Инферно. Армия Ночи - Вестерфельд Скотт (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗

С другой стороны, людям без токсоплазмы в мозгу нравится следовать правилам. Если вы одолжите им денег, они с большей степенью вероятности вернут их. На работу они приходят вовремя. Мужчины реже участвуют в драках. Женщины имеют меньше бой-френдов. Можно ли это считать результатом воздействия токсоплазмы?

Слишком жуткое предположение, правда? Должно быть другое объяснение. Может, некоторые люди всегда ненавидели ходить на работу вовремя и им нравилось иметь дома кошку, потому что кошки тоже не ходили бы на работу вовремя, если бы им надо было ходить на работу. Эти люди взяли в дом кошку и после обзавелись токсоплазмой.

Может, другая половина человечества, те, которым нравится следовать правилам, обычно предпочитала собак. Принести. Сидеть. Ждать. В результате их мозги остались свободны от токсоплазмы. Может, существуют два типа людей, отличающихся изначально. А может, и нет.

У паразитов есть одна особенность: в отношении них трудно сказать, кто они — уже вылупившееся дитя или яйцо. Может, на самом деле мы все роботы и все, что мы делаем, делается по приказу паразитов. В точности как эти вечно голодные, подергивающиеся улитки…

Вы и вправду любите своего кота? Или это токсоплазма в голове велит вам заботиться о котике, своем конечном хозяине, чтобы в один прекрасный день она тоже смогла насладиться раем для паразитов?

5

«БАГАМАЛАМА-ДИНДОН»

Бар Дика изменился мало, в отличие от меня. И дело не только в том, что мои возможности значительно расширились. Я стал старше, умнее и уже год прожил в Нью-Йорке. Теперь у меня был взгляд взрослого человека.

Выяснилось, что среди клиентов бара было немного женщин. Точнее говоря, они вообще отсутствовали. Просто компания парней в кожаных крагах играли в бильярд, пили пиво, время от времени принимали «стаканчик Джелло», [8] слушали смесь кантри и классического диско.

Я испытал чувство облегчения, честно. Я мог торчать тут без необходимости и таращиться исключительно в свой стакан, чтобы избежать контакта с горячими девчонками. Даже лучше того — любая нормальная женщина, которая постоянно заглядывает сюда, бросается в глаза, точно банан в стакане виски со льдом. Конечно, кто-нибудь да вспомнит высокое бледное создание в длинном черном платье, клеящееся к заблудшим техасцам.

— Будете пить? — спросил бармен.

Я кивнул; небольшой стимул может подстегнуть мои ускользающие воспоминания.

— «Багамалама-Диндон», пожалуйста. Бармен вскинул бровь, повернулся и позвонил

в висящий над стойкой колокольчик. Парни, играющие в бильярд в задней части бара, захихикали, а внутри моей головы что-то вынырнуло из облака воспоминаний. «Дин!» — сказал мой мозг, и я вспомнил, что всякий раз, когда заказывали «Багамалама-Диндон», звонили в специальный колокольчик. Вот откуда «Диндон» как часть названия.

Ну, до некоторой степени. Я смотрел, как бармен достает из морозильника банан, кладет его в высокий стакан, наливает ром, таинственный сок из пластиковой тары с надписью «Б/С» и в конце концов очень осторожно слой красного ликера. Я ощутил запах, напоминающий лекарство от кашля.

— «Нассо Ройял»? — спросил я. Бармен кивнул:

— Да. Я должен вас помнить?

— Вы имеете в виду, по тем временам, когда отдел здравоохранения еще не закрыл вас? — спросил я.

— Ну да. Хотя ваше лицо мне не слишком знакомо.

— На самом деле я был здесь всего один раз. Но у меня была подружка, которая часто заглядывала сюда. По имени Моргана.

— Моргана?

— Да. Высокая, темноволосая, с бледной кожей. Черная одежда. Такого, знаете, готического типа.

Пауза.

— Женщина?

— Да.

Он покачал головой:

— Не припоминаю. Вы уверены, что попали туда, куда надо?

Я опустил взгляд на «Багамалама-Диндон»; затопленный «Нассо Ройял» банан смотрел на меня, точно налитый кровью глаз. Я сделал глоток, и язык омыл сладкий вкус тропического фрукта, насыщенный отслоившимися частицами замороженного банана. Та ночь более чем год назад затопила мой разум, принесенная обжигающим вкусом темного рома и ананаса.

— Абсолютно, — ответил я.

Мне только и оставалось, что напиваться. Бармен расспросил вокруг, но никто не помнил Моргану или хотя бы женщину готического облика, околачивавшуюся здесь в прежние времена. Может, как и я, она той ночью бродила по улице наобум.

С другой стороны, если обитавший в ней паразит уже вовсю нажимал на тайные пружины, заставляя ее испытывать острое сексуальное возбуждение, почему она выбрала мужской бар, где было меньше шансов, что ей повезет? (Или она так же не отдавала себе тогда отчета в том, что с ней происходит, как более молодой я? Хм-м-м.)

Колокольчик звонил снова и снова, я все больше наливался, и некоторые фрагменты воспоминаний о той ночи всплывали в памяти. Определенно там была река; я помню, как колыхались отражения уличных фонарей, когда мимо проходили суда. Мы с Морганой выпили достаточно «Багамаламы-Диндон», чтобы ноги у нас слегка заплетались. Помню, я волновался, что она слишком сильно перевешивается через перила и мне придется прыгать в холодную воду, спасая ее, хотя я был не в состоянии даже выгулять собаку.

Мы прошли в самый конец длинной дамбы и стояли, глядя на реку. Это был Гудзон или Ист-Ривер?

И потом новое воспоминание: в какой-то момент я вытащил свой компас и заявил, что мы стоим лицом на северо-запад. Это заставило ее рассмеяться. Но в таком случае это определенно Гудзон. Мы смотрели на Нью-Джерси. Что произошло дальше?

Я силился пробиться сквозь туманные воспоминания, но мой разум зациклился на образе отражающегося в реке Нью-Джерси — Хобокен по ту сторону воды уже манил меня. Сколько я ни бился, мне не удалось припомнить ни единого шага на всем пути до квартиры Морганы.

Рядом со мной возник парень, и я вернулся в настоящее. Несколько мгновений ушло на возвращение из грез «Багамаламы-Диндон». Судя по запаху, парень только что вернулся в бар после перекура снаружи. На нем был новенький кожаный жилет, на лице выражение любопытства. Может, он слышал, как я расспрашивал о Моргане?

— Привет, — сказал я.

— Привет. Как тебя зовут?

— Кэл.

Мы обменялись рукопожатием.

— А я Дейв. Так что тебя интересует, Кэл?

Я на мгновение задумался. Нельзя же сказать ему, что меня на самом деле интересует: найти женщину, превратившую меня в психа со сверхчеловеческими способностями. Сделать следующий шаг в уничтожении моей «семьи» — уладить проблему с этой женщиной, отловить созданных ею инфернов и продолжать в том же духе, продвигаясь дальше по бесконечному, запутанному древу распространения паразита. Поэтому я мысленно вернулся к домашнему заданию, которое читал вчера утром в бистро, дожидаясь, пока разойдутся облака.

— Анкилостома, — ответил я.

— Анкилостома? — Он уселся рядом. — Никогда о ней не слышал.

Я сделал глоток своей третьей «Багамаламы-Диндон».

— Ну, они проникают внутрь через ноги, выделяя энзимы, разрушающие кожную ткань, а потом путешествуют по кровеносной системе, пока не доберутся до легких. Возникает кашель. Тебе известно, что при кашле всегда заглатываются частички мокроты?

Он вскинул бровь, но признался, что да.

— Ну, вместе с мокротой заглатываются и яйца анкилостомы, они попадают в кишечник, где вырастают примерно с полдюйма длиной. — Я показал на пальцах длину анкилостомы. — И у них во рту вырастают зубы, похожие на кольца колючей проволоки. Они начинают вгрызаться в стенку кишечника и высасывать кровь.

До меня дошло, что по пьянке я вдаюсь в ненужные детали, и замолчал, проверяя, не утратил ли собеседник интереса.

— В самом деле? — чуть скучающим тоном поинтересовался он.

Я кивнул.

— Не стал бы я тебя обманывать, Дейв. Однако круче всего вот что. Они создают фактор, препятствующий свертыванию, что-то типа антифриза для крови, и ранка не заживает. Вроде как образуется временная гемофилия, в одном конкретном месте. Кишечник так и будет кровоточить, пока анкилостома не получит свою дозу.