Каменное эхо - Имранов Андрей Вадимович (первая книга .TXT) 📗

ГЛАВА 2

Кто-то постучал ко мне в дверь, как раз когда я собралась вздремнуть после обеда. Когда я выучусь на хорошего мага, я буду насылать зубную боль на любого, кто посмеет меня потревожить в такой момент. Надеюсь, лет за двести все поймут, что тревожить меня во время переваривания пищи небезопасно. Может, даже за сто пятьдесят.

— Не заперто, — рявкнула я раздраженно.

Никто не зашел. Я тоже осталась недвижима на кровати. Стук повторился. Кипя негодованием, я подошла к двери и выглянула наружу: никого. Я прикрыла дверь, выждала пару мгновений и что есть силы пнула ее. Никакого эффекта. В смысле: дверь ни обо что не стукнулась, никто за ней не заорал и не бросился наутек.

Тяжело вздохнув, я вышла наружу, и тут же на меня налетел рыжий вихрь, попытавшись обнять и — подумайте только! — поцеловать. Разумеется, я увернулась. Правда, наглец от направленной в солнечное сплетение пятки тоже увернулся.

— Боевая ничья? — поинтересовался Анри, улыбаясь во весь рот, но благоразумно держась на безопасной дистанции.

— Подойди только, — ответила я, одарив его многообещающим взглядом, — я тебе покажу ничью.

— Ох-х-х, — изобразил сладостное томление на своей хитрой роже Анри, — жду не дождусь. Тем более что соперников у меня скоро не будет.

— О чем это ты? — Я нахмурилась.

— Как, ты не знаешь? — Ломак изобразил удивление. — Малька твоего только что ректор замел. Не знаю за что, но дело серьезное, одним пистоном в кабинете не ограничилось. Тавин его повел знаешь куда? — Гаденыш выдержал паузу, грамотную, надо заметить, паузу. — В башню Сверра. Я его видел по пути, морда у него… как у зомби столетней выдержки. Короче, не удивляйся, если при следующей встрече он тебя не узнает.

— Дурак, — ответила я, зашла в комнату и захлопнула дверь, чуть не прищемив ему нос и испытав от этого мстительное удовлетворение. Шумно рухнула на кровать, повозилась, устраиваясь поудобнее, и через точно рассчитанный промежуток времени тихонько засопела. За дверью раздался разочарованный вздох и удаляющиеся шаги. Я вскочила, растерянная и встревоженная. Ведь говорила же ему, придурку!

Я попыталась взять себя в руки. Итак, Малек спалился. Во время какого-то самостоятельного эксперимента, очевидно. И что бы ему было не бросить это дело, на фиг ему эти знания, он же все равно не сможет их применить уже через полгода, когда пройдет Представление Свету. Я ему, тупому, сто раз намекала, чтобы он отдал мне книгу, а сам бы и думать про нее забыл. Так нет же, этот барашек ясноглазый не узнает запретную магию, даже если она, клацая клешнями и истекая слизью, вылезет у него из обеденной тарелки. Сколько времени потребуется светлякам, чтобы раскрутить этого простака на полноценное, тянущее на Обет Забвения, признание? Я вздохнула. Ох, немного. Ладно, хоть Темный Замысел ему не припишут — простодушен больно. Но и без этого хорошего мало.

А еще — а еще, мать Сибела, руку не держи, он наверняка возьмет все на себя, а про меня и словом не заикнется. И у него вполне может получиться — книгу нашел он сам, читал со словарем сам, а что я ему всякие слововыверты объясняла, так это можно аккуратненько так обойти, никакой дознатец не заметит. Тут бы мне и успокоиться — благородство у него в крови, даром что крестьянин в извечном поколении; десять к одному, никто про меня не узнает. А когда ему пропустят сквозь мелкую терку и без того дурные мозги, про твою роль, Волчья Ягода, и подавно ни единая душа не проведает.

Я заметалась. Мысль броситься в окружной сторог светляков и во всем сознаться я отмела сразу — ну как Малек выкрутится, а тут я его и утоплю. Маловероятно, конечно, что он на это способен, ну да чем Шутник не шутит? Но и бросать его одного никак нельзя — не настолько я еще сука. Надо бы как-нибудь с ним связаться, хотя бы для того, чтобы петь хором. А еще неплохо бы узнать, что ему инкриминируют.

Я глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Хорош дергаться, волчья потрава, надо сначала подумать, а уж потом действовать.

Ага! Есть идея! Я накинула плащик и выскочила в чем была в промозглое осеннее утро под холодный дождь. Благо до теткиного дома было два шага. Бросилась, не разуваясь и оставляя на досках грязные следы (ох, взгреет меня тетка!), в свою комнату. Сибела-блудница! Почему, когда вещь не нужна, она постоянно торчит перед глазами, а как становится нужна — пропадает, как землей проглоченная?

Я выгребла все содержимое полок на пол. Искомое мною зелье не содержало редких ингредиентов и было очень просто в приготовлении, но что из этого — найди-ка свежий липовый цвет в середине осени! Уж проще желчный пузырь морской лошади добыть, он хоть во все времена года одинаково сложнодоступен.

Естественно, искомая бутылочка попалась на глаза, когда я уже совсем впала в отчаяние и начала придумывать другие варианты. И, разумеется, она лежала на самом виду, и вовсе незачем было устраивать такой разгром. Шипя что-то «совершенно не подобающее молодой леди», как выразилась бы моя обожаемая мачеха, я схватила вожделенный пузырек и бросилась обратно, в общий дом академии.

Довольно скоро, одетая в охотничью куртку, замшевые штаны и лисью шапку (кстати, смотрюсь я во всем этом потрясно), подпоясанная широким ремнем с прицепленным к нему кинжалом (а так я просто неотразима), я стояла во дворе академии и смотрела на башню Сверра. Про нее ходило множество слухов. Про несметные сокровища в подземельях, охраняемые драконом, про сами подземелья, вырытые Гор знает когда, Шихар знает кем и тянущиеся, куда и Сибеле неведомо. И про обширные темницы и пыточные залы, оставшиеся в наследство от прежних темных владельцев башни. Говаривали, кстати, что нынешние ее хозяева этими темницами порой пользуются.

Я вздохнула и откупорила бутылку. Наружу вырвался тонкий аромат, напомнивший весну и цветущие рощи. Я еще раз вздохнула, взболтала зелье, проверив отсутствие осадка, и залпом выпила. Подействовало почти сразу: запахи прелых листьев, мокрой земли, кухни в соседнем дворе, гниющих яблок под деревьями и сырых кирпичей — весь этот букет шибанул так, что слезы из глаз полились. Я поморщилась и задержала дыхание. Повела носом, как гончая, берущая верховой след, — бесполезно. До гончей мне далеко, выделить нужный запах в этой какофонии я не смогу, сначала надо попасть в башню.

Будем исходить из того, что Малек и ректор вошли в нее, как нормальные люди, — через дверь. Себя я к нормальным людям не относила, поэтому без зазрения совести проникла в башню через приоткрытое окно на втором этаже с тыльной стороны башни. Влезла, отряхнулась, бросила «привет» двум бородатым типам, замершим с открытыми ртами у заваленного бумагами стола, выскользнула в дверь и была такова. Спускаться на первый этаж к входу не понадобилось — след обнаружился сразу, и вел он, как ни странно, вверх. Никому, кроме Малька, не придет в голову мокрым осенним утром пачкать обувь в иле у городского пруда. А второй, куда более слабый запах сухих досок и вяленой кожи, несомненно, принадлежал ректорским полусапожкам. Втянув воздух, я бросилась вверх.

След вывел меня под самую крышу, и я задумалась. Сверху, насколько я знала (и насколько все видели), располагалась открытая всем ветрам площадка для наблюдения за ходом звезд. С чего бы это ректору вздумалось тащить туда провинившегося ученика? Ладно бы еще ночью — тогда можно найти правдоподобное объяснение, да что там ночью — ладно бы хоть туч не было, а то ведь даже направления на солнце толком не возьмешь, какая уж тут астрология?

Я прижалась ухом к двери, которой заканчивалась лестница, но ничего не услышала. И только тут я заметила металлическую пластинку. Дверь была заперта магическим ключом. Я мгновенно вскинулась так, что любая гончая бы позавидовала. Дурацкую комнатку со звездным дальновизором не будут запирать даже на обычный ключ. Даже будь она вообще без двери, никого туда силком не загонишь. Но это все домыслы — ключа-то у меня все равно нет.