросила, обрывая мнимые жалобы.
– В самый раз, девонька, в самый раз. Этот ладный, жирный, – Шепетуха тут же растянула все морщины на губах в мерзкую улыбку, показав крупные, желтые зубы, которым не только заячьи кости молоть без усилий, а и куну серебра перекусить, как пальцами щелкнуть.
– Плату за труды сразу требуешь, а зачем пришла и не спросишь, – насупилась Лагода.
– Сама же скажешь, – хихикнула старуха. – Раз второго зайца сама отдала, не артачилась, знать и беда у тебя немаленькая. Проходи, девонька, проходи. Говорить станем.
Лагода присела на низкую скамью у дверей и исподлобья смотрела, как старуха, освещенная пляшущем пламенем очага, начала перебирать многочисленные обереги, которые разноцветной вязанкой свешивались со стены. Ворожея выбрала самый тусклый из всех, и принялась натирать его рукавом рубахи, одновременно бросая какие-то корешки в булькающий на огне горшок.
– А откуда знаешь, какие амулеты надо, или приговаривать там что? – спросила она Шепетуху подозрительно.
– А откуда знахарки знают, какую траву, когда собирать, как роженицу пользовать да хворь выгонять? – удивилась та.
– Так травницы эту науку испокон веков друг дружке передают.
– Раньше эта земля до самого Янтарного моря своим чародейством славилась, и волшбу многие знали. А ты, думаешь, как я научилась ворожбе? Так и училась у других. Потом сама, то так попробую, то этак. А ведь с малолетства другого желала: богатства хотелось, нарядов, жениха такого, чтоб встречных девок, как увидят нас вместе, водой от зависти отливать приходилось, да деток в хате, чтоб полно было. Думала в этом счастье и есть.
– Разве не в этом?
– Ну, – протянула Шепетуха, размешивая свое варево. – Счастье-то с подвохом мне досталось. Жених из-под Лани быстро нашелся, застили его родичи глаза отцу подарками, вот и просватали, не глядя. Да не такой оказался, как мечталось – росточком всего в три локтя, плюгавый, скупой, а вот кулаки, как копыта у лошади. Не бил – убивал каждый день. Чуть все кости не переломал. Как жива осталась и самой не ведомо. Услышал Господь мои молитвы. Придавил его кто-то вскорости по хмельному делу в харчевне за горсть медяков в кошеле, а меня родичи со двора выбросили помирать, как собаку, потерявшую зубы. А деток Господь потом так и не дал – повредил внутри что-то этот ерпыль, чтоб ему век в могиле ворочаться. Ты же, девонька, не такого себе желаешь?
Лагода уставилась в пол, пряча глаза. Боялась, как бы старая со своей прозорливостью не только мечты о суженом в них увидела, но и застарелую ненависть и к стражнику Махоте, и к самой Томиле не разглядела, не почувствовала, что со временем та никуда не делась, не покрылась пеплом на сгоревшем полене, а только росла, дожидаясь своего часа. Что ей стоит донести? Вон, только кликни соглядатаев, так и сволокут в пыточную, где и снасильничают всей стражей, прежде, чем палачу отдадут.
– Не страшись, – старуха кинула на нее пристальный взгляд. – Одно помни – коли извести кого собралась, так придется и себе могилу рыть. Такая ворожба добром еще никогда не заканчивалась.
– Как догадалась? – хмуро спросила Лагода.
– Сорока на хвосте принесла, – Шепетуха наморщила лоб. – Неужто сил хватит?
– Куда мне, – Лагода притворно вздохнула. – К ним не подберешься. Утихло внутри давно. Забылось.
Ворожея задумалась, пожевала губами и с сомнение посмотрела на нее через плечо.
– Ты мне не лги, девонька. Я ж насквозь всех вижу. Не за сочувствием ты пришла. Сердце спроси и выбери, чего больше хочешь. Только одно выбирай. Второй раз тебя и слушать не стану. Донести в Стоход обязана. Понимаешь? Думаешь, мне так просто дозвол на ворожбу с печатью корта получить удалось? Знала бы – на порог не пустила. Мне не тебя жаль, а всех девок в округе, которых сартова стража тиранит. Поэтому помочь попробую. Выбирай.
Лагода молчала. Не верилось ей, что ненависть сама выветрится из сердца и в доброту обратится. Если не дать ей выхода, то она будет накапливаться, расти, словно покатившийся с горы снежный ком, превращаясь у подножия горы во всесокрушающую лавину. Никакой лекарь не поможет такому сердцу, ни одна травница не отпоит его отваром – только ворожея может помочь, подбросив в тлеющие угли дровишек, чтобы или пламя вспыхнуло, или сожгло дотла. Придя сюда она надеялась, что этот непростой выбор сделают за нее, а оказалось, что она сделала его сама, еще тогда, когда очнулась на скамье у лекаря Лиховида, сжимавшего окровавленными пальцами края ее раны на боку.
– Не надо мне счастья, – горько прошептала Лагода и подняла глаза, наполненные безысходностью. – Может, когда и встречу его, если жива останусь.
– Забудь все, что здесь увидишь, и дорогу ко мне забудь, а еще лучше язык откуси. Сорвется с него хоть слово, так не на землю свалится – веревкой на шею обеим упадет.
– От петли сбежать можно, – она сжала губы.
– Куда ж от нее сбежишь, если она сейчас на шее у каждой? Слышала я, что Махота из Герсики вернулся. Бешеный. Чертом копытами бьет. Не взял его сарт Некрас на службу – своих псов хватает. Томила, так та приглянулась, а этого выродка обратно отослал, – сокрушенно скривилась старуха. – Увидит тебя – второй раз рука не дрогнет.
– Ты знаешь, что делать? – Лагода передернулась и потерла рубец.
Старуха мотнула головой на дверь:
